"Огонь, мерцающий в сосуде..." (книга Куняева)
«Огонь, мерцающий в сосуде…» — сборник критических и публицистических статей С.Ю. Куняева, выпущенный в 1986 году.
Книга озаглавлена чуть изменённой финальной строкой стихотворения Н. А. Заболоцкого «Некрасивая девочка», которое заканчивается так:
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Центральный фокус книги — истинная, не всегда бросающаяся в глаза, красота.
Обзор содержанияПравить
Первая часть книги посвящена творчеству признанных поэтов — А.Блока, Сергея Есенина, Н. А. Клюева и Н. А. Заболоцкого. Останавливаясь на разных аспектах их литературной деятельности, Куняев обращает внимание на взаимоотношения человека и времени, творческую и идейную эволюцию этих гениальных поэтов. Особого внимания заслуживают статьи о Заболоцком и Клюеве с анализом восприятия их творчества современниками, взаимоотношений с властью, описанием творческого роста.
Второй раздел содержит большой очерк о Николае Рубцове, с которым С.Ю. Куняев был дружен. Опубликованы фрагменты переписки поэтов. Здесь же большая статья «Возрождая из пепла», посвящённая теме деревни и крестьянского труда в русской советской поэзии. Рассказывается о поэтах из глубинки, не получивших шумной известности — это Валентин Алексеевич Устинов (1938—2015), Виктор Вениаминович Коротаев (1939—1997), Алексей Тимофеевич Прасолов (1930—1972), Михаил Евсеевич Вишняков (1945—2008), Владимир Глебович Урусов (1947). Приводя стихотворения этих авторов, Куняев доказывает, что тема Родины — земли — деревни у каждого звучит по-своему и в чём-то по-новому.
В третий раздел включены субъективные материалы — это заметки о литературе и очерк о друге Куняева, поэте и геологе Эрнсте Портнягине, погибшем в 1977 году.
«Пища? Лекарство? Отрава?» — статья, ставшая итогом раздумий автора над проблемами соотношения народного и массового в искусстве, в том числе на материале творчества В.Высоцкого. Затеяв в начале 1980-х дискуссию о восприятии деятельности Высоцкого, Куняев не мог не вызвать обвинений в зависти и злобности, но суть его размышлений сводилась к феномену массовой культуры — опасности, которую он разглядел одним из первых (официально считалось, что массовая культура — это только на Западе). Культ ряда исполнителей и авторов — теперь это ясно — должен был стать тревожным знаком скорого конца страны.
Написав статью, задевавшую Высоцкого, Куняев получил массу возмущённых писем, многие из них приведены в статье. Читатели СССР заявляли, что Высоцкий выше и Пушкина, и Шекспира, что такие бывают раз в тысячелетие и т.д.
Массовая культура становится таковой, поскольку тривиальна, общедоступна. Ещё она дитя рекламы, пропаганды — это Куняев показывает, но не формулирует, хотя предупреждает, что эстрада может стать фабрикой штамповок-однодневок — как это и произошло в ельцинской России.
Эта статья составила четвёртый раздел сборника, но для многих явилась главным.
Дискуссия вокруг книгиПравить
Вокруг книги сразу развернулись споры, но оппонентов Куняева не заинтересовала ни участь Клюева, которого нельзя было прочитать даже в хрестоматиях, ни судьба провинциальных поэтов. В авторе увидели Сальери и вокруг этого шли "споры2.
Книга была удостоена Государственной премии РСФСР 1987 года. Этой премии удостаивались многие, но по поводу Куняева возразил сам Е.Евтушенко (Гангнус), разместив в «Литературной газете» статью «Премированное недоброжелательство», в которой опять обратился к Высцкому и попытался заодно представить себя другом покойного певца. В следующем номере газеты 20 января 1988 года был опубликован ответ В. В. Кожинова советскому поэту (http://www.odin-fakt.ru/vysockii/vstrechnoe_chuvstvo_vozmush/). Вот выдержки из этой отповеди:
«Евтушенко высказывает крайнее возмущение прежде всего страницами книги, посвященными Владимиру Высоцкому. И, естественно, возникает встречное „чувство возмущенного недоумения“, ибо автор письма в „ЛГ“, в сущности, не охарактеризовал ту книгу, которую объявляет не заслуживающей премии. Ведь разговор о Высоцком занимает в книге всего лишь 20 из 300 её страниц. И, стало быть, Евтушенко не нашел оснований для придирок к „остальным“ 280 страницам, ибо для того, чтобы расширить рамки своего „обвинительного акта“ за пределы „проблемы Высоцкого“, он вынужден был отложить книгу и привлечь к „дознанию“ журнальную статью Куняева „Ради жизни на Земле“.
Должен сразу же сказать, что я далеко не во всем разделяю позицию Куняева в отношении Высоцкого. Во-первых, некоторые его песни — такие, как „Штрафные батальоны“ или „Кони привередливые“ — я достаточно высоко ценю. С другой стороны, Куняев, на мой взгляд, слишком тесно связал самого Высоцкого и его фанатичных поклонников…
Но я не вижу ровно ничего заслуживающего „возмущения“ в том, что Куняев выразил свое неприятие общей направленности многих песен Высоцкого, сказав, например, что „песни эти не боролись с распадом, а, наоборот, эстетически обрамляли его“ (эти слова Евтушенко квалифицирует как „прямое оскорбление“).»
В. В. Кожинов, знавший Евтушенко несколько десятилетий, решил открыть читателям глаза на тогдашнего их кумира: «Фанатичные приверженцы Высоцкого, прочитав письмо Евтушенко в „ЛГ“, без сомнения, с радостью увидят в нём своего единомышленника — и грубо ошибутся. За несколько месяцев до этого письма он уже писал о Высоцком на страницах альманаха „Современная драматургия“. Отметив, что Высоцкий — „талантливый человек“, Евтушенко тут же утверждает, что его „настоящее лицо“ приходится разглядывать „сквозь накипь кликушества, причитаний, порой лицемерно-надрывных, а иногда искренне-глуповатых“. И ещё: „Владимир Высоцкий, по моему мнению, не был ни большим поэтом, ни гениальным певцом, ни тем более композитором“, — но ведь и пафос Куняева направлен именно против провозглашения Высоцкого „великим“ и „гениальным“…
Надо прямо сказать, что, обратившись к теме „зависти“, Евтушенко вступил на крайне опасный для себя путь. Вот что рассказала в своих воспоминаниях вдова Высоцкого, избравшая форму прямого обращения к покойному мужу: „Официальные поэты Евтушенко, Вознесенский благосклонно улыбались, когда ты приносил свои стихи. Никто никогда не сдержал слова… обещая содействовать их публикации…“
… публикация письма Евтушенко сыграет положительную роль, ибо многие поймут теперь, сколь обманчивы могут быть крики о демократии, которые мы слышим сегодня из уст не только Евтушенко, но и целого ряда других литераторов.»
После этого ответа редакция сочла за лучшее дискуссию прекратить.
Станислав Куняев принял участие во многих дискуссиях с читателями в разных городах страны. Но в основном массу волновала статья о массовой культуре, и лишь немногие активные читатели обсуждали первые три раздела книги.
В 1989 книга вышла вторым изданием, а в 1990 вышел следующий сборник публицистики Куняева «Времена и легенды».
ААП