Животноводство у народа коми

Животноводство

Животноводство в традиционном хозяйстве народа коми обладало древнейшими традициями, зачатки оседлого скотоводства в Прикамье отмечены археологическими памятниками II‒I тыс. до н. э. На давние традиции животноводства у коми указывают языковые данные, основная терминология этой хозяйственной отрасли относится к древним заимствованиям, в частности из иранского: пода (скот), м��с (корова), меж (баран), порсь (свинья), чипан (курица), вурун (шерсть), лысьтыны (доить) и др.

В бассейне Вычегды животноводство зарождается в 1 тыс. н. э., в ванвиздинской археологической культуре. В археологических памятниках вымской культуры с ХI-ХII вв. костные останки коров, лошадей, овец и свиней становятся массовым материалом. Археологические данные свидетельствуют об использовании лошадей как тягловой силы и о существовании не только мясного, но и шерстяного овцеводства.

Распространение пашенного земледелия обусловило ярко выраженную у коми взаимосвязь между основными сельскохозяйственными отраслями: земледелие могло успешно функционировать лишь при достаточном уровне развития животноводства ввиду потребности как в тягловой лошадиной силе, с одной стороны, так и в достаточном количестве навозного удобрения (производителем которого был крупный рогатый скот) — с другой. Причём, в земледельческих районах у коми в оценке значения и необходимости разведения коров их роль поставщиков необходимого для повышения плодородия почвы удобрения ставилась выше, чем роль поставщиков необходимых продуктов питания.

В условиях севера содержание скота было преимущественно стойловое в течение 7‒8 месяцев, в бассейне средней Печоры на подножном корму скот выпасался не более 3‒3,5 месяцев. Необходимость заготовки больших запасов сена для зимнего содержания скота была ограничена площадью сенокосных угодий, которая в различных районах расселения коми была неравномерной: у коми-пермяков и на юге Коми края естественных пойменных лугов было намного меньше и они находились дальше от населённых пунктов (за 100 км и более), чем у северных коми. Кроме того в южных, преимущественно земледельческих районах намного выше была и плотность заселения. Поэтому там животноводство и было преимущественно побочной отраслью хозяйства. Высокий удельный вес животноводства отмечался лишь у северных коми: на Удоре, а в особенности на средней Печоре, где оно имело даже существенное товарное значение. Так, например, у ижемцев в первой половине ХIХ в. на каждую семью приходилось в среднем по 12 коров и телят.

Выгон и выпас скота

Окончание стойлового периода и выгон скота на пастбища были очень важным событием в жизни северного крестьянства, поскольку снимали постоянную заботу о том, что может не хватить запасов заготовленного на зиму корма. Как и у русских, днём окончания стойлового содержания скота у коми считался Егорьев день (день Георгия Победоносца, 23 апреля старого стиля), но так происходило лишь при очень ранней весне. Обычно же первый выгон скота приурочивали к Николину дню (9 мая ст. ст.), а у северных коми он происходил и значительно позже.

Первый выгон происходил торжественно и оформлялся специальными обрядами. Выпуская скотину из хлева, хозяйки хлопали её вербной веточкой, сохранённой с Вербного воскресенья (шестого воскресенья Великого поста, последнего перед Пасхой), окуривали можжевельником, давали ломоть хлеба с четверговой солью (пережжённой в Четверг Страстной недели, последней недели Великого поста), рисовали на правом боку смоляные кресты-обереги от нечистой силы и т. д. В удорском селе Чупрово выгоняющий коров пастух, собрав их в одном месте, брал из-под копыт последней пас (знак) — горсточку песка и со словами «Христос воскрес» бросал этот песок на спины всех коров. Считалось, что после этого коровы при пастьбе не будут разбегаться. После выхода из села пастух обходил стадо с иконой святого Георгия и читал молитву. На Вычегде в селе Гам хозяйки перед первым выгоном остригали со лба коров по клочку шерсти, закатывали шерсть в хлебные шарики и менялись ими между собой. Затем шарики скармливались коровам. Считалось, что после этого они будут пастись мирно. Овцам перед выгоном было принято сыпать на лоб четверговую соль. Коми-пермяки при первом выгоне провожали скот до околицы селения с зажжёнными свечами и, остановившись там, кланялись ему вслед, чтобы коровы приносили побольше молока, а овцы за лето нагуляли много шерсти.

И для коров, и для лошадей у коми практиковался вольный выпас в течение всего лета. Труд пастухов использовался крайне редко. Основными местами выпаса были естественные лесные пастбища. После жатвы и сенокоса выпускали скот также на луга и поля. У печорских коми практиковался вольный выпас коров на островах, там они находились постоянно, для дойки женщины ездили на острова на лодках. Основными недостатками вольного выпаса были большие потери скота из-за хищных зверей, особенно медведей; нередко лошади и коровы попросту терялись в лесу.

Коневодство

Лошадь у коми была основной тягловой силой при сельскохозяйственных работах, использовалась она и как транспортное средство, особенно зимой. Конская упряжь — рабочий хомут (горан сийос), потник (гын), дуга (мегыр), оглобли (додь вож), верёвочная узда (сермод), верёвочные вожжи (вожжиэз) были такие же, как и у русского населения соседних северных областей. На лошадях пахали, бороновали, с их помощью вывозился урожай зерна и сена.

Специальной селекционной работы по выведению новых пород скота у коми не велось, хотя у крестьян существовали особые приметы для выявления будущих качеств конского молодняка, которыми они руководствовались. Например, считалось, что если у жеребёнка зубы и грудь выставлены вперёд, то он будет резвым и «шагистым» конём. В результате естественной селекции у коми появилось несколько пород лошадей, наиболее приспособленных к местным условиям, среди которых наиболее ценилась печорская лошадь. Лошадь печорской породы была довольно крупной, тёмной масти с густой и длинной шерстью, отличалась большой выносливостью и ускоренным шагом. У коми-пермяков высоко ценились лошади обвинской породы, выращиваемые на конных заводах промышленников Строгановых, но приобрести их могли только зажиточные хозяева.

Коневодство традиционно считалось у коми мужским занятием, хотя в промысловых районах и местах массового отходничества уход за лошадьми нередко возлагался и на женщин.

Овцеводство

Овцеводство практиковалось повсеместно, но не в больших размерах, только лишь для удовлетворения внутрихозяйственных потребностей в шерсти. Настриг шерсти с местной породы грубошерстных овец был небольшим — около 1 кг в год. Стригли овец дважды: весной и осенью. Выпасали овец отдельно от крупного рогатого скота, так же без надзора. У вычегодских и печорских коми для выпаса овец устраивались специальные огороженные загоны, в которые днём приносили в ведрах воду, если в загоне не было естественных водоёмов. На средней Печоре практиковался также выпас овец на островах.

Свиноводство и птицеводство

Свиноводство у коми-пермяков было развито незначительно, у коми-зырян оно в очень небольших размерах было известно лишь в Прилузье и на вычегодском притоке реки Локчим. На лето свиней, как и весь остальной скот, отправляли «на вольный выпас» и, естественно, к осени они набирали минимальный запас мяса и сала. Коз у коми не разводили вообще.

Птицеводством в Коми крае практически не занимались, встречалось лишь содержание по несколько кур на хозяйство, но не для их мяса, а исключительно ради яиц. У коми-пермяков птицеводство было развито несколько больше, в особенности у иньвинцев и зюздинцев, которые в значительных количествах разводили кур и гусей.

Оленеводство

Этой специфической отраслью животноводства занимались только ижемцы, северная группа коми-зырян, расселённая по берегам рек Ижмы, Печоры и Усы с притоками. Кроме них разводили оленей некоторые удорцы, но в незначительном количестве. Их оленеводство можно было назвать избенным, где оленей содержали как прочий рогатый скот. Ижемцы объективно опоздали к освоению европейских тундр, так как сформировалась группа довольно поздно — в конце ХVI в. Большеземельская, Канинская и Тиманская (Малоземельская) тундры находились во владении ненцев, чьи права были закреплены в актовых документах того времени. По обрывочным сведениям численность ненецких стад только в Большеземельской тундре в конце ХVIII в. составляла около 200 тыс. оленей, у ижемцев в тот же период было не более 30 тыс. голов. Но уже к середине следующего века стада ижемцев достигли числа в 150‒200 тыс. оленей при уменьшении ненецких стад примерно наполовину.

По некоторым данным в 1842 г. на Ижме имелось 225 оленеводческих хозяйств, около 20 % из которых владели стадами в тысячу олене и более. Ижемцы, воспользовавшись окончательным «замирением» в ХVIII в. некогда воинственных ненецких племен, смело двинулись в тундру, арендуя у ненецких обществ огромные участки пастбищ. По неофициальным подсчетам С. В. Керцелли у ижемцев к концу ХIХ в. имелось ужу не менее 350 тыс. оленей, выпасавшимся не только в европейских тундрах летом, но и частично, в Зауралье зимой.

Успех ижемского оленеводства был предопределён прогрессивностью ижемской системы оленеводства. Коми создали систему крупнотабунного товарного оленеводства, активно включили эту отрасль в рынок в отличие от ненцев, держащих оленей для собственных нужд. В торговлю у ижемцев уходило до 70 % всей оленеводческой продукции, это был самый высокий показатель по всем северным народам царской России. Этому же способствовало «отсечение» всех торговых посредников и самостоятельный выход коми оленеводов на всероссийский и даже зарубежный рынки. Ижемцы также наладили относительно «глубокую» переработку продукции, заготовляя не только мясо, но и перерабатывая оленьи шкуры на замшу.

Высока по тем временам была ижемская культура содержания и выпаса оленей. Они быстро нашли оптимальный количественный и половозрастной состав стад, проводили «профессиональную» специализацию своих оленей. Пасли оленей пастухи, причём круглосуточно и с помощью оленегонных собак.

Хозяйство и быт оленеводов, конечно же, отличались от других коми. Они вели полукочевой образ жизни, то есть на зимовку вставали рядом с родными селениями и большую часть времени проводили дома. Кроме этого дома в ижемских селениях постоянно жила часть семьи оленевода, чаще старики и дети. Некоторые ижемцы, особенно на р. Усе, кочевали вместе со стадом и жили в чуме постоянно. Быт оленевода состоит из непрестанной работы и редких праздников. На мужчинах лежала обязанность пасти оленя, добывать зверя и птицу, ловить рыбу, изготовлять Оленеводческий инвентарь и упряжь, заготовлять дрова. Женщина готовили пищу, заготавливали и перерабатывали продукты, обрабатывали шкуры, шили одежду и покрышки для чума, часто помогали в «мужских» делах. Дети тоже не оставались без дела. Девочки уже с 7‒8 лет активно помогали матери в её делах, некоторые в этом возрасте уже могли шить одежду. Мальчики в 7 лет могли запрягать оленей и управлять оленьей упряжкой, более старшие (10‒12 лет) уже помогали пасти оленей и ходить на промысел.

Главная работа для оленевода — это работа с оленями. Он их выпасает, охраняет, кастрирует, дрессирует, забивает, лечит и многое другое. Пастух и олень находятся в постоянном взаимодействии и человеку, проведшему с оленями не один десяток лет, известно об оленях, их привычках, повадках, болезнях очень и очень многое. Опытные оленеводы знали каждого оленя в своём полутора-двухтысячном стаде, а наиболее для них «приближённые» — ездовые олени почти всегда имели и клички. Олени различаются по полу, возрасту и специализации.

Новорождённый олень называется ижемцами пежгу теля или пыжик. Мягкая шкура и неплотная шерсть имеют обычно светло-коричневый тон до тёмно-коричневого, редко белый. Шкура пыжика идёт, главным образом, на изготовление капюшонов малиц или зырянских шапок, а также на изготовление чулков-липтов. Шкуры оленя от 6 мес. и до года называют постелью, а самого оленя — теля. Именно постели идут на изготовление замши и изготовление совиков и малиц более низкого сорта. Олени этой возрастной группы составляют основную долю осенне-зимнего забоя.

Подчёркивая важность воспроизводства стада, оленей выделяют по способности к деторождению самцов-производителей (хора) и самок, приносящих приплод (важенка, редко — энька). Важенка, отелившаяся в возрасте одного года называется нядко, а до 2 лет — сырича. Хора в возрасте от года до второй линьки (1 год и 3 мес.) ижемцами зовётся нялуку. После линьки и до 2-х лет хора уже называют намнюку, а с 2 лет и до самой смерти он уже лончак или просто хора. Холощенных самцов обычно называют хаптом, а яловую самку — хапторкой. Их охотно используют в качестве ездовых. Среди холощенных быков выделяется менурей, который в упряжке не используется. Это самые ухоженные олени, для некоторых оленеводов украшение стада — «выставочный образец». Они сильные и увесистые, часто становятся вожаками, ведут за собой стадо, ломают крепкий наст и т. п. Кастрированного быка от момента операции и до весны, когда у него вырастут рога — ховут хора хап, после чего его и называют быком.

Оптимальный состав стада по полу и возрасту по мнению многих исследователей и описателей всегда сводился к формуле: много важенок, мало хоров и достаточно много быков и хапторок, то есть на тысячу оленей необходимо иметь около 400‒550 важенок, 10‒20 хоров, 100‒140 быков, остальные телята. Большое количество важенок приводит к быстрому размножению стада. Малое количество производителей способствует появлению крепкого и здорового потомства, так как для размножения оставляются самые лучшие. Большое количество быков способствует эффективности кочёвок и промыслов. Некоторые специально увеличивали число ездовых оленей, чтобы участвовать в извозе, торговле, промыслах с высокой товарностью.

Итак, заботы пастуха. Самая главная операция весной — это отёл оленей. Предусмотрительные ижемцы обычно подыскивали для него место заранее, где-то в зоне лесотундры. Оптимальными считались «островки» тайги, защищённые от ветров и имевшие много корма. Отёл обычно начинается в зависимости от температурно-климатических условий в конце апреля — начале мая и продолжается 2‒3 недели. Пастух обычно следит за тем, чтобы новорождённые не падали вниз головой и чтобы самка не отгоняла их от себя. Во время отёла оленеводы также обучают ездовых оленей ходить в упряжке. По истечении срока массового отёла начинают готовиться к летнему кочевью. Оленьи упряжки составляются в обоз (аргиш) из 5‒7 нарт, где впереди ездовые нарты, за ними грузовые. Несколько аргишей направляются по оленьим дорогам (ворга) к так называемым проходам, ведущим в тундру на летние пастбища. Такие перекочёвки составляли 25‒30 км в день, летних пастбищ обычно достигали к середине июля, старались выбрать места, где меньше оводов, гнуса и комаров. Обычно после главного праздника оленеводов — Ильина дня (2 августа нового стиля) уже готовились к обратному кочевью. Главное событие осеннего кочевья — это массовый забой оленей (козем), который происходил поздней осенью, но до замерзания рек. Для этого стада подгонялись к рекам, где были забойные загоны-корали. На реках стояли уже лодки заготовителей мяса и шкур. Сами оленеводы в забое участия не принимали, считая это делом не своим. А забивалось много, обычно от 10 до 25 % всего стада. По окончанию забоя оленеводы двигали свои стада к зимним пастбищам, где-нибудь в тайге, но чтобы рядом имелись открытые пространства.

Стойло для скота

Стойловое содержание скота продолжалось 7‒8 месяцев. Хлев (карта) для крупного рогатого скота и конюшня (гидня) были бревенчатые, холодные и обычно примыкали к жилой избе, составляя с ней единый комплекс (керка-карта). При этом хлев имел только три стены, четвёртую стену представляла собой стена дома. В двухъярусном сооружении, именуемом закрытый двор, помещение для скота составляло нижний ярус. На верхнем ярусе (сарай, стын) хранились сено, солома, хозяйственный инвентарь. Они ввозились туда прямо с улицы, по наклонному помосту из брёвен. Хозяева попадали в сарай из сеней. Пол сарая, сделанный из плах, являлся потолком для хлева. Пола хлев обычно не имел, лишь на Печоре строили скотные дворы с деревянным полом. Кормушек не было, корм бросали прямо на подстилку из соломы. Для овец, телят и коров после отёла внутри хлева устраивалось более тёплое, отгороженное помещение (гид). Гид делился перегородкой из жердей на две части: задняя — для овец, передняя — для телят. Остальная часть хлева тоже с помощью перегородки из жердей разделялась на помещение для лошадей ('гидня') и коровник, из которого было можно попасть в гид. Навоз из хлева удалялся лишь один раз в год, когда его поздней осенью вывозили на поля.

Сено и другие корма

Заготовка сена была одной из важнейших сельскохозяйственных работ. Как и у русских, по Коми народному календарю начало сенокоса было приурочено к Петрову дню (29 июня старого стиля). По народным поверьям, до Петрова дня нельзя было брать в руки косу. Если была необходимость в заготовке зелёного корма до этого дня, то траву не косили, а срезали серпом. Ещё во время «петровок-голодовок» (Петрова поста) приводился в порядок инвентарь, женщины и девушки выходили на покос одетые по-праздничному. Перед выходом на луга в церквях начало страды благословляли священники. В первый день сенокоса женщины, чтобы не болела спина, привязывали к пояснице клок сена и произносили заговор: «Господи, дай здоровья для работы да помоги собрать душистого сена» на Коми языке.

Обеспеченность Коми крестьянства сенокосными угодьями в разных местах была неравномерной. В южных районах Коми края естественных пойменных лугов было намного меньше, чем в северных, нередко покосы находились за сто и более км от селений. У коми-пермяков сенокосов не хватало повсеместно, а в особенности — на Иньве, где земля являлась собственностью Строгановых. Сенокос считался общесемейным делом, в нём принимали участие не только взрослые, но и дети-подростки. Косьбой занимались как мужчины, так и женщины, а также мальчики и девочки 13‒14 лет. У вымских Коми для мальчиков моложе 14 лет устраивалось своеобразное испытание, выдержавшие его допускались к косьбе. На глазах у всех собравшихся мальчик должен был переплыть туда и обратно реку Вымь, перебросить на другой берег реки камень, ну и, естественно, затем не лениться в покосе и поспевать за взрослыми. Дети обоего пола 10‒12 лет помогали взрослым сгребать сено, ездили по просьбе родителей за чем-либо потребовавшимся на покосе на лошадях и т. д. На дальние покосы семьи выезжали в полном составе, оставляя дома лишь немощных стариков. Жили они там в специально построенных избушках, не отлучаясь домой до окончания сенокосной страды. Если избушек не было, жили в шалашах. Основным сенокосным орудием у коми традиционно была коса-горбуша, широко известная по всему Русскому Северу. Горбуша представляла собой косу с узким изогнутым лезвием и короткой изогнутой рукояткой-косовищем, сделанной из берёзы. Мужская коса-горбуша была длиною до 6 четвертей (около 107 см), женская — 4- 4,5 четверти (70‒80 см), подростковая — ещё меньше. Обычно горбуши изготовлялись местными кузнецами, в начале ХХ в. в Коми край стали поступать косы-горбуши из Вятки с несколько более широким лезвием. Точили косы дома с помощью точильного круга, а на лугах — точильным бруском (зуд) и с помощью лопаточки из точильного камня, обрамлённой деревянной рамкой — лечтан. Косили горбушами, сильно наклонившись; площадь захвата травы за один замах была небольшой. У коми-пермяков на Иньве и верхней Каме, а также на средней Вычегде в начале ХХ в. стали косить и косой-литовкой, имеющей широкое прямое лезвие и длинное прямое косовище, позволяющее косить стоя, но особого распространения это новшество не получило. Деревянными граблями (куран) с 7‒9 зубьями скошенное сено сгребали и складывали в кучи по 4‒5 пудов каждая, а затем копнили с помощью деревянных вил. Вывозили сено обычно уже зимой, по санному пути; на Выми, Вашке и Печоре с дальних покосов в верховьях рек сено сплавляли ещё осенью на плотах.

По народному календарю, завершить сенокос полагалось до Ильина дня (20 июля старого стиля), но не редко из-за плохой погоды он затягивался намного дольше. После окончания стогования у коми было принято произносить заговоры для защиты собранного сена от воров и огня. В честь окончания сенокоса готовили чомор — обрядовую кашу из ячменной муки, обжаренной на масле. Из той же муки, обжаренной на масле, готовили печенича — жареные на еловых дощечках у костра колобки и калачи. На Удоре обрядовая каша в честь окончания сенокоса называлась косаа рок («каша косы»), готовили её тоже из ячменной муки на масле.

Обеспечить скот необходимым запасом сена на весь длительный весенне-зимний период удавалось далеко не всегда даже северным коми, имеющим в достаточном количестве сенокосные угодья: продолжительное ненастье во время косьбы и стогования могло погубить большую часть заготовленных кормовых запасов. У коми-пермяков весенняя бескормица для скота была обычным явлением, не случайно коровы получили у них прозвища «горемычек» или «тасканок», поскольку по окончании стойлового периода их на руках приходилось вытаскивать из хлева. При недостатке кормов повсеместно у коми практиковалось использование различных суррогатов. Наиболее распространены были добавки в пищу скоту соломы и веточного корма. У северных коми большое значение для пополнения кормовых запасов имел белый исландский мох (ягель). Так в конце ХIХ в. в Удорском крае ежегодно заготовляли не менее 20 000 пудов ягеля, добавляли его к сену также вымские, ижемские, верхневычегодские и печорские коми. Осенью в лесу ягель собирали в большие кучи, а зимой по санному пути привозили домой в виде замороженных пластов. По мере надобности пласты ягеля распиливали, парили его в бочках, добавляя муку и соль, и давали этот корм коровам. Лошади от такого суррогатного корма отказывались. У печорских коми для подкорма коров в массовом количестве заготовляли также рябиновую кору, причём, это практиковалось ежегодно и не зависимо от обеспеченности хозяйства сеном. Заготовка коры вместе с древесиной обычно производилась в марте-апреле, на хозяйство выходило до 35‒40 возов рябинового кормового сырья. С одного воза затем получалось 15‒20 кг полусухой рябиновой коры, которой наряду с сеном и подкармливали скот вплоть до начала пастьбы. У ижемских коми в селениях по реке Усе при бескормице скот кормили белыми куропатками, которые в массовом количестве добывались весной в близлежащей лесотундре. Мясо куропаток смешивали с мелким ивняком и небольшим количеством сена, заливали эту смесь крутым кипятком и распаривали, после чего кормили коров. У вымских коми в деревне Синдорской, расположенной вблизи одноименного озера, традиционной добавкой к корму коровам и лошадям была рыбная мука из сушёных ершей. Во второй половине ХIХ в. в Синдорском озере ежегодно вылавливалось до 4 000 пудов ерша и прочей рыбы.

‎‎