Текст:Алексей Широпаев:Русь
Наслоения вековой ржавчины покрывают это мощное слово, утаивая от мысленного взора нынешних русских его суть, подобную блистающей стали. Помните первый фильм о Конане? В древней гробнице герой находит меч, покрытый коростой времени, которая, осыпавшись, обнажила нетронутый тленом боевой металл. Русь! Боже правый, во что превратили это славное имя, схожее с блеском молнии и грозовым раскатом! Как получилось, что боевой клич с драконовидных ладей Киева и Новгорода, слово-символ светловолосой и ясноглазой чистопородности стало синонимом идиотской кротости и бабства, лени, пьянства и азиатчины? И до какой степени дошло наше помрачение и извращение, если гениальный русский поэт (кривя душой, конечно) приставил к этому слову прилагательное «советская». Хорошо, что хоть не «жидовская».
Русь в ее первозданности и чистоте — это древние Киев и Новгород, то есть Русь европейская, арийская (благородная). Эта Русь — плоть от плоти Европы, ее органическая, более того, главная часть. Это та самая Русь былинная, что воспета в искусстве Константина Васильева. Вглядитесь в нее пристальнее. Солнечно-волевой, мужественный дух, рыцарская доблесть, благородство и чувство чести, честность и прямота, наконец, суровое воинское христианство — во всем этом, вплоть до покроя одежд, видны черты европейского, нордического стиля жизни. Вот тогда мы были русскими в подлинном смысле этого слова.
Татарщина — это первая и главная катастрофа Руси, предопределившая вторую — большевизм. Можно сколько угодно рассуждать о «промыслительности» азиатского нашествия, научившего нас «покаянию» и «смирению», но ясно одно: арийская, точнее северно-арийская чистота была нами утрачена. По сути, уже тогда мы потеряли Русь, перестали быть собственно русскими. Речь идет не столько о расовой чистоте, сколько о чистоте духа и менталитета. Татарщина нанесла сильнейший удар по северно-арийским основам нашего самосознания, которое надолго, (вплоть до Петра) утратило понятие чести, являющееся стержнем личности арийца. Главный урон, причиненный татарщиной — она лишила нас рыцарства и отлучила от Европы. Аристократические начала почти исчезли из русской жизни, да и сама аристократия, когда-то бравшая Царьград и слагавшая былины, деградировала. Арийский дух — личностный, свободный и героический, он противоположен духу рабскому, который культивировала татарщина. Все стали рабами, «равными в рабстве» — и князь, и крестьянин. Представьте себе русских господ, потомков Олега и Святослава, по-холопски ездящих в Орду на поклон к «идолищу поганому», да еще с доносами друг на друга! Как тяжко все это должно было отразиться на русской душе! Она познала изворотливость, бесчестность, лживость, жестокость. Не надо лукавить: рабство не учит смирению, рабство только развращает. Не раб утвердил на земле христианство, а Царь, Царь небесный, а потом — царь земной. И совершенно правы те, кто понимает христианство прежде всего как аристократическую религию.
В больной атмосфере татарщины происходило становление «джучиева улуса» — Москвы, которая определила традицию русской государственности и сам тип русского человека. Не столько от Киева ведет свою родословную Московское царство, сколько от Золотой Орды. Вынужденные долгие годы унижаться перед ханами, московские Государи, сбросив иго, невольно стали копиями азиатских деспотов — по закону «психологической компенсации». Верно сказано, что «свержение татаро-монгольского ига было лишь перенесением ханской Ставки из Сарая в Москву», которая впитала в себя тяжесть и удушливость азиатской государственности. Церковь утратила суровый и светлый нордический дух — сегодня это оборачивается для русского православия полным торжеством бабьей слащавости. Внутригосударственные отношения в Москве свелись к формуле «Я начальник — ты дурак». О личной чести и достоинстве нет и речи: введено невиданное в домонгольской Руси наказание — публичное битье кнутом («Это нас татары научили и кнут на память подарили» — писал Достоевский, исследуя «русскую» традицию битья). Азиатское влияние пропитало Московию вплоть до бытового уровня, сказавшись в одежде, оружии и т. д. В такой ситуации не было места для аристократии, которая превратилась в косную номенклатуру с уменьшительно-шутовскими именами. Духом арийского благородства Москва заплатила за выживание и возвышение.
Именно с Москвы началась наша расовая распущенность, преступное равнодушие русских к чистоте своей Крови. Именно Москва повернула Россию к Азии, сделала русских терпимыми и даже лояльными к межрасовой содомии. Благодаря Москве мы сегодня как должное воспринимаем оскорбительные и зловещие «хохмочки» типа «Глаз узкий — значит русский». Когда-то Москва начинала свой исторический путь, породнив с татарами свою элиту; сегодня она заканчивает его в качестве тюркско-еврейского мегаполиса.
В свете сказанного особое значение имело казачество, происхождение которого коренится в древней арийской воинской касте. В этих условиях казаки оставались очагом почвенного, православного рыцарства, стоявшего на страже рубежей христианской белой расы.
Куликовская битва — это восстание русской Крови против азиатчины, наше решительное обращение к заветам арийской доблести. Именно 8 сентября 1380 следует считать днем русского расового возрождения. Не в борьбе с единокровным Западом вновь обреталось подлинно-русское (арийское) самосознание, а в борьбе в расово-чуждой Азией. Смысл победы на Куликовом поле остается актуальным и сегодня, когда волна с юга захлестывает коренные русские земли.
Иван Грозный — первая крупномасштабная попытка преодоления дурной московской наследственности. Вырезанная Казань и марш Ермака по Сибири — это закономерный русский реванш за долгое азиатское иго. Грозный заново обращал Москву в арийство. На смену старой аристократии, выродившейся в холопской атмосфере татарщины, он воздвигал опричнину — по сути, духовно-рыцарский орден европейского типа, основанный на принципе качественного отбора. Опричнина — это ответ на эскалацию беспородности. К сожалению, Грозный так и не оставил после себя орденской традиции.
«Я немец», — говорил царь Иван, и в этих словах таится не германопоклонство, а желание радикально порвать с наследием татарщины и обрести русское европейское первородство, вновь стать Русью. Этим же стремлением был движим и Петр I, когда укреплял Россию немецкими кадрами. Немецкие бароны были для Петра чем-то вроде пахучего гигиенического раствора, отшибающего дух азиатчины, въевшийся в Россию. Петр внедрял «немецкость», чтобы вернуть русскость. И в этом деле лучше было пересолить, чем недосолить. Только тупоголовые славянофилы могут называть Петра западником. Петр разворачивал Россию не на Запад, а к Европе, к Белому миру, то есть к себе самой. Петр делал из России не Голландию, а Русь — ту, что сияла в грозовых очах воина-мага Вольги. Петр не западник, а РУСИСТ. Он пытался восполнить главный урон, причиненный нам татарщиной — он воссоздавал русское рыцарство. Именно при Петре дворяне стали рыцарями, а не царскими холопами. В русскую жизнь вернулось понятие личной чести — впрочем, это пустой звук для ревнителей «московского благочестия», не видящих в Петре ничего, кроме немецких кафтанов и рубки бород. За одно лишь основание офицерского корпуса, равного которому не было в мире, Петру можно простить многие «перегибы». (В целом, однако, Петербургская империя в дальнейшем сформировалась не столько как европейская, то есть русская, сколько космополитическая).
Как это ни парадоксально, но часто именно немцы чувствуют северно-арийскую душу России, будучи, таким образом, «русее» тех русских, которые с бравадой именуют себя азиатами. Такой немкой была наша последняя Царица Александра. Чистая арийская кровь помогла ей признать в нашей земле тайную сердцевину Белого мира, общую Прародину ариев — и немецкая принцесса стала Русской Царицей. Накануне своей мученической смерти, окруженная антиарийской стихией большевизма, Царица Александра начертала на стене Ипатьевского дома знак Свастики, завещав его будущей России, которая осознает себя Русью. Как известно, Урал стал Голгофой Царского Рода. В 1987 году в районе Челябинска были обнаружены следы древненарийского города-храма, образующего в плане Свастику — городище Аркаим. В этой встрече двух Свастик, знаменующих зарю и закат, трудно не увидеть указующий перст Провидения. И еще: Свастика Царицы Александры, вместившая в себя образ новозаветного искупительного Креста, говорит нам не только о смерти, но и о Воскресении.
Революция 1917 года — это апогей борьбы в русской душе первородного арийского начала с темным наследием татарщины. Большевизм обусловлен татарщиной, подорвавшей северно-арийские основы русского самосознания. Азиатские наносы в русской личности, Церкви, культуре, государственности стали питательной средой большевизма. Именно на нашу азиатчину опирались ленины и троцкие, на словах брезгливо осуждавшие, а на деле поощрявшие ее. Российский большевизм — это бомба, у которой заряд — ордынское наследие, а запал — евреи-коммунисты. Проазиатская Москва и космополитический Петербург сделали возможным «пролетарский интернационализм», благодаря которому толпы русских, раскрыв рот, слушали ярко выраженного Троцкого. Московский кнут, подаренный татарами, хорошо подготовил нас к проповеди марксизма с его коллективизмом и ненавистью к благородству и благородным. Арийский же дух — дух именно благородства, качества, отбора. Большевизм планомерно понижал качество Русского народа, истребляя лучших во всех сословиях, но главный его удар обрушился на «белую кость» и в первую очередь — на Царский Род как средоточие благородства. Истребление лучших русских — в этом смысл красного террора, расказачивания и раскулачивания. Большевизм принципиально неблагороден и потому он противоположен арийству. (Характерно, что казаки, имея арийский военно-кастовый корень, единодушно выступили против большевизма). Татарщина начала, а совдеп продолжил и завершил уничтожение русских аристократических начал. Тип советского хама сформирован неизжитым наследием татарщины и талмудической (то есть опять же азиатской) тиранией марксизма.
Большевистская ненависть к Царскому Роду — предмет особого анализа. Коммунистическая верхушка испытывала к Русским Царям не классовую, а расовую ненависть. Царский Род был ненавистен Бронштейнам и Бланкам в качестве квинтэссенции арийства в Русском народе, в качестве солнечного средоточия арийской чистокровности. Это кровь ненавидела Кровь. Ненавидя Царя, красные вожди ненавидели воплощенное в нем арийское начало, органически враждебное им. В Екатеринбургском злодеянии заключена вся суть большевизма, вся его расовая и оккультная природа. Истребляя Династию, талмудические жрецы большевизма ритуально истребляли живую память о нашем арийском первородстве, убивали саму суть Русского народа, погружая Россию в пучину азиатчины.
Орудием расовой ненависти швондеров стала классовая ненависть шариковых, одержимых бешенством равенства, явившегося прямым следствием крушения русского аристократизма в эпоху татарщины. Если швондерам Русский Царь был ненавистен как «лучший из гоев», то шариковым — как просто лучший, «белая кость». Первые царапали на стенах Ипатьевского дома каббалистические формулы, вторые — матерные слова, имеющие, как говорят, татарское происхождение. Однако посвященных и профанов объединяло одно: все они хотели убить Царя прежде всего потому, что он был Аристократом. Но в отличие от эгалитарной черни, для которой аристократ был не более, чем просто барин, «богатей», «буржуй», жиды-комиссары знали, что если «арий»- значит «лучший», то «аристократ» — это «лучший из лучших», «арий сто крат». Убив Императора, большевистский синедрион ритуально убил первого из ариев и Россия оказалась во власти недочеловеческой стихии. Начался массовый антиарийский геноцид.
Большевизм хотел и духовно, и кровно переродить Россию, сделать ее Азией. Ленин противоположен Петру. Этот раввинский потомок с калмыцким прищуром сумел вызвать на свет Божий демонов азиатчины, дремавших в подполье русской жизни. Россию отбросили в XIV век. Большевики вернули Москве статус столицы — и это глубоко символично. Питер стал провинцией, Европа, само имя которой превратилось в бранное слово, оказалась за «железным занавесом». Большевизм вновь поворачивал Россию к Азии, провозгласив солидарность с ее «угнетенными народами». "Да, скифы мы, да азиаты мы с раскосыми и жадными очами, " — писал в 1918 году А. Блок, безошибочно уловив дух времени. «Эх Расея моя, Расея, азиатская сторона», — приблизительно тогда же вырвалось у С. Есенина.
Закономерно, что именно в эпоху советчины появилась доктрина евразийства с ее «исходом к востоку». Презрение к идее Расы, типичное для русской мысли, в евразийстве достигло кульминации. Именно евразийцы стали первыми сознательными апологетами азиатчины, сказав громкое «да» темному ордынскому наследию в русской государственности и культуре. Евразийство — это идеология измены нашему европейскому первородству, нашей Крови; идеология духовно-расового перерождения России. Это идеологическая диверсия ГПУ против северно-арийских основ русского самосознания. Будучи разновидностью большевистского интернационализма, доктрина евразийства с ее теорией «комплиментарности» славян и тюрков создавала и создает идейные предпосылки для разжижения русской, арийской Крови, достигшего особо угрожающих масштабов в годы советчины.
Поощрение межрасового смешения стало в СССР государственной политикой. В 1922 году в Мюнхене вышла в свет книга А. Розенберга «Чума в России», на обложке которой изображена скуластая славяно-тюркская рожа в мятой фуражке с пятиконечной «звездой Соломона» — емкий образ российского большевизма вообще и евразийства в частности. Тогда, в 1922]]-ом, эта картинка была, все-таки, не констатацией факта, а предостережением Русскому народу: смотри, в кого ты превращаешься! Сегодня славяно-тюркский антропологический тип стал реальностью, по крайней мере в крупнейших городах и промышленных районах — слишком долго огромные людские массы, оболваненные интернационализмом, перемещались по стране, смешиваясь в мегаполисах и на «великих стройках». Яркий пример — Москва, вот уж воистину евразийский «плавильный котел»! В столице почти невозможно следовать голосу русской Крови, не рискуя при этом «обидеть» кого-нибудь из своих знакомых. Целенаправленно выводя «советский народ», а по сути — евразийскую химерическую антирасу, коммунисты во многом достигли цели — всмотритесь в смазанные, беспородные, чернявые лица, заполонившие московские улицы. Продолжают это сатанинское дело и демократы, наводнившие Москву кавказцами, китайцами, неграми… Современная Москва — это антипод древнего Киева, пуповина оккультной анти-Руси, бродилище апокалиптической антирасы.
Огромны преступления большевизма против чистоты русской Крови. Но не менее тяжки его преступления против чистоты русского духа и менталитета. Благодаря советчине, мы совсем перестали сознавать себя арийцами, членами великой семьи Белых народов. В результате последней войны, спровоцированной большевизмом в угоду еврейским банкирам, понятия «русское» и "арийское"стали восприниматься нами не просто как различные по смыслу, но более того — как враждебные. Коммунисты сознательно подрубали арийский корень русскости и в итоге она выродилась в дурашливо-балалаечный «стиль» колхозных частушек. Этой профанации пытался противостоять нордический Константин Васильев — и сразу был обвинен в «германизме». Лишенные большевиками памяти о своем северно-арийском первородстве, русские превратились в «совков». «Совок» — это русский, забывший, что он — ариец. Когда-то генерал Деникин горько сетовал, что Русский народ непатриотичен. Сегодня можно выразиться еще жестче: Русский народ не желает быть Русским, то есть арийским. Долгие годы коммунячьего товарищества оставили в его сознании лишь один устойчивый императив — «отоваривание». Коммунисты плохо «отоваривали» — проголосовали за демократов. Эти «отоваривают» тоже плохо — давай обратно коммунистов. Хамство советчины органически переходит в хамство демократии и наоборот. Вчера, будучи советскими, спокойно любовались, как сапог «воина-освободителя» попирает священный знак ариев. Сегодня, став «россиянами», столь же спокойно созерцаем Свастику, брошенную патриотом Клыковым под копыта жуковского жеребца — и ничто не шевельнется в отмороженной русской душе! Свастика — она «чужая», «вражеская», а вот красная звезда — «своя», «родная», под ней вместе с Америкой Гитлера били, «освобождали» Германию от германцев. Мы, русисты, знаем: стоит развернуть знамя с арийской символикой (не обязательно со Свастикой, просто с Крестом) — и сразу напрягается «совок», будь он патриот, демократ или просто обыватель. Видите ли, его «чувства» оскорбляют! А звезда, под которой еще вчера планомерно убивали русских, не оскорбляет их потомков. Такое отношение к символам говорит о повреждении коренных архетипов русского народного самосознания.
…Когда генерал Туркул, командир легендарной Дроздовской дивизии, писал в своих воспоминаниях, что белые дрались за саму сущность России, он был предельно точен. Глубоко символичны сами цвета противостоявших лагерей. Белые — холодная высота духа, пафос чести, порода. Красные — животная ненависть к божественному, к лучшим, хамство и дегенерация. Белые — структурность ледяного кристалла, красные — адский поток лавы. Белые — арийство, красные — азиатчина. Подобно тому, как угасающая звезда напоследок вспыхивает с удвоенной силой, исконная русская доблесть, русская рыцарственность воплотились в Белой гвардии. Офицеры в черной форме с черепами на рукаве — это вновь обретенная русскость, вспыхнувшая первородным арийским светом, лучи которого протянулись к нам с противоположного края бездны.
Подведем итоги. Доктрина русизма, вырабатываемая Народной национальной партией, должна включать следующие аспекты.
- Идея крови
- Необходимо преодолеть преступное равнодушие русских к чистоте Крови, посеянное Московией, взращенное Петербургом и закрепленное совдепом. Планомерная антиарийская политика коммунистов резко понизила расовое качество русских. Пора целенаправленно культивировать в Русском народе его изначальный северно-арийский генотип. Нам срочно требуется долговременная программа расовой селекции. Немалое значение в деле восстановления исконного нордического генотипа русских должен иметь приток северно-арийской крови с Запада.
- Идея Европы
- Русские должны вновь осознать себя европейцами. Пора освистать лукавые рассуждения о нашей «особости» («Мы не Европа и не Азия»), имеющие в конечном счете одну цель: заставить русских отречься от матери-Европы и превратить их в тюрков. Все евразийство в итоге сводится к просто «азийству», к апологии Золотой Орды. Пресловутую «особость» нам (вместе с кнутом) подарили татары: именно в результате татарщины мы стали уже и не европейцами, но и не вполне азиатами. Нам надо не кичиться этим «подвешенным» состоянием, а превозмогать его, вспоминая свое европейское первородство. Россия должна снова стать Русью — разумеется не в смысле идиотской идеи «республики Русь» или возврата к рубежам ХIII века. Россия должна стать Империей Русь, то есть великой северно-арийской страной, главной частью Европы и Белого мира в целом. Европа оканчивается не на Урале, а на Тихом океане.
- Идея аристократизма
- Это суть арийского самосознания. Возрождение русского аристократического духа, подорванного татарщиной и убитого большевизмом — главная задача Русистов. Пока же русские правые зациклены исключительно на идее «порядка», которая представляется им основополагающей, самой «правой». В действительности первичен аристократизм, порядок вторичен. Именно аристократизм, уважение к качественному отбору, к породе, к лучшим является основой истинного Порядка, который есть иерархия личностей, а не соподчиненность винтиков. Москва, сложившая аристократические знамена Киева к ногам Орды, пропиталась близким дыханием азиатской деспотии и заразила русское сознание идеей бескачественного, неблагородного квазипорядка, позднее получившей максимальное воплощение в большевистском тоталитаризме. Современные русские «националы» находятся во власти этой инерции. Они много рассуждают о «фашизме» не понимая, что «фашизм» — это не идея порядка, но прежде всего идея господства лучших. Не в «порядке» сейчас нуждается Россия, а в благородном, господском духе. Сегодня не строить народ в шеренги надо, а выделять из русской массы русь, то есть носителей арийского качества, чьи «шелковые паруса» не раздерет ветер времени. Русь, то есть отборные русские, встанет в стальные когорты новой опричнины. Сначала благородство, качество, потом порядок. Без благородства порядок — хамство. Истинный Порядок есть иерархический организм, квазипорядок есть коллективистская система. К сожалению, нынешнее сознание большинства русских правых, да и русских в целом — коллективистское, а не иерархическое. Наши постсоветские «фашисты» не понимают, что «фашизм» это не коллективизм, а иерархия; не унификация, а «цветущая сложность», объединенная «деспотизмом формы».
Именно в условиях московского коллективизма в русских низах зародился пресловутый «идеал» материального равенства, якобы изначально присущий Русскому народу, о чем твердят зюгановские теоретики «марксизма в косоворотке». Идеология общинной уравниловки имеет явно неблагородное, ущербное происхождение. Она — прямой результат подрыва аристократических устоев в эпоху татарщины, когда количеством пытались заменить утраченное качество. Само понятие личности связано прежде всего с аристократией, с рыцарской «культурой чести». Как известно, частная собственность — это естественное продолжение личности, ее проекция на внешний мир. Таким образом, удар по аристократии и аристократизму обесценил личность и собственность в русской жизни, породил в части народа угрюмое недоверие к богатству, таящее в себе плебейскую нелюбовь к могуществу, мещанский страх перед избыточной полнотой бытия, а также босяцкое презрение к дисциплине труда и жизни, да и к культуре в целом. «Честная бедность», «нестяжание» у нас нередко прикрывают никчемность натуры и отсутствие самоуважения.
В свое время я активно критиковал справа столыпинскую аграрную реформу, оценивая ее как либеральную и разрушительную. Однако возможна совершенно иная оценка деятельности Столыпина — и тоже справа. Дело в том, что Столыпин выделял из крестьянской массы лучших, своего рода крестьянскую аристократию, которая, по замыслу премьера, должна была стать фундаментом народа. Такой мужик, в отличие от зацикленного на равенстве общинника, ни за что не клюнул бы на дешевую социальную демагогию большевиков. Суть столыпинской реформы не буржуазная, а аристократическая. Столыпин внедрял принцип качества и дифференциации в базовый слой Русского народа, ставя единственно реальную преграду перед надвигавшимся советским коллективизмом. Эта сторона деятельности Столыпина была вполне «фашистской». Беда в том, что существовала и другая сторона — например, его проект расширения прав евреев, который, впрочем, не остановил руку еврея-террориста, застрелившего Столыпина. К несчастью, Столыпин застрял между либерализмом и «фашизмом». Его аграрная реформа, «фашистская» по сути, протекала в контексте общего буржуазного распада Империи, тогда как должна была стать основой Национальной революции, которая требует реализации проектов прямо противоположных вышеупомянутому. На смену общинно-коллективистскому сознанию должно было прийти не буржуазное, а народно-корпоративное сознание. Только столыпинский Хозяин смог бы стать сознательным Русским. Только такие самостоятельные, сильные мужики смогли бы составить костяк народного движения, которое, в отличие от Союза Русского народа, не сложило бы оружия сразу после отречения Императора. Столыпин — это нераскрывшийся русский Муссолини. Для нас, русистов, главное дело его жизни остается актуальным и сегодня, ибо Империю Русь можно построить только вместе с сильным, красивым, благородным крестьянином, а не с убогим советским колхозником.
Русская Национальная революция должна быть по своей сути не буржуазной и не социалистической, но аристократической. Не социальное равенство призвана она утвердить, а социальную справедливость, то есть священное неравенство, основанное на благородном принципе «Каждому — свое». Разумеется, наш новый порядок будет непримирим к капиталистической тирании денег, к эксплуатации труженика, к нищете и обеспечит русским весь комплекс социальных гарантий. Мы построим солидарное общество, не знающее эгоизма. Но наш строй будет свободен от уравниловки, ибо истинное освобождение от власти Золотого Тельца осуществляется не социалистически, а аристократически.
Верю: недалек день, когда русские, в блеске вновь обретенного величия, принесут европейский огонь на остывшие алтари Берлина, Парижа, Рима. Грядущий Русский Вождь соберет единокровные белые народы в братскую федерацию, над которой не будет заходить солнце. Возможно, древний Аркаим, восстав из праха, станет ее мистическим центром. Это будет эра Великой Европы, эра Империи Русь «от Дублина до Владивостока».