Текст:Дмитрий Ульянов:Идеология как профессия и призвание

История текста

Опубликовано в "Русском журнале" 21 июня 2007 года.

ИДЕОЛОГИЯ КАК ПРОФЕССИЯ И ПРИЗВАНИЕ

19 июня в рамках "Дней политической культуры" в конференцзале "Европа" "Александр-хауса" состоялся круглый стол на тему "Философия политики: государственная идеология и высшее образование".

Сразу скажу, что о данном мероприятии можно было бы написать много и подробно. Особенно если дословно цитировать речи всех ораторов, уделяя внимания каждой фобии и промелькнувшему пожеланию, благо, за три часа круглого стола всякого было сказано предостаточно. Но пожалеем читателя и постараемся избавить его от муки досконального знакомства с грузной мыслью каждого из многочисленных теоретиков "новой образовательной политики" и их оппонентов. Ограничимся пересказом и соображениями по поводу наиболее запомнившихся автору речей.

Начал заседание Никита Гараджа, долго озвучивая и объясняя целых семь тезисов, посвященных необходимости внедрения идеологии в высшее образование. Впрочем, горемычный автор этих строк не понял из них даже и одного, хотя, вне всякого сомнения, было очевидно, что автор говорит умные и правильные вещи. Радостная нота ощущения обретения истинного, хоть и невыразимого (как и полагается любому истинному) знания по поставленной проблеме тем не менее не долго звучала в сердце.

Заместитель декана философского факультета Алексей Козырев быстро оборвал симфонию идеологии и высшего образования ревом черного воронка с восседающим за рулем товарищем Сталиным. Пресловутый воронок, судя по словам Козырева, уже ждал в одной из ближайших подворотен наготове. Отмашка на включение идеологии в высшее образование и все - пакуйте вещички.

Но, как известно, в тиши мавзолея даже машины, из которых Сибирь видно, глушат свои моторы. Покрытый лоском, словно мумифицирующим бальзамом, печально известный декан социологического факультета Владимир Добреньков решил предоставить слушателям возможность прикоснуться к Великой Мудрости. Оная заключалась в продолжительном рассуждении на тему того, что молодежь сегодня пошла интересующаяся исключительно учебой, работой, бизнесом и сексом. А значит, государственная идеология необходима! И вообще, понимаешь, либералов всяких развелось? Нет, без государственной идеологии, конечно, все скатится в пропасть и сгинет.

После подобного дебюта, завершившегося "речью из мавзолея", миттельшпиль уже не мог пройти гладко и по плану. В итоге выступления превратились в хаотическую перепалку то с предыдущими, то с будущими, то с вообще не прозвучавшими ораторами. Особенно выделялся Егор Холмогоров, старательно призвавший мыслителей то ли часто бить друг другу морду, то ли хотя бы ругаться в интернете - а то контакта-де не хватает. Следует ли из этого, что в программу философских и прочих гуманитарных факультетов нужно включить рукопашный бой или хотя бы дзюдо, так и осталось не ясным. Не хуже выступил и автор "Русской доктрины" Виталий Аверьянов, посчитавший необходимым и естественным введение в школах старославянского языка. Смутные догадки о великой "православности" подобного намерения так и не приоткрыли мне завесы тайны смысла подобного предмета в общеобразовательных школах. Идеологическая функция древнего языка тоже осталась для меня за кадром.

Искренне позитивный отклик вызвали, пожалуй, только выступления Бориса Межуева и Виталия Куренного. Уже за одно упоминание Макса Вебера и его доклада "Наука как профессия и призвание", как нельзя более актуального в условиях подобной дискуссии, но тотально забытого абсолютно всеми выступавшими до них ораторами, можно было бы простить многое. Это, впрочем, не понадобилось. Тезисы относительно того, что превращение высшего образования путем государственного влияния в некий идеологический институт чревато прямо обратными от ожиданий государства результатами, были приняты практически всеми участниками дискуссии по причине как минимум обилия приведенных примеров. В равной степени была справедлива и критика чрезмерной субъективности оценки "знаний" по идеологическим "дисциплинам".

Единственные сомнения остались только касаемо "идеологии как пустого означающего". С одной стороны, частое непонимание участниками круглого стола, о какой идеологии конкретно идет речь, следует признать справедливым. Тем более что постановка конкретных систем здесь способна менять мнения людей на диаметрально противоположные высказанным. С другой стороны, эта зона умолчания оказалась фактически единственным способом поставить проблему вообще, задаться мыслью о политически активной молодежи, сокращая к минимуму зависимость от собственных интересов и политической ангажированности.

Пока все это говорилось и обсуждалось участниками круглого стола, наступил эндшпиль. Мат был поставлен Павлом Святенковым, завершившим обсуждение идеологии в высшем образовании. Его концепция заключалась в предложении смены политической идеологии на системы ценностей, которые смогли бы сформировать гуманитарную науку, которой нашей стране сейчас сильно недостает. Справедливости ради скажу, что я бы даже в рамках политического поля предложил говорить именно о неких легитимирующих политическую деятельность и активность ценностях, чем об идеологии. Это связано с тем, что идеология очень часто неспособна выступить оправданием известного парадокса двойных стандартов. "Если против нас ведут агрессивную политику, - то это плохо, а если мы ведем такую же агрессивную политику, - то это хорошо". Обычная логика начинает сомневаться в верности данного утверждения, исходя из тех банальных истин, что деятельность одна и та же и перемена мест слагаемых не должна менять сумму. Но для политической системы необходимы "контраргументы" против подобного мышления, иначе само существование соответствующего поля окажется под вопросом. Так США смогли решить эту дилемму через введение ценности Свободы. Те, кто против нас, против Свободы, а мы за Свободу, следовательно, мы всегда хорошие, а наши враги - плохие. Находка подобной ценности смогла бы послужить России службу лучшую, чем любая идеология, причем далеко не только в сфере высшего образования.

Итак, подведем итоги круглого стола, тем паче, что обещание не мучить читателя следует выполнять. Суммируя все сказанное, я бы хотел избавить людей от слишком негативного восприятия перспектив развития высшего образования, но это не значит, что я бы не хотел от них предостеречь. Потому что предложения заставить всех детей выучить старославянский язык или "заинтересоваться" политикой, вызывают в моем сознании только одну реакцию - она выражается в известной фразе Мишеля Фуко: "Я не говорю, что все плохо, я просто предупреждаю, что всюду опасности".