Крестьяне в царствование Петра I

Время Петра Великого – время необычайного напряжения народных сил для разрешения вековой задачи великорусской государственности. Это напряжение, заставляя собирать в одно все разрозненные орудия государственной деятельности, произвело в составе русского крестьянства сдвиги, надолго определившие и состав земледельческого класса и формы его существования. Так же, как и по отношению к мерам Петра относительно шляхетства, можно сказать, что и крестьянство при нём не испытало коренного переустройства своего быта, но ряд отдельных мер, вызванных военными или финансовыми нуждами, продолжал укреплять те начала, которые создались и утвердились в жизни. Основная задача государственной жизни времён Петра оставалась та же, следовательно, и с этой стороны не могло проявиться ничего, что могло бы существенно изменить состояние классов русского общества.

Слияние холопства и владельческих крестьян

Положение, в котором очутилась к концу XVII века масса владельческих крестьян, характеризуется полной зависимостью крестьян от землевладельцев. Надо очень и очень зорко присмотреться, чтобы в тогдашнем законе найти черты, действительно отличающие владельческих крестьян от холопов. Особенно после того, как владельческие крестьяне, потеряв право уходить с земель, где их застали писцовые книги царя Михаила, по-прежнему должали неоплатно землевладельцам, беря у них взаймы деньги, хлеб, сельскохозяйственные орудия. Неоплатный должник по закону того времени должен был становиться холопом своего кредитора. Не удивительно поэтому, что в жизни между помещиками и крестьянами устанавливались отношения, как между господами и холопами. А так как, с другой стороны, в быте холопов имелось много житейски-общего с устройством крестьянской жизни, то общая зависимость их землевладельцев неминуемо должна была вести к слиянию этих двух групп населения.

От прямого перехода в холопство крестьян ограждало правительство, установив «вечность крестьянскую», т.е. запрет перехода крестьян в другие сословные разряды, не исключая и холопов. Холопы не платили податей. Оберегая крестьян от перехода в холопство, правительство сохраняло себе плательщиков государственных податей. Но в действительности владельческое крестьянство мало чем отличалось от холопства. Одинаково с холопами крестьян всё чаще начинают называть крепостными.

Однако уже в 1695 году указом царя Петра стали брать подати с обрабатываемых холопами земель. Возлагая на пашенных холопов ту же тягость, какую несли крестьяне, правительство, можно сказать, приравняло одних к других. Если жизнь заставляла крепостных крестьян становиться в холопье положение, то закон поставил холопов в положение крепостных. Если к данному времени положение холопов по закону оказывалось возможным приравнять к положению крепостных в действительности, то понятно, что помещики, и без того путавшие в своём обращении крестьян с холопами, теперь ещё больше привыкают обращаться с крестьянами, как с холопами.

Злоупотребления помещичьей властью усиливаются всё более. Особенно возрастает торговля людьми. Она принимает такие размеры, что даже Пётр чувствует себя бессильным искоренить куплю-продажу людей. Осуждая в одном указе 1721 года продажу крестьян, Пётр сомневается в возможности прекратить её.

Указом 1705 года на холопов распространяется рекрутская повинность. В жизни холопство до такой степени полно проникло в крестьянство, и, наоборот, крестьянство так сблизилось с холопством, что разграничить их становится чрезвычайно трудно. Дальнейшая жизнь быстро стёрла и последние различия, какие ещё можно было улавливать в этих двух, по существу столь различных состояниях. Слияние холопства и владельческого крестьянства в один разряд и по закону произошло в эпоху переписей и ревизий, сопровождавших введение подушной подати.

Подушная перепись

По указу 22 января 1719 года в податные списки занесли только крестьян и пашенных холопов. В последующие годы перепись ещё более расширяет свои рамки и захватывает в свои списки или сказки холопов всех наименований. В 1723 году в перепись занесли и всех дворовых, если даже они земли не пахали и находились только в личном услужении у господ. По указу 1723 года малолетние, «не помнящие, «чьи они прежде были», отдавались «в вечное владение», тем помещикам, на земле которых застала их перепись. В 1722 году, после того как были установлены штаты духовенства при церквях сельских и городских, все церковники и причетники были записаны в подушные сказки за владельцами, на землях которых они жили. В подушные списки попали также отставные солдаты, матросы, «прежних служб служилые люди» - пушкари, затинщики, стрельцы. В качестве плательщиков подушной подати они становились в один разряд с крестьянами и потому в случае пожалования земель, на которых они жили, дворянину – делались крепостными.

Важнейшим следствием переписи, начавшейся в 1718 году, было то, что крепостные крестьяне и холопы оказались смешанными в один разряд. С этих пор исчезло на Руси холопство, слившись с владельческим крестьянством в один разряд крепостных людей, подневольных господам.

В 1722 году нашло свой предел и существование вольных и гулящих людей. Деятельному, всегда поглощённому работой царю этот разряд московских людей давно уже казалось необходимым пристроить к государеву делу. Ещё в начале своего царствования он отозвался о них, как о «таковых, кои шатаются без службы; государственной пользы надеяться от них не можно, только умножают воровство». Вольные или гулящие люди были действительно изрядный сброд, очень изменчивый по своему составу, бездельный и беспокойный. Вольным, гулящим человеком считал себя вольноотпущенный и холоп, кабальный холоп, вышедший на волю по смерти господина, и всякого другого чина человек, которого судьба или несчастье выкидывала из прирождённого ему разряда людей. Теперь всем этим гулящим людям приказывалось или зачисляться на военную службу, или отыскивать себе господ, которые согласились бы принять их к себе «во двор». Те вольные люди, которые оказывались негодными к службе и не находили себе господ, ссылались на галёры.

Первая ревизия, как известно, принесла с собой подушную подать, которая шла не с земли и не со двора, а с «души», т.е. с человека. Для казны это было выгодно. Но правительство, облагая податью «душу», независимо от земли, как бы подтверждало возможность отделять крестьян от земли. С них стали брать подать, не смотря, много или мало они пашут. Наблюдение за их платёжной исправностью осталось по-прежнему за владельцами земли. По указу 5 февраля 1722 года было приказано «подушные деньги платить самим помещикам, а где самих помещиков нет, их приказчикам и старостам». В случаях непоступления в строк подушных платежей приказывалось в такие деревни «посылать экзекуцию и велеть немедленно править на помещиках». С 1724 года владельческие крестьяне могли уходить из своих деревень на заработки и по другим надобностям не иначе, как имея при себе письменное разрешение господина, засвидетельствованное земским комиссаром и полковником того полка, который стоял в данной местности. Таким образом, помещичья власть над личностью крестьян получала ещё больше возможности усиливаться, забирая в своё безотчётное распоряжение и личность и имущество крестьянина. После переписи слившиеся с холопами крестьяне делаются полной собственностью господ. Это новое состояние сельского работника получает с этого времени название «крепостной», или «ревизской», души.

Окончательное закрепощение крестьян

Крестьяне с этого времени стали разделяться на крестьян крепостных, монастырских и государственных. Все три разряда были записаны в ревизские сказки и обложены одним налогом.

Помещики начала XVII века так же, как и их отцы, зорко смотрели за тем, чтобы крестьяне «не гуляли даром», чтобы «летом во время работы ни малой лености и дальнего покою крестьянам происходить не могло». Предписывали своим приказчикам «принуждать крестьян» даже к той работе, какую крестьяне делали на себя, «а не давать им то на волю». Четырёхдневная барщина стала обычным явлением.

Законодательство Петра пробовало сделать кое-какие смягчения крепостного состояния, создавая даже возможность выхода из него. Так, было дозволено дворовым людям поступать в солдаты и без согласия господина. Крестьянам, которые вели торговлю в крупных размерах, было разрешено приписываться к городам даже вопреки желанию помещика, и помещик не мог при этом брать с них оброка больше, чем с остальных. Если помещик, «беспутных мотов и разорителей», как их именует указ, имения отбирать и отдавать близким родственникам, самих же разорителей посылать до исправления под начал. Было уничтожено право помещиков, при взыскании с них долгов, ставить за себя на правеж своих крепостных. Но всё это были маленькие меры в сравнении с тем злом, которое они должны были смягчать, да и применялись они очень редко. Те, кого описанное положение вещей тяготило, желали бы большего.

Меж тем со времён Петра Великого дворянство приобрело первенствующее положение в государстве. Из среды дворян выходят первые сановники, из дворян состоит гвардия, дворяне служат офицерами в армии, в их руках находится суд и все другие отрасли управления. Всё это мало могло способствовать смягчению положения крепостных, и по смерти Петра Великого помещичьи крестьяне утрачивают всякую тень личных прав, становятся рабами землевладельцев в полном смысле слова. Это видно и из отношения к ним правительства.

Ближайшими преемниками Петра Великого издаётся ряд указов, на основании которых создаётся окончательная крепость крестьян. В 1727 году крепостные потеряли право поступать на военную службу без согласия помещика. В 1730 году запретили помещичьим крестьянам приобретать в собственность недвижимое имущество, в 1731 году – брать откупы и подряды, в 1734 году – устраивать фабрики и заводы. В 1741 году они были устранены от принесения присяги на верноподданство. В 1761 году им запрещается обязываться векселями и брать казённые подряды. С другой стороны, всё усиливается власть помещика. В 1747 году помещикам разрешается продавать крестьян, кому захотят, для отдачи в рекруты. В 1760 году помещикам дозволяется ссылать крепостных в Сибирь. Ещё в 1746 году запретили владеть крепостными всем недворянам.

Дворцовые, казённые и ясачные крестьяне

Что касается крестьян дворцовых и казённых, то за время Петра в их судьбе произошло немного перемен.

Казённых крестьян по устройству их быта можно разделить на три больших разряда:

1. черносошных крестьян или собственно казённых;
2. однодворцев;
3. ясачных крестьян, как назывались разные народы Сибири и севера, платившие прямую подать натурой, - такая подать называлась «ясак».

Каждый из этих трёх разрядов сосредотачивался в разных краях государства: черносошные – это по преимуществу крестьяне севера России, однодворцы – жители южной границы Московского государства, ясачные – население северо-востока и Сибири. Черносошные крестьяне – это те, которые жили на своей земле и исстари её обрабатывали. На севере они сосредотачивались вследствие того, что здесь не существовало для Московского государства военной опасности, а потому ни держать здесь служилых людей, ни заботиться о постройке городков и засек тут было нечего. Земля здесь поэтому совсем не раздавалась «для службы», и служилый человек здесь, на севере, всегда был явлением случайным гостем, жил здесь недолго в качестве воеводы, сборщика податей, вообще пришлого чиновника.

Самоуправление волостей и уездов, организовавшееся в России в середине XVI века, пустило здесь прочные ростки. На русском севере времён Московского государства не только крестьянская волость составляла одно самоуправляющееся целое, но местами существовало выборное управление целым уездом: выборные из крестьян и посадских заседали во «всеуездной избе» и вершили все дела по управлению и суду, собирали все казённые подати и платежи, развёрстывали самую оплату их и от себя доставляли все казённые сборы в Москву.

Таким образом, весь север России к началу XVIII века распадался на множество больших и малых самоуправляющихся общин. Это были общины, которые сами устраивали внутренний распорядок своей жизни, раскладывали и собирали подати, судили своих членов в их преступлениях, были, словом, общинами, но только самоуправляющимися, а не хозяйственными: участки земли, обрабатываемые членами общины, составляли собственность не всей общины, а отдельных хозяев, которые могли продавать, покупать, завещать свои участки, распоряжаться ими как своей частной собственностью. И это представление о своей земле на севере было настолько сильно, что выдерживало все натиски из Москвы, стремившейся проводить принцип, что земля – государева, а землевладельцы только пашут её и снимают с неё урожай, как плод трудов своих на государственной земле. Крестьяне северных черносошных земель отказывались платить какие-либо налоги, которые придавали характер пользования ими землёй, являвшейся в их глазах их неотъемлемой собственностью. При Петре, только, когда произошло обложение черносошных крестьян, кроме подушной, ещё особой дополнительной оброчной податью, они стали формально в такое же положение по отношению к правительству, в каком находились владельческие крестьяне по отношению к землевладельцу. Со времени введения подушной подати и оброка для черносошных, они не признаются собственниками своих участков, а только как бы арендаторами казённой земли, и правительство, тем самым, приобретает право отдавать их самих их земли в крепость кому хочет. С этого-то времени черносошные крестьяне становятся действительно государственными крестьянами, а их земли – чёрные сохи – государственной собственностью.

Однодворцами назывались прямые потомки мелких служилых люде, поселённых правительством каждый на отдельном участке по всей военной границе Московского государства. Эти служилые люди составляли ту живую и подвижную завесу, крайние нити которой должны были уметь нащупать приближение врага, а всё целое – оживлять и вооружать засеки и мелкие укрепления. В середине XVII века этих поселенцев сменяют на продвинувшейся дальше в степь границе малороссийские полки и с 1713 года – учреждённая Петром ландмилиция, набиравшаяся и из однодворцев. Военная служба людей, поселённых между Тульской и Белгородской оборонительными линиями, перестала быть нужной на месте, так как опасность отодвинулась далеко на юг. Тогда Петр указом записал этих старых служилых людей в подушный оклад и превратил их, таким образом, в крестьян. Тогда же пришлось сделать второй шаг: если прежние служилые люди теперь стали крестьянами, то их земля, следовательно, перестала быть их частной собственностью и становится государственной. Правительство Петра и его ближайших наследников и стало к этому клонить, вводя среди однодворцев общинные порядки, столь удобные для сбора податей и обеспечения землей неимущих. Но тут провести это оказалось ещё труднее, чем на севере: у многих здешних мелких землевладельцев, зачастую буквально владевших одним только двором, имелись документы на владение участками, выданные им самим правительством. Однодворцы помнили, что они – служилые люди. Часть их так и не удалось превратить в крестьян и пришлось признать за ними, во второй половине XVIII, дворянские права. Частное землевладение однодворцев, попавших в подушный оклад, оказывался невозможным превратить в общинное одним указом, и только к середине XIX века около половины всех однодворцев перешли к общинному владению землёй.

Община

Почему правительство так стремилось ввести общинные порядки пользования землёй там, где их не было – понятно: при господстве частной собственности не была обеспечена исправность платежа податей и притом в двух направлениях. Во-первых, при господстве частного владения землёй хуже обеспечивалась прочность круговой поруки плательщиков податей, развёрстывавших платежи между собой: при свободе частного владения землёй плательщики, связанные круговой порукой, не имели возможности поддерживать прирезом общественной земли случайно начавшего беднеть общинника и вообще не могли так уравнивать землевладение в своей среде, чтобы не получались безработные и безземельные. Во-вторых, при свободе частного владения землёй земельные участки неизбежно скоплялись в руках зажиточных владельцев и ускользали из рук беднейших. Благодаря этому получались лица, сравнительно богатые и в своём круге могущественные, которые стали стремиться всю тягость повинностей и платежей перелагать на зависевших от них по займам и ссудам бедных. Эти последние оказывались не в силах платить, благодаря чему создавались и росли недоимки. Кроме того, лишая многих мелких небогатых землевладельцев их владений, эти «мироеды», как тогда говорили, способствовали созданию массы безземельных, которым, чтобы не умирать с голода, оставалось одно: идти в батраки к богачам. Чтобы парализовать все эти неприятные для казны и для государства последствия, правительство и покровительствует усиленно общинному началу в строе крестьянской жизни, вводя его даже среди тех разрядов населения, которые становились лишь по закону в положение крестьян, а приобрели землю и привыкли владеть ею на праве частной собственности, как однодворцы и черносошные.

В центре страны также издавна установилась в крестьянстве общинная организация жизни отдельных сёл и деревень, а иногда даже и целых групп поселений. Старинное устройство сбора податей, ведущее своё начало от организации сборов ордынской дани, невольно сплачивало здесь отдельных плательщиков в целые группы, с которых шёл самый сбор. Тяглая, т.е. платящая община создавалась на способе раскладки податей, известную сумму которых правительство хотело получить с определённых сёл и деревень. Тогда село или деревня естественно решали распределить доли подати сообразно платёжным силам каждого плательщика, причём самые силы его измерялись количеством земли, которую он обрабатывал. Происходило «вервление», т.е. измерение при помощи верёвки с узлами отдельных участков, после чего участки земли и облагались каждый соответственно своей величине долей подати. Такая тяглая община распоряжалась отдельными участками только тогда, когда хозяева бросали их пустыми, а сами уходили. В таких случаях община поневоле должна была приискать кого-нибудь хотя бы только «жильцом», т.е. временным владельцем на выбылой участок, потому что правительству не было дела до отдельных уходов, и в сделанных им писцовых и переписных книгах этот участок считался занятым.

Чтобы увеличивать податного бремени остающихся, на которых неминуемо падала доля ушедших, тяглая община центральной полосы и стремилась издавна закрепостить всех своих членов на месте. На этой почве и создавалась невольно организация, в которой не только перед казной, но и перед самим собой все ручались за каждого и обязывались вместе нести тяглое бремя. Тяглая община зорко следила за теми, кого подозревала в желании бросить тягло. Уйти из общины было возможно только с согласия мира, при условии, чтобы уходящий поставил вместо себя заместителя. Такая община может существовать и существовала здесь, как и на севере, при полной свободе частного землевладения в среде самих земледельцев.

На землях владельческих, монастырских и княжеских складывалась община другого порядка, дополненная, так сказать, принципом общинного пользования землёй. Частные землевладельцы, отдавая землю в аренду целым группам крестьян, предоставляли им развёрстывать между собой нанятую ими землю, как знают. Когда окончательно установилось прикрепление крестьян к земле, совершенно уничтожившее свободу передвижения их из более населённых местностей в менее населённые, стало положительно необходимостью время от времени производить переделы обрабатываемой крестьянами земли, чтобы правильнее распределить её между общинниками, обязанными платить подати в казну. В такой общине вся земля считается собственностью мира. Все платежи, которые полагаются с деревни, какое бы назначение они ни имели, складываются в одну общую сумму. Затем мир делит крестьянскую землю на доли и раздаёт эти доли отдельным домохозяевам. На такое же количество долей делится и общая сумма платежей, так что на каждый участок земли приходится одинаковая доля подати, и каждый домохозяин платит столько долей подати, сколько он получил участок земли. Подушная подать только способствовала развитию общинного землевладения.

В составе каждой общины, как бы она ни называлась – селом, деревней, починком, слободой и т.д., - входят самые дворы общинников, пахотная земля и сенокосы, лес и другие угодья, в роде озёрных и речных рыбных ловель и т.п. Каждому общиннику-домохозяину и принадлежит: усадебная земля, занимаемая его двором, известная часть пашни и право пользования общими лугами, лесом, пастбищами, дорогами и другими угодьями, находящимися во владении мира, общины. Пользуются пашнями и угодьями по развёрстке на сходе, согласно с рабочей и платёжной силой каждого общинника.

Результаты сословной политики Петра для крестьян

Следствием реформ Петра, коснувшихся как прямо, так и косвенно землевладельческого населения России, было прежде всего объединение класса землевладельцев. Теперь он распадается только на две больших группы – крестьян, крепостных своим владельцам, и крестьян, крепостных государству. Те и другие записаны в общие ревизские сказки и все платят подушную подать. До Петра, когда подать была поземельной и размер её определялся размером пашни, крестьяне старались уменьшать запашку, чтобы меньше платить. Когда в XVII веке подать стали брать со двора, крестьяне расширили дворы, скучиваясь на одном, чтобы достичь таким путём уменьшения казённой подати. Перенос подати со двора на самого работника дал возможность крестьянам пахать больше земли и освободил их от необходимости сокращать собственную предприимчивость, прячась от подати во дворе. До Петра и до введения подушной подати при нём у крестьян считалось недосягаемым благом иметь возможность разрабатывать надел в шесть десятин. К концу XVIII века обычным явлением в русском крестьянстве являются наделы в десять десятин. В этом обстоятельстве можно видеть положительное значение земледельческих и податных реформ Петра.

С другой стороны, реформы Петра ухудшили положение владельческих крестьян в смысле большей зависимости их от помещиков. Прежде всего, было расширено крепостное право. По указу о ревизии, в зависимость от землевладельца, крепкими ему, стали все жившие и работавшие на его земле, все те, кого он заносил в ревизские сказки: кто раз попадал в эти списки, тому уже не было выхода из крепостного состояния, особенно, когда были запрещены впоследствии самые жалобы на такие, даже неправильные внесения. Со времён Петра нет больше ни холопов, ни задворных людей, ни гулящих, - все они, на ряду с владельческими крестьянами, крепостные того господина, на земле которого застала их ревизия, своей записью принёсшая им состояние крепостной зависимости.

При Петре создалась новая разновидность зависимых земледельцев – крестьян, приписанных к мануфактурам. Эти крестьяне в XVIII веке получили название посессионных. Указом 1721 года было разрешено дворянам и купцам-фабрикантам покупать крестьян к мануфактурам для работы на них. Купленные к мануфактуре крестьяне считались не собственностью владельцев фабрики, а как бы живым инвентарём, живой рабочей силой самих фабрик, прикреплялись к этим фабрикам и заводам, так что владелец мануфактуры не мог ни продавать, ни закладывать крестьян отдельно от фабрики.

Литература

• Беляев И.Д. «Крестьяне на Руси». М., 1860.
• Милюков И.Н. «Очерки по истории русской культуры», выпуск 1
• Семевский В.И. «Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II», том I и II
• Романович-Славатинский А. «Дворянство в России от начала XVIII века»
• Блюменфельд Г.Ф. «О формах землевладения в древней России». Одесса, 1884.
• Ключевский В.О. «Подушная подать и отмена холопства в России»
• Ключевский В.О. «Курс русской истории», часть III и IV
• Лаппо-Данилевский А.С. «Очерки истории образования главнейших разрядов сельского населения в России» // Крестьянский строй. СПб.,1905.
• Забелин И.Е. «Большой боярин в своём вотчинном хозяйстве»