Текст:Константин Крылов:Рабы немы
Рабы немы
- Автор:
- Константин Крылов
- Крылов К.А. «Рабы немы» // Спецназ России. — февраль 2001. — № 2 (53).
- Дата публикации:
- февраль 2001
- Предмет:
- Культурная экспансия, Когнитивная тень
Один мой друг, вернувшись из Лондона, описывал свои первые дни в этом городе примерно так: «Я там один был: ну, язык я знаю, но всё равно сначала неуютно очень. Движение левостороннее, люди не такие какие-то, всё чужое: Знаешь, я сначала даже растерялся как-то. Зато как увидел на улице «Макдональдс» — сразу стало легче. Зашёл в него, взял себе «макчикен», сижу и думаю — хорошо-то как: прямо как в Москве».
Для начала — немножко о словах, точнее — об «острых словечках», которые французы называют mots. Известная, придуманная острыми на язык западными журналистами, фраза «Советский Союз — это Верхняя Вольта с ракетами», давно и прочно вошла в топ-лист хитов цитирования. Во всяком случае, будь такой топ-лист составлен, премудрые эксперты поставили бы эту фразу выше хрестоматийной «страны рабов, страны господ», где-то рядом с «мы ленивы и нелюбопытны», и едва-едва недотягивающей до суперхита — «эта страна» (произносится с брезгливой миной).
Слушать такое про себя неприятно, поэтому подсластим пилюлю, и посмотрим, а что именно те же самые люди говорят о России хорошего. В общем-то, негусто: разве что, редко-редко, кто-нибудь выдавит из себя дежурную фразу вроде «конечно, Россия — страна с замечательной культурой». Но дальше речь обязательно пойдёт о каком-то обобщённом Толстом-Достоевском-Станиславском, и в конце обязательно будет помянуто, что Россия «дала миру Солженицына и Ростроповича». То есть речь идёт не о самой стране, а о том, что она «дала миру» — как корова «даёт молоко». Что, конечно, интересно, но не слишком почётно: мало ли кто что «даёт». Даже змеи и скорпионы «дают» всякие полезные в медицине вещества, но симпатий к ним это почему-то не прибавляет. Россия так и воспринимается: этакая экзотическая ядовитая кобра, выделившая из себя Достоевского и Станиславского, а также Набокова и Бродского. Кроме того, она «дала миру» множество других полезных людей, которые работают сейчас на Америку и прочие нормальные страны. Называется «утечка мозгов». Гордиться этим как-то не пристало. Других же достоинств за «этой страной» интеллигентный человек не признаёт.
Если, наконец, обратиться к самому святому — то есть к мечтаниям о светлом будущем «этой страны» — то средний интеллигентный человек обязательно скажет что-нибудь вроде: «я хочу, чтобы Россия стала, наконец, нормальной цивилизованной страной». Иногда вместо «цивилизованной» произносится слово «европейской» — но это уже в самых смелых фантазиях.
Интересно, что эти две идеи — «Верхняя Вольта с ракетами» с одной стороны, и «нормальная цивилизованная страна» — с другой, довольно тесно связаны. А точнее, строго противоположны друг другу по смыслу.
Попробуем объяснить, почему это так. Начнём с того, что светлый образ «Верхней Вольты с ракетами» — это оксюморон, нечто вроде «горячего льда». Лёд не бывает горячим, а у Верхней Вольты не может быть никаких ракет, на то она и Верхняя Вольта. Если же они у неё всё-таки есть, то это, очевидно, ненормально. А почему, собственно? Чем так уж плоха Верхняя Вольта?
Вот тут нужно быть очень внимательным. Понятно, что «Верхняя Вольта» здесь используется как синоним слов «полная задница» и «глухая дыра». Причём дело не в том, что это африканская страна, и даже не в том, что это очень бедная, неграмотная и отсталая страна. Например, Непал тоже не блещет экономическим развитием. Но вот почему-то фраза «СССР — это Непал с ракетами» не звучит. А вот «Верхняя Вольта» — это да, это обидно.
Теперь посмотрим с другой стороны. «Нормальная цивилизованная страна» — это, по общему мнению, или США, или Англия, или Франция, или какая-нибудь Швейцария. Ничего, что население этих стран составляет процентов десять от населения Земли, а политические и экономические порядки в них никак нельзя назвать типичными для всей мировой истории (на общем фоне они выглядят скорее исключением). Всё равно именно эти страны считаются «самыми нормальными», а остальные — нет.
Самое интересное, что дело тут даже не в военной силе, богатстве и благосостоянии граждан. Китай сильнее Лихтенштейна, Саудовская Аравия заведомо богаче какой-нибудь Бельгии, но «нормальными странами» назовут всё же Лихтенштейн и Бельгию, а не Саудовскую Аравию и Китай. Даже Япония, страна не то что с развитой, а с переразвитой экономикой — и та до сих пор воспринимается как «не совсем нормальная».
Слово «нормальный» в таких случаях используется в каком-то очень особенном смысле. Начнём с очевидного. Самой нормальной и самой цивилизованной страной сейчас считаются США. Это при том, что некоторые американские порядки при ближайшем рассмотрении выглядят, скажем так, странновато (и не только на наш вкус, но и на вкус тех же европейцев). Мы, кстати, все эти странности очень хорошо знаем. Потому что мы вообще очень много знаем про Америку. Мы знаем в лицо её города, её автомобили, её людей, работу её полиции, её расовые и классовые проблемы: всё знаем. Ведь мы постоянно на неё смотрим. Америка показывает себя нам в своих бесконечных фильмах, мы слушаем её новости, мы читаем её книжки, мы любим её музыку. Мы едим её еду (ибо невкусный «бигмак» почему-то успешнейшим образом вытесняет любые люля-кебабы и котлетки по-киевски). Любая, самая ничтожная, американская новость (скажем, гибель двух десятков американцев в какой-нибудь авиакатастрофе) привлекает куда больше внимания, чем, скажем, война средних масштабов. И так далее.
С «нормальностью» всё уже, в общем, понятно. Ведь «нормальным» мы считаем то, к чему привыкли, и что хорошо знаем. А Америку мы все (во всем мире) знаем чуть ли не лучше, чем родимый город и улицу свою. Правда, знание это несколько однобокое — с экранов, из наушников и с печатных страниц. Но ведь современный человек верит напечатанному и отснятому куда больше, чем собственным глазам и ушам. Он привык к тому, что именно то, что «показывают» и «говорят» — это и есть самое важное, а то, чему он сам является свидетелем — это так, «фигня всякая», никому ненужная и неинтересная.
То есть Америка «нормальная» прежде всего потому, что мы её приняли за эталон и норму. Просто потому, что она — «всем известная страна». Страна эталонная, занимающая место точки отсчёта. То, с чем сравнивают.
А с Америкой сравнивает себя весь мир. И неудивительно: ведь Америка везде и всюду. Вождь африканской деревни смотрит ту же самую CNN, ходит в джинсах и жуёт резинку. Так же поступает и старик из Токио, и молодой москвич, и вообще все. Между этими людьми нет ничего общего, кроме того общего, которым снабдила их Америка.
Интересно, что европейские страны (тоже «нормальные») ведут себя абсолютно так же. Американские нормы, правда, шагают в первых рядах — но англичане, немцы и французы тоже исправно кормят собой остальной мир. «Все знают, что такое Париж, все знают, где находится Рим». Все также что-то слышали о французской кухне и ели пиццу. Именно это и делает европейские страны «нормальными».
Итак, мы получили определение. «Нормальная страна» в современном понимании этого слова — это страна, привлекающая к себе, к своей жизни, своим делам, своей культуре, вообще ко всему своему, повышенное внимание всего остального мира. Тогда многое становится понятным. Например, все «новости и сенсации» делаются только в «нормальных странах». Напротив, в странах «ненормальных», как известно, «ничего не происходит» — даже если там на самом деле творится чёрт знает что. Пока какие-нибудь тутси режут каких-нибудь хуту: или наоборот, ведь нам это совершенно по барабану, не так ли?.. — весь мир, разинув рот, восторженно созерцает закрытие Каннского фестиваля, или открытие Недели Высокой Моды, или просто физиономию американского президента, у которого сдох любимый пёсик. Конечно, не надо забывать о нюансах. Мало ли кто может на десять минут попасть в «ньюсмейкеры»? Важно ещё и то, чтобы «нормальная страна» была привычной, знакомой, можно сказать — родной. Мы не должны каждый раз заново ей удивляться — напротив, мы должны хорошо знать, что нас ждёт, и о чём пойдёт речь в очередной раз: Есть и другие обстоятельства. Короче — над образом «нормальной страны» надо долго и вдумчиво работать, с умом его распространять, и талантливо навязывать.
Теперь зададимся главным вопросом: а почему, собственно, всем так хочется стать «нормальными», и что это им даёт? Дело в том, что этот статус является не просто приятным, но и во всех отношениях выигрышным, и даже в прямом денежном смысле.
Преимуществ тут море. Например, мы знаем, что «нормальная страна» вызывает у обитателя любой части земного шара подсознательное ощущение уютной узнаваемости. Мы как бы «уже знаем», что там и как, а если и не знаем (например, тонкостей законодательства), так уверены, что можем быстро и легко это узнать. Ну что может быть такого сложного и неприятного в такой знакомой Америке, где мы всех знаем — и Шварценеггера, и Мадонну, и Микки-Мауса? Это же почти члены наших семей, почти что наши родственники — да, вообще-то, мы видим их чаще, чем иных родственников. Это наша семья, а кто же будет бояться своей семьи? А значит, не побоится, скажем, туда эмигрировать: «там всё знакомое». На практике оно может оказаться совсем иначе, но дело уже сделано: человек уже переехал, и вряд ли будет кобениться. А поскольку Америка разборчива, и берёт к себе только ценных человечков (типа тех, которых «даёт миру» Россия, Индия, да и старушка-Европа тоже), она имеет от того прямой профит. Точно так же, Америка приходит на ум в первую очередь, когда человек задумывается, куда ему вложить деньги. Американская экономика выглядит так невероятно привлекательно ещё и потому, что привлекателен имидж самой Америки. Конечно, когда дело доходит до конкретных инвестиций, всё становится куда сложнее, тоньше, тут уже начинают копаться в подробностях, — но этот подсознательный фон оказывает своё влияние. К тому же, внимание, затраченное на «нормальные страны» — это внимание, которое не досталось странам менее нормальным. В идеале обыватель в любой стране мира должен знать, что существуют только его «гондурас», Штаты и Европа.
«Нормальность» — это дополнительный ресурс власти. Например, «нормальной стране» доверяют, а значит — охотно позовут её посредничать, помогать в решении конфликтов, и т. д. А каким образом это помогает влезть без мыла в любую тщательно закрытую щель, знают дипломаты: Да, наконец, сверхстатус доллара как «мировой резервной валюты» тоже связан с тем, что «Америка — ну очень известная страна». Иначе могло бы повезти какому-нибудь там фунту стерлингов, или придумали бы специальную международную валюту: Но зачем приучать мир к новшествам, если доллар уже всем известен, все везде держали его в руках, или хотя бы о нём слышали: Так что «будет доллар».
На самом деле статус «нормальной страны» — это необходимое и достаточное условие лидерства. «Нормальные страны» — это тот самый клуб, члены которого всегда будут находиться в привилегированном положении. Сами себе судьи и сами себе чемпионы, они всегда присудят себе — как законный приз — всё, что сочтут нужным.
Как это делается на практике?
Разумеется, игра в «нормальную страну» — это удел богатых и сильных, да к тому же имеющих способности к саморекламе. Если этого нет, то раскручивать свой образ как Эталон Для Всего Мира бесполезно: в лучшем случае тебя будут воспринимать как продавца «экзотики», а это труба пониже и дым пожиже, чем положение Нормальной Страны. Впрочем, и тут можно как-то смягчить положение. Первое, что приходит на ум — так это простейшее подражание. Например, тупое копирование ставших «привычными и нормальными» вещей. Это работает не так плохо, как может показаться. Страна, в которой везде понастроены биг-маки, тем самым уже «приобрела более нормальный вид». Правда, интереса со стороны внешнего мира это ей не добавит, но хотя бы местная публика начнёт воспринимать своё собственное место обитания с несколько большим интересом. «О, у нас тут как в Америке!» — эта похвальба звучит на любой «центровой улице» в любом заштатном городишке мира, от Индии до Новой Каледонии. Жалко и смешно, но это всё же лучше, чем ничего.
Более сильные сами стремятся попасть в число «нормальных». Средством здесь является внешняя экспансия, распространение себя на весь мир. Вспомним о Японии, которая всё ещё считается «не вполне нормальной» (несмотря на всю свою расчудесную электронику). В какой-то момент она осознала, что ей уже давно пора вступать в элитарный клуб «нормальных». Через некоторое время «всё японское» пошло на поток: по всему миру начали открываться суши-бары, а японское кино начало стремительно завоёвывать всяческие призы и пальмовые ветви. То есть японцы начали приучать мир к себе, к своей «странной и загадочной японской душе». И скоро они приобретут вожделенный статус «нормальной страны».
Наконец, третьим, самым замечательным приёмом является «присваивающее заимствование». Особенно в этом преуспели те же Соединённые Штаты. Они охотно берут любые известные (или подходящие для раскрутки) вещи, и тем или иным способом присваивают их себе, делая «американскими». Я упоминал итальянскую пиццу; а ведь сейчас она уже воспринимается как «американский фаст-фуд», наравне с гамбургером. Пройдёт ещё лет двадцать, и про итальянское её происхождение будут помнить разве что сами итальянцы. Или музыка: все, например, знают, что «Битлз» — англичане, называют их «ливерпульской четвёркой», но в сознании народном отложилось, что это всё-таки «американская музыка». «Потому что они стали великими в Америке». Всё, точка. Присвоение произошло. Спасибо тебе, Британия, за ценное пополнение американского пантеона славы.
Можно сказать даже больше. Вся американская культура сконструирована из тех вещей, которые имеют максимальные шансы на «мировую раскрутку» — другого там просто не держат. При этом различий между натурально американским и привозным не делается: «родные» американские вестерны навязаны всему миру в качестве эталона «фильма про крутых парней» так же успешно, как та же самая пицца, которая теперь «будет американская», или американский писатель Набокофф и американский поэт Бродски. «Было ваше — стало наше». С другой стороны, всё, не имеющее шансов на мировую раскрутку, из американской культуры безжалостно выкидывается, или перелицовывается до полной неузнаваемости. Для «собственно американского потребления» остался разве что бейсбол, да и тот рано или поздно сделают олимпийским видом спорта и распространят по всему миру как возможно шире. Если американцы играют в бейсбол — то все должны играть в бейсбол. Вот японцы, кстати, очень полюбили это дело. Тоже, между прочим, приём — в своём стремлении к «нормальности» опередить события. Умно.
Напротив того, «ненормальные» страны (которые не сумели или не захотели навязать свои образы всему миру) — это заведомо проигравшие страны, лузеры и неудачники. Они не нужны и не интересны никому, и в первую очередь самим себе. Это страны, вперившиеся в экраны телевизоров, где показывают Настоящую Жизнь — в то время как жизнь за окном не вызывает ничего, кроме тоски и отчаяния. Это страны, в которые никто не едет — пусть хотя бы посмотреть на красоты природы, не говоря уже о работе и жизни. Зато все уезжают оттуда — в Нормальные Страны, к Настоящей Жизни. Это страны, в которые никто не вкладывает инвестиций, даже если они приносят невиданные проценты — «да ну: какая-то дыра, неинтересная и опасная: не хочу разбираться, лень: вложусь в Силиконовую Долину». Это страны, про которые можно говорить всё что угодно: их обид и оправданий никто не будет слушать. О такие страны можно вытирать ноги сколько угодно, до полного блеска ботинка.
Теперь, после всего этого, можно вернуться к Верхней Вольте. Почему всё-таки в обидной фразе упоминается именно она, а не какой-нибудь Непал? Ответ прост: Непал всё-таки известная страна, хотя бы из-за нынешней моды на всякий «буддизм». Здесь же имелась в виду именно что «полная задница», то есть страна глухая, никому не известная и никому не интересная.
Теперь вопрос: был ли Советский Союз такой страной? И является ли таковой современная Россия?
Да, был. Правда, не всегда. В ранний период своего существования Советский Союз был интересной для мира страной — таинственной, но привлекательной. Но вот брежневский «совок» был — частично по собственной глупости, частично благодаря умелой западной работе с информацией — совершенно неинтересным местом. Западные люди не только не интересовались СССР — напротив, они хотели бы знать об этом месте как можно меньше. Потому что было известно — там нет ничего, кроме неприятностей. Символом этих неприятностей были ракеты, которые могли превратить Землю в атомную пыль. Но это было единственным обстоятельством, приковывающим внимание. В сознании западного обывателя Soviet Union представлялся чем-то вроде огромного серого болота, окружённого ржавой колючей проволокой с торчащими откуда-то боеголовками. Остальной мир, разумеется, думал о нас то же самое — поскольку все новости мира делали американцы. Понятно, что нас презирали (за ненормальность) и боялись (за боеголовки). «Верхняя Вольта с ракетами». Гадость какая.
Американские аналитики называли Советский Союз «одномерной сверхдержавой». Они имели в виду, что оружия у нас хватает на то, чтобы считаться «супер», а вот по всем остальным параметрам у нас ничего нет. Причём, если советская экономика худо-бедно да весила процентов шестьдесят от американской, наука тоже была не самого плохого разбора, и вообще «тут ещё можно было как-то сравнивать», то по уровню информационной представленности в мире Союз проигрывал Америке с совершенно безнадёжным счётом, причём не только вне, но и внутри страны. Проигрывал — поскольку никак не мог избавиться от своей репутации ненормальной страны. Теперь же, когда ракеты больше никого не пугают, Россию быстро опустили до уровня натуральной Верхней Вольты.
Информационная политика по отношению к России очень и очень любопытна. Ясно, что «ненормальная» страна — это одновременно и «неинтересное» место (где не происходит ничего значительного), и к тому же «плохое» (где всё время делаются какие-то гадости). Эти два образа, оказывается, вполне совместимы. Например, российские новости подаются так, что российская конкретика практически не запоминается, или запоминается в минимальном объёме (типа — «у них там была какой-то Elcin или Eltzin, он был алкоголик, как и все русские: теперь какой-то Putin, вроде бы этот Putin большой шовинист: и ещё они истребляют каких-то Chechen, который не хочет жить в одной стране с этими уродами»). При этом минимуме информации достигается максимальное впечатление — разумеется, отрицательное: связь между словами «Россия» и «коррупция», «Россия» и «скандал», «Россия» и «мафия», и так далее, вбивается в головы всего населения земного шара на уровне рефлексов — так, чтобы слово «Россия» автоматически вызывало в голове обывателя цепочку простейших ассоциаций типа «холодно-плохо-воруют-неудачники-не-хочу-о-них-думать».
В результате, информация об «этой стране» не то чтобы совсем отсутствует, но подаётся так, что всем становится понятно: там плохо и неинтересно, живут там дураки и бандиты, очень противные, но не очень опасные для нормальных стран. А теперь давайте посмотрим репортаж с Олимпийских Игр для инвалидов. И про то, как в нью-йоркском зоопарке родился слонёнок, крошечный такой очаровашка. И не забудьте узнать об урагане, обрушившимся на Калифорнию. И весь мир, как заворожённый, смотрит на калифорнийский ураган. Это же настоящие американские новости — новости из Центра Мира:
Очень давно, в советской ещё школе, была в ходу такая пропись: «Мы не рабы. Рабы немы». Это было сказано очень точно: раб — это тот, кто не может говорить. Или кого не слушают. Раб — это существо, чьим мнением можно пренебречь, а о нём самом — иметь какое угодно мнение. Всё остальное — ошейник на шее, цепь и плётка — уже вторично. Рабов не слушают и с рабами не разговаривают, разве что когда отдают приказы. В этом — суть «рабского положения».
А ведь сейчас это наше общее положение. Русских не слушают, с Россией не разговаривают. Ей только отдают приказы, и иногда грозят кнутом, если она огрызается. Огрызаться мы научились, но слушать себя — нет. Мы стоим и ждём так необходимого нам внимания, которым нас всегда обделяли, а сейчас и вовсе в нём отказывают.
Ну так как же сделать Россию нормальной цивилизованной страной?
Ответ, опять-таки, очевиден. Все наши попытки как-то «цивилизоваться и приспособиться к мировым стандартам» не то чтобы совсем бесполезны, но имеют очень ограниченные возможности применения. Можно построить много «Макдональдсов», и тем самым убедить какую-то часть населения России, что «и у нас как у людей». Но на отвратительном имидже России в мире это никак не скажется.
Что же делать? Ну, во-первых, понять одно: для того, чтобы заслужить репутацию нормальных, вовсе не следует пытаться тупо копировать то, что делают признанные эталоны. То есть, конечно, многое из того, что у них есть, у нас тоже должно быть. Но надо понимать, что это делу не помогает. Стратегия должна быть совершенно другой: нам надо приучить мир к той мысли, что мы — такие, какие есть — вполне себе правильные люди, и страна у нас тоже правильная. И, более того, с нас надо всем брать пример. В еде, в одежде, в образовании, в государственном устройстве. И так далее.
Разумеется, нам до этого сейчас как до Луны. Пока что мы не можем доказать собственную нормальность даже самим себе. Но начинать с чего-то надо.
Несколько разрозненных соображений — из числа первоочередного.
Мы должны начать восстанавливать своё медийное могущество. Не случайно, что одной из первых жертв «реформ» стал Мосфильм. Страна, не имеющая своего кино, своей литературы, и «всего такого прочего», никогда не поднимется над уровнем Верхней Вольты.
В России должно происходить как можно больше значимых и интересных событий. Не случайно же весь мир отчаянно конкурирует за право провести у себя Олимпиаду, кинофестиваль, важную международную встречу и так далее. Разумеется, России от этого пирога так просто ничего не отломится — но надо хотя бы понять, насколько ценны хоть крошки от этого пирога. Тут не стоит брезговать ничем — даже всемирной выставкой персидских кошек. Главное, чтобы они «показывали Москву и Россию», и не в самом уродском виде.
Мы должны всё время пытаться озвучивать свою точку зрения по любым вопросам. Для начала её, разумеется, неплохо бы иметь. Это — работа для интеллектуалов, для авторитетных (в глобальном масштабе) людей, чей авторитет тщательно взращивается и поддерживается разными средствами: Интеллектуалы должны работать на свою страну, как это происходит во всём мире. Не стоит забывать, как дружно выступили западные властители дум в защиту акции НАТО в Югославии, и как убедительно они доказывали — на самом высоком уровне — что эта акция есть торжество гуманизма и цивилизации. И как дружно они полюбили гордый чеченский народ: О, в этой сфере нам есть чему поучиться у нормальных цивилизованных стран. Для начала хотя бы простому пониманию того факта, что «неангажированных позиций» не бывает, что те, кто не с нами, наверняка против нас, и так далее.
И, разумеется, мы не можем себе позволить никакого нигилизма по отношению к самим себе. В нашем положении абсолютно любая «критика страны» — это самое настоящее государственное преступление. Даже сверхуспешные страны не позволяют себе высказывать никаких сколько-нибудь нелестных о себе суждений, не приправив критики изощрённым самовосхвалением. Мы же позволяем нашим самым свободным в мире СМИ невероятные гнусности. Между тем нам сейчас дорога каждая крупица хорошей репутации. При таком аховом раскладе журналиста следовало бы убирать с экрана даже за презрительную гримаску, и увольнять из газеты с волчьим билетом — за паскудное сравненьице. Если это нельзя сделать «законно и официально», это надо делать иными методами. Следует научить «отвечать за базар» в адрес государства хотя бы так же, как «отвечают за базар» в адрес криминального авторитета средней руки:
Надо уметь быть не только сильным, но и красивым. Более того, в современном мире без второго не будет и первого. Верхняя Вольта, если она останется Верхней Вольтой, рано или поздно останется и без ракет.