Текст:Дмитрий Стешин:Откуда берутся фашисты в русских городах?
Статья интересна с точки зрения описания репрессий антирусских властей против активистов русского движения.
ОТКУДА БЕРУТСЯ ФАШИСТЫ В РУССКИХ ГОРОДАХ?Править
В последних числах мая в Санкт-Петербурге задержали очередную группу националистов. Корреспондент «КП» выехал на место разобраться: почему город, переживший блокаду, стал инкубатором для «коричневой молодежи»?
Три года назад мой родной город опять поменял свой статус. Бывшая «культурная столица» из «Петербурга бандитского» превратилась в «родину русского фашизма». Разительные перемены произошли мгновенно, как будто кто-то ловко переклеил ярлыки на залежалом товаре и он опять стал пользоваться бешеным спросом. В последнее время Петербург не сходит со страниц газет, кажется, что в тихом городе на Неве местные фашисты режут все живое, главное, чтобы оно было с другим цветом кожи. Милиция, судя по тем же газетам, не дремлет, фашистов ловит, но в целом складывается впечатление, что в город пора вводить танки.
Чтобы не выделяться из толпы в «столице фашизма», я побрил голову машинкой без насадки и соответственно приоделся — кроссовки, голубые джинсы и черная кенгуруха фирмы «Лондсдейл». Кто не в курсе, по милицейским ориентировкам, у российских скинхедов такой прикид — «форма номер два» после «парадных» бомберов и армейских ботинок с белыми шнурками. Но, как говорится, дресс-код я не угадал. Милиция на всех станциях метро встречала меня с распростертыми объятиями — трясла и выворачивала мой рюкзачок, на свет рассматривала паспорт. Даже звонили куда-то. Видно было — правоохранительные органы работают по скинхедам самоотверженно и четко — мышь не проскочит. Питерская улица на тотальную борьбу с фашизмом отреагировала своеобразно — превратила ее в горьковатый анекдот.
В очередной раз у меня проверяли документы у метро «Сенная площадь». Здесь я должен был встретиться с одним из первых питерских скинхедов: хотел поговорить с ним о происходящем в Питере.
Милиционер, выхвативший меня из толпы горожан, сверлил взглядом — сличал с ориентировками, и в это время рядом с нами возник горластый продавец китайских авторучек:
– Налетай! Самые лучшие ручки! Русским по рублю, чурбанам и хачам по пять!
Самое забавное, что, судя по жгучей восточной внешности продавца, за рубль ему самому никто такую ручку никогда бы не продал. Но питерцы шутку оценили и ручки рвали с руками: мелочь сыпалась в картонную коробку рекой. Завороженный милиционер впал в ступор и не мог понять, как реагировать на такое наглое разжигание межнациональной розни. Я аккуратно вытянул из обмякшей милицейской ладони свое редакционное удостоверение. Ему уже не было дела до меня...
Под прессомПравить
Мы не узнали друг друга, хотя знакомы уже лет десять. Я привык, что этот парень ходит в «милитари», а он не ожидал увидеть меня в скиновско-хулиганской униформе. Теперь мы поменялись образами. В первую секунду я подумал, что мне машет рукой какой-то яппи, идущий в фитнес-центр. От удивления спросил первое, что пришло в голову:
– Артем, что стряслось, я уж подумал, это не ты, а преуспевающий менеджер...
Мой собеседник шутки не понял:
– Прессуют в Питере всех. У меня обыски каждую неделю. В подъезде ментовская засада, а на первом этаже как торговали героином, так и торгуют... Ты тоже хорошо выглядишь, тебя в картотеку еще не занесли? Нет? Странно...
Артем Талакин был одним из первых питерских скинхедов и, к слову, расплачивается за это до сих пор, находясь под неусыпным контролем правоохранительных органов.
В середине 90-х годов после одной из акций он попал в тюрьму. Вышел из «Крестов» не другим, а иным человеком. В те времена в Питере существовал на гранты «Институт подростка», в котором работала одна западная программа по реабилитации трудной молодежи. И было в ней утерянное ныне позитивное зерно, некое «ноу-хау»: с наркоманами в рамках этой программы занимались бывшие наркоманы, с неформалами — неформалы, а со скинхедами работал бывший скинхед Артем Талакин. И, судя по милицейским сводкам, у него все получалось. Вот только с бандитами никто не занимался, потому и звали Питер в те годы «бандитским Петербургом». Я писал про эту уникальную программу статьи и видел, как общался с подопечными Артем. Малолетние, борзые и в силу возраста абсолютно отмороженные скины, сейчас их называют «карланы», смотрели этому социальному работнику в рот — как же, человек в авторитете, азербайджанцу ухо откусил, зону топтал! А он не спеша толковал им о своем, да и сам был наглядным примером всему сказанному. Говорил простые и понятные вещи: «Забитый в подворотне азербайджанец не изменит ничего. Если хочешь изменить страну, начни с самого доступного, с себя». Или: «Если ты считаешь чурок животными, посмотри сначала, как живешь сам. Ты свой бомбер когда стирал последний раз?» В особо тяжелых случаях мог дать непонятливому подопечному в глаз, но этого обычно не требовалось.
В конце 90-х «Институт подростка» прикрыли, власть решила, что сама будет заниматься молодежью. Ну и дозанималась, и даже спросить за это не с кого. Артем Талакин продолжал возиться с молодежью, выучился на социального психолога и даже как-то с гордостью сказал мне, что из его общественного движения «Солнцеворот» за последние пять лет посадили только одного парня — за грабеж ларька в алкогольном угаре.
Собственно, рассказал он мне то, о чем я уже и так догадался, судя по милицейской реакции на мою клоунаду. Никакого централизованного неофашистского движа в Петербурге нет. Ну, чтобы в специальном фюрер-бункере под барабанный бой молодчики давали клятву на «знамени крови» и шли на улицы убивать. Обязательно с факелами, в черной форме. Те, кто был в скинхедах, давно уже ходят, как выражаются в этой среде, «на глубоком шифре» или в «кэжелсе» (от английского — «повседневное». — Прим. авт).. То есть в совершенно обычной одежде и с нормальными прическами. Правда, со своими убеждениями никто из них расставаться и не думал — окружающая среда не способствует, особенно при усиливающемся миграционном давлении на город. Питер — город этнически однородный, холодный, традиционный и самодостаточный. Это «коренным москвичом» можно стать за три года, а чтобы в Петербурге у тебя спросили дорогу, приняв за местного, иногда тут нужно прожить всю жизнь. Но мигрантам, легальным и не очень, на это глубоко плевать. Их волнуют только личные экономические проблемы, а никак не устав местного монастыря. При этом недовольным горожанам постоянно напоминают, что город «многонациональный», но результаты переписи почему-то говорят об обратном — 92 процента горожан считают себя русскими, и жить рядом с людьми иных культур они просто не хотят. Ничего личного, просто не хотят. Как профессор Преображенский не хотел покупать журналы в пользу голодных немецких детей. И, самое удивительное, питерцы и асфальт сами кладут, и с подметанием улиц без помощи таджиков справляются. И даже дома строят самостоятельно. Пока. Потому что город все равно превращается, как выражаются коренные петербуржцы, в «московский гадюшник», или в «этноплавильный котел», по-научному. И у котла этого периодически срывает крышку. Милиция, загнав скинхедов в подполье, кое-как эту крышку закрепила и не дает ей слететь, что требует постоянного контроля и неимоверных усилий.
– Представь, — говорит мне Артем, — менты уже до исторических реконструкторов средневековья добрались! Как исторические клубы где-то собираются, сразу подъезжают опера, наружка. Ходят, высматривают, беседуют.
Я, в свою очередь, удивляюсь:
– Чем же провинились ребята в кольчугах?
Артем смеется:
– А у них на щитах древнерусские коловраты изображены, на свастику очень похоже. Тут до фашизма — один шаг!
Глупо отрицать, но нацизм — как крайняя форма расовой и национальной нетерпимости — в Питере все-таки был. В общей сложности свои идеи в «уличной борьбе» реализовывали 15 — 20 человек, которые состояли в ныне не существующих скин-группировках «Шульц 88», «Мэд крауд» и считанные недели назад ликвидированной «Банде без названия». Маловато для 5-миллионной «столицы фашизма», не правда ли?
Семеро смелыхПравить
Нацистов не завозили в Петербург с другой планеты, они выросли в родном городе. Не вдруг, не сразу, а по-этапно. Сначала была знаменитая, прославленная на весь мир журналистами группировка «Шульц 88». Возглавлял ее Дмитрий Бобров — более известный как Шульц, ныне посаженный на 6 лет за «разжигание». В начале века мне приходилось лично общаться с легендарным Шульцем. Ничто не указывало на его большое будущее. Тихий, очень интеллигентный молодой человек, разве что без очков. Все время с книжкой, правда, подстрижен наголо. Шульц прекрасно знал историю второй мировой, особенно ее самые мутные страницы — участие в этой войне на стороне Германии русских добровольцев. А потом Шульцу стало не до истории, он начал свою войну — под теми же самыми знаменами, которые наши деды топтали на брусчатке Красной площади. В деле «шульцов» был десяток эпизодов с избиениями иностранцев, детский лепет по сравнению с дальнейшими событиями. От «Шульц 88» по идейным соображениям отпочковалась более радикальная группа. Откалывались мучительно, выискивая разные предлоги. Шульц был в авторитете, и просто так его послать было затруднительно. Но все-таки поводы нашли: Шульц редко участвует в драках — косяк? Косяк! Пишет в своем журнале Made in SPB, что надо резать, а сам только бьет — косяк? Еще какой! «Шульцы» пьют пиво, а пиво, по новейшим исследованиям, содержит женский ген! Вообще без комментариев.
Новая группировка назвала себя «Мэд крауд», «Бешеная толпа». Питер — город маленький, и о похождениях «краудов» узнали очень быстро. Одного из членов новой группы задержали, он сидит до сих пор, второго, Руслана Мельника, отпустили под подписку о невыезде. На этом история «Бешеной толпы» закончилась, началась кровавая история «Банды без названия».
Парни, входившие в эту группировку, а их было в разное время от 7 до 10 человек, как говорится, обрубили «все концы» и ушли в подполье. Не пользовались мобильниками. Встречи назначали так: короткий звонок — «Встречаемся в 17.00». Это значит, что встреча состоится на час раньше, в каком-то заранее оговоренном месте. И деньги для жизни на нелегальном положении у них были. Один из «одногруппников» продал квартиру, оставшуюся от бабушки, а деньги пустил на борьбу за белую расу. Как выглядела борьба — известно из газет: на совести банды минимум 9 трупов. Один из оперов, бравший идеолога группы Павла Румянцева, носившего кличку Апостол, поведал мне любопытные вещи.
– Ты понимаешь, образовав локальную группу, постоянно пичкая самих себя идеологией, они дошли до некоего психического состояния... самоотрешенности, что ли. Помноженной на какое-то волчье чутье. При этом они были как сжатые пружины.
Опер рассказывает мне, что при задержании Апостола на галерее Гостиного Двора он пытался сражаться до конца, пока ему не пережали сонную артерию. В машину Апостола посадили уже обмякшего, можно сказать, умиротворенного, и через час он заговорил сам. Причем об убийствах рассказывал охотно, а про идеологию почему-то говорить отказался наотрез.
Я удивился, судя по описанию, все это было похоже на постнаркотическую ремиссию:
– Может быть, они принимали какие-то препараты?
Но собеседник со мной не согласился:
– Нет, ни в коем случае, что бы там ни писали в газетах, это противоречило их установкам. Они исповедовали «стрэйтэйдж» — никаких наркотиков, табака, спиртного, секса. Пища только вегетарианская. Я тоже думал о наркоте... Но если бы это был винт (первитин — сильнейший психостимулятор. — Прим. авт)., они бы занимались только его варкой и поиском компонентов. Нет, грамотная идеологическая накачка. Групповая психотерапия по типу сектантской. Я когда по ним работал, пытался войти в такое же состояние ненависти к черным. Ходил по городу и пытался ненавидеть. Не получалось. Может, я добрый слишком?
Милиция пыталась ловить отдельных людей из «Банды без названия» по прошлым делам, никак не увязывая с ними происходящие в городе убийства. Руслана Мельника, который сейчас находится в федеральном розыске, брали в метро трое оперативников. Услышав крик: «Стоять, милиция!», Мельник развернулся и залил оперов слезоточивым газом. На выходе с эскалатора на него бросился человек из наружки, он просто стряхнул его с себя, сломав милиционеру руку. Ушел и до сих пор где-то в бегах. Милиция писала жалостливые объяснительные: «Множественные химические ожоги лица и роговицы глаза...» Преступления не прекращались, газеты и телеканалы бесновались, власть стучала кулаком по столу и требовала результатов. По иронии судьбы, борьба с фашизмом в городе, пережившем блокаду, стала тотальной и по размаху чем-то напомнила борьбу с инакомыслием в тридцатых годах прошлого века. В милицейскую картотеку можно было попасть за свастику, нарисованную в школьной тетрадке. Казалось, при такой плотной розыскной сети, наброшенной на город, успех неизбежен. Но выследили и раскрутили бандитов совсем не милиционеры. И это был первый сюрприз для властей. Второй сюрприз образовался, когда задержанные начали давать признательные показания по самым резонансным преступлениям последних лет. И это не понравилось многим, особенно тем, кто в погонах. Потому что за эти убийства 35 человек уже были пойманы, «изобличены» и посажены на нары или на скамью подсудимых!
ХРОНИКА ПРЕСТУПЛЕНИЙПравить
В чем созналась «Банда без названия»
Июль 2003 г. — убийство гражданина КНДР Кима Хеника — «глухарь».
Сентябрь 2003 г. — убийство цыганки Нилуфор Явоновой (раскрыто, осуждены 7 человек).
Январь 2004 г. — убийство Николая Гиренко, ученого-этнографа — «глухарь».
Октябрь 2004 г. — убийство вьетнамского студента Ву Ань Туана (в следственном изоляторе 8 человек, под следствием 6).
Октябрь 2004 г. — убийство Сергея Бельды (в следственном изоляторе 8 человек).
Апрель 2006 г. — убийство студента из Сенегала Ламзара Самбы (один человек задержан, позднее освобожден).
Сколько в России скинхедов?Править
Численность Чьи данные
0 ГУВД Москвы
10 000 МВД РФ
40 000 Центр практической политики
50 000 »Московское бюро по правам человека»
60 000 Центр этнополитических исследований
60 000 000 россиян поддерживают скин-лозунг «Россия для русских!» Левада-центр
ПродолжениеПравить
После раскрытия серии тяжких преступлений на национальной почве, совершенных в Питере в 2003 — 2006 годах, были осуждены либо пребывают под судом 35 человек. Несколько недель назад с помощью питерских журналистов (!) были задержаны истинные убийцы, которые стали добровольно давать показания по уже, казалось бы, давно закрытым делам. Корреспонденту «КП» удалось бегло пролистать и сличить протоколы первых допросов. Похоже, все сходится, эти громкие убийства на их совести. Кого же тогда посадили?
Футбол по-милицейскиПравить
Люди, знающие не понаслышке питерскую милицейскую «кухню», откровенно смеялись надо мной:
– Ты с ума сошел? У них там паника адская, все думают, как друг на друга посаженных свалить и отмазаться. Будут они с тобой разговаривать. Ага.
Но я не мог обойтись без официальных комментариев. Как я и ожидал, милиция и прокуратура наотрез отказались говорить со мной на эти темы. Пресс-секретарь ГУВД послал меня в прокуратуру. Как сказала мне пресс-секретарь Елена Ордынская, «прокурор ничего не комментирует, он очень занят». В итоге меня отправили за комментариями обратно в Москву. Наверное, надеялись, что там меня перепасуют в Питер, и я плюну на эту историю. Пришлось встречаться с людьми, ведущими следствие, через неофициальные каналы. Опер из отдела по борьбе с экстремизмом с землистым от недосыпа лицом торопливо ел, пока я пытался вытянуть из него хоть что-то интересное. Но он «закрылся» после первого конкретного вопроса:
– А что будет с теми парнями, которых уже посадили за убийство таджикской девочки? Как их вообще могли посадить?
– Без комментариев.
Действительно, комментировать тут нечего. Тридцать пять молодых парней, осужденных или обвиненных в убийстве Хуршеды Султоновой, ученого-этнолога Гиренко, студента-сенегальца, вьетнамца Ву Ань Туана и многих других, оказались абсолютно ни при чем. Смею предположить, что показания из них просто выбили. Как? Как в 1937-м их выбивали из «агентов империализма». Потому что добровольно «расстрельные» статьи по таким скотским делам, как убийство ребенка, на себя никто брать не будет.
Опер пожаловался мне на бестолковость скинхедов:
– Понимаю, если бы скинхеды наркоторговцев завалили... Завалили бы, а весь героин сложили штабелем... — Опер мечтательно посмотрел в потолок и продолжил: — Например, у нас, на крылечке прокуратуры. Мы бы больше трех лет поселения им не дали. Мы же тоже люди, не звери!
Пользуясь случаем, передаю через газету всем скинхедам и просто порядочным гражданам, имеющим три свободных года жизни, это мудрое пожелание от отдела по борьбе с экстремизмом.
«Дети Арбата» на НевскомПравить
После безрезультатного, но забавного разговора в кафе усталый опер пустил за мной наружное наблюдение. Сначала я решил, что слежка — это моя паранойя. Но паранойя — болезнь личная, а не коллективная. Первый раз меня детально отсняли на видеокамеру, когда я ждал интервьюируемого знакомого у бесплатного туалета на Невском. Совершенно случайно я заметил, что вместе с толпой по тротуару мне навстречу двигался длинный парень, нацеливший на меня объектив видеокамеры. Снял и прошел мимо, прячась за спины прохожих. Потом из американского фаст-фуда выскочил с радостным криком мой собеседник:
– А меня какой-то идиот на камеру снимал!
Но это был не идиот. Я проверил точку съемки — никакой панорамы Невского оттуда снять невозможно. Только провода с рекламными растяжками и уходящие вдаль серые фасады домов. В кафе, в которых я договаривался о встречах, в мой блокнот заглядывали какие-то люди. Дышали в ухо, пытаясь разобрать мои каракули.
Один раз, на встрече с питерскими националистами, мы попытались оторваться от «наружки» на машине. Не получилось. В новом кафе через два квартала вскоре объявился уже знакомый парень. Потом кто-то пытался вскрыть дверь в родительскую квартиру, в которой я жил, но только испортил замок. Чуткая сигнализация, выведенная на пульт ОВО, срабатывающая даже от легкого толчка, на этот раз почему-то молчала. Дверь взламывали вызванные спасатели.
Когда я встречался с родителями убитого скинхеда Дмитрия Боровикова, у входа в кафе дежурили оперативники из «отдела по борьбе с экстремизмом», а двое из «наружки» сидели за соседним столиком.
Наконец, чтобы от меня отделаться, был использован крайний метод. Мне «забили стрелку» в одной зачуханной забегаловке, где я встретился с неопрятным молодым человеком. Из разговора я понял, что это был внештатный сотрудник милиции или стажер — лицо, приближенное к следствию. Он предложил мне купить за 20 тысяч рублей «маляву» одного из задержанных и за тысячу евро пару видеозаписей с программными выступлениями арестованных нацистов. Но милицейский «эксклюзив» не понадобился. В тот же вечер меня разыскал старинный товарищ, весьма известный в Питере криминальный журналист.
– Надо встретиться, срочно. Я знаю, зачем ты приехал, и есть что тебе рассказать. У меня сын проходит по делу об убийстве вьетнамца. А потом я состыкую тебя с человеком, который нашел и раскрутил реальных убийц.
В милицию замели, дело шьютПравить
Больше года мой приятель Вадим ходит вместе с несовершеннолетним сыном на допросы. Кирилл обвиняется в соучастии в убийстве вьетнамского студента Ву Ань Туана в ноябре 2004 года. Сейчас дело передано в суд присяжных. Как и с первыми посаженными по делу об убийстве Хуршеды Султоновой, присяжные один за другим отказываются от участия в судебном процессе.
– Хотя суд присяжных — это очень удобно, — говорит мне Вадим. — Присяжные не проверяют, как была собрана по делу доказательная база. А значит, к делу можно пришить практически любого человека.
Правда, есть и другая сторона медали: присяжные — люди, как правило, простые и честные. Давить на них сложно. Недаром первые «убийцы» таджикской девочки получили сроки за хулиганство.
Отец рассказывает мне, как на скамью подсудимых угодил его сын. В деле с убитым вьетнамцем единственной уликой стала запись видеокамеры, висящей над входом в универсам. Она запечатлела 14 подростков, причем со спины и в темноте. Дальше был планомерный обход окрестных школ и ПТУ в поисках убийц. Завучи и директора с удовольствием сдавали операм всех неформальных лидеров и школьных хулиганов. Шпана попадала под грамотный пресс и начинала давать показания. Например, первыми посаженными по делу об убийстве таджикской девочки были обычные дворовые гопники, тусовавшиеся на горке в Юсуповском садике. В деле по убийству цыганки у платформы Дачное 10 лет впаяли обычному дворовому хулигану Дмитрию Данилову. Он был хорошо известен местным ментам. Более того, он даже судился с ними из-за неправомерного применения оружия.
Подвыпивший человек в штатском сделал замечание подросткам, сидящим на лавочке в детском саду, — они слишком громко слушали музыку. Подростки не отреагировали, тогда мужчина, оказавшийся участковым, разбил магнитофон и начал стрелять. Дмитрий Данилов получил пулю в брюшину, а милиционер — пять с половиной лет условно. Возможно, Дмитрию Данилову решили отомстить, проявить корпоративную солидарность и заодно с «висяком» расквитаться.
Вадим рассказывает, как следователи «натягивали» подозреваемым 282-ю статью — «разжигание межнациональной розни»:
– Кириллу пытались пришить не только вьетнамца, его вообще примеряли ко всем делам, в которых пострадали иностранцы или приезжие. Бытовые версии не рассматривались, «шили» экстремизм. Как? Следователь задает вопрос: «Раздавались ли крики «Смерть узкоглазым!»? Сын отвечает: «Не раздавались».
Секретарь все это набивает на компьютере, при этом частица «не» куда-то таинственно исчезает. Я в бешенстве указываю на это. Извиняются, исправляют вроде бы на моих глазах, а потом меняют в тексте допроса куски местами. Разумеется, без частицы «не». На компьютере, сам знаешь, это делается в одну секунду. А когда дают на подпись, торопят, не успеваешь толком просмотреть массивы текста...
Вадим с горечью говорит мне:
– Что вообще происходит? А? Ты слышал про то, как у нас два нелегала ограбили английского консула? Их же выпустили из зала суда! А сына хотят посадить ни за что.
Я как могу успокаиваю взрослого мужика, говорю ему:
– Не волнуйся, все закончилось, задержали ведь этих парней, и по вьетнамцу они показания дали...
Но Вадим упрямо твердит:
– Они будут прятать концы в воду. Боровикова уже убили при задержании, а он был ключевой фигурой в банде. Зачем? Надеюсь только, что коллеги не дадут замять это дело. Больше надеяться не на что. Не на ментов ведь...
«Журналисты» против «ментов»Править
Не будь в этой истории столько трупов, это было бы смешно. Два чисто питерских литературно-киношных брэнда — «менты» и «журналисты» сошлись в схватке на одном поле. Коллеги победили всухую. Честно сказать, жизненный опыт не позволял мне верить в раскрытие журналистами таких «громких» дел. Но тут, похоже, был другой случай.
Евгений Вышенков оказался бывшим опером, качественной, еще советской закваски, который нашел себя в криминальной журналистике. Благо остались связи, оперская хватка, да и бесценный опыт никуда не делся.
– Не было в этом деле ничего сверхъестественного, — говорит мне коллега. — Все лежало даже не на поверхности, а валялось в Интернете. Вот, полюбуйся, их листовка. На ней человек в маске и с тем самым помповым ружьем, из которого застрелили сенегальца. Что, надо быть великим сыщиком, чтобы сопоставить факты?
По словам Евгения, он несколько лет отслеживал правые движения в Питере. Но взять убийц помогла проснувшаяся совесть. Один из членов банды сам вышел на Евгения Вышенкова. Я говорю, что так не бывает, но Женя в ответ только смеется:
– Это единичный убийца будет отпираться до конца. Убийца серийный с каждым новым трупом ждет, когда за ним придут. И когда за ним приходят, он встречает милицию со слезами облегчения и раскаяния. С этим парнем я общался недели две. Просто гуляли по городу, пили кофе, я даже заплатил за него какой-то долг. И в один из дней в кафе на Гостинке он сказал мне: «Я знаю, что вы знаете все, и я готов рассказать с самого начала». Я, кстати, ничего не знал, только догадывался.
Журналисты связались с Москвой, с руководством МВД, и там подтвердили: свидетелю будут гарантированы неприкосновенность и свобода. Первые показания были сняты в офисе Агентства журналистских расследований, и уже на следующий день членов группы начали брать. Очередной задержанный Роман Румянцев на вопрос следователей: не убивали ли они таджикскую девочку, смущаясь, ответил: «Я не убивал, я только несколько раз ножом в живот ткнул. Убивали Костраченко-старший и Артем Прохоренко». Самое громкое преступление последних лет было раскрыто. Но правоохранительным органам это известие радости не принесло.
– Понимаешь, что теперь может быть? — Женя даже вскочил из-за стола.
– По сути, все задержанные свидетельствуют против самих себя: чего они вполне могут и не делать согласно 51-й статье (никто не обязан свидетельствовать против себя (Конституция РФ). — Прим. авт)., но тогда расследование просто встанет. Уже по их показаниям раскрыто несколько «глухарей», которые на них никто и не думал вешать, сами кололись. Часто они просто не помнят, где, когда и кого резали. На одном из допросов им сказали: «Ребята, рассказывайте только про те эпизоды, где человек остался лежать, а вы убежали». В общей сложности за них сейчас отдуваются 35 человек. Представляешь, сколько звезд и погонов полетит? Уже пошли такие намеки: «Может, вашего свидетеля обезопасить?»
Ну понятно, как можно обезопасить, — в камере запереть. И что он мне скажет на это? «Женя, ты обещал свободу до суда и обманул меня, пошел на ..., Женя!» И будет прав. И остальные уйдут на 51-ю статью. И останется в деле один мертвый Дмитрий Боровиков.
Зачем убили Дмитрия Боровикова?Править
Я ехал в Питер под радостное лопотание всех правозащитников: «В Питере застрелили нациста!», «Расист получил пулю!» Честно сказать, в отличие от кровожадных либералов я не испытывал большой радости от смерти молодого парня, моего соотечественника и земляка, вина которого к тому же не была доказана. А погиб он очень вовремя и при загадочных обстоятельствах. По официальной версии, он бросился на оперативников с ножом. В то же время, по рассказам обитателей домов на улице Планерной, в операции участвовали десятки человек. И выстрел был один, как рассказали мне местные пенсионерки, «как колесо у машины лопнуло». Любопытные вещи поведал мне врач, который дежурил в ту ночь в больнице имени Вавилова:
– Боровикова везли слишком долго, почти полтора часа, хотя поздним вечером до нашей больницы езды минут 20 — 30 максимум. Потом у меня был неприятный разговор с двумя мужчинами, которые приехали следом. Они интересовались, можно ли что-то сделать, чтобы пациент умер. Я сказал им, что Боровиков уже умер, и они ушли... Кто это был? Не хочу даже думать об этом.
Я встретился с родителями Дмитрия Боровикова и был единственным журналистом, с которым они согласились поговорить. Общались мы под присмотром оперативников. Отец убитого, сам проработавший всю жизнь в милиции, искренне не понимал: как?
– Я лет двадцать знал начальника отдела по грабежам и разбоям. А он знал моего сына. Да его бы можно было просто уговорить сдаться! А его застрелили в затылок, лицо у него было в гравии. Когда стреляют в лицо, падают на спину. Он шел из магазина, в одной руке держал пакет с продуктами, в другой была рука его девушки. Она рассказала нам, что видела только спину убегающего Димы и спины оперативников, а потом услышала выстрел.
В пользу того, что Дмитрия Боровикова убили сознательно как нежелательного свидетеля, говорит и тот прессинг, под который попала его семья. Телевизионщики перед съемкой могилы убрали с нее все цветы и сопроводили картинку издевательским комментарием: «фашиста закопали как собаку». Потом в газетах писали, что родители отреклись от убитого сына. Отец получил инфаркт, и на мой вопрос, будет ли он самостоятельно расследовать убийство и выяснять его причины, Александр Владимирович ответил: «Не знаю».
Возможно, именно это и требовалось?
Когда верстался номерПравить
Свидетель, благодаря которому удалось раскрыть свыше десятка преступлений, был все-таки посажен за решетку.
ПЕРВЫЕ ОТКЛИКИПравить
Лучше бы делом занялись — детей рожали!
marlagram:Править
– Пока не будет определено законодательно, что такое «русский народ», пока не будут закреплены его права, проблемы будут только нарастать. Закончится это кровавой бойней, которую придется останавливать войсками.
Ленусик, Гамбург:Править
– А я так рада, что уехала! Девчонки, выходите за иностранцев! Пусть скинхеды загнивают в своей России!
Валериан:Править
– Это всего лишь следствие того, что русским националистам не дают выхода на политическое поле.
Сергей, Петербург:Править
– Надо внедрять не лозунг «Россия для русских!», а «Перед Законом все равны!».
Андрей, Москва:Править
– Скинхедов надо давить, чтобы не плодили себе подобных дебилов! Нам, русским, для возрождения нации лучше не бегать с арматурой по улицам, а заняться делом — детей рожать.
ОкончаниеПравить
Проба на толерантностьПравить
Изначально модное ныне слово «толерантность» обозначает «иммунологическое состояние организма, при котором он не способен синтезировать антитела в ответ на введение определенного антигена». В народе это называется проще: «плюй в глаза — все божья роса», и на третьем году борьбы с фашизмом питерцы, похоже, достигли состояния полной толерантности. Месяц назад, в День города, почти шесть часов веселился на Невском самый настоящий гей-парад. Накрашенные мужчины в стрингах показывали гуляющим семьям свои половые члены, вились радужные флаги, рубило жесткое техно. Все это действо происходило прямо на ступенях католического храма Святой Екатерины, в котором в это время шла месса. Вышедшего пастора загнали в храм обратно, а прихожанке, которая пыталась усовестить извращенцев, просто отвесили здоровенного леща. У милиционеров, охранявших шабаш, не дрогнул ни один мускул на лицах. Мой приятель, человек резкий и справедливый, рассказывал мне эту историю, и кулаки у него сжимались в бессильной ярости. Я очень удивился бессильной реакции на скотство. Ответил он просто:
– У меня через месяц родится сын, и я не хочу вернуться из тюрьмы, когда он уже будет ходить в школу. На меня бы повесили всех пидоров и негров, избитых в городе за последние три года...
Лица «фашистской национальности»Править
Можно сказать совершенно точно: при чисто питерском, очень своеобразном подходе к межнациональным отношениям и толерантности Петербург получит либо социальный взрыв, либо продолжение городской партизанской войны. И что бы ни говорили официальные лица о «нитях, которые тянутся в Москву», мне кажется, сначала нужно внимательно посмотреть на происходящее в подопечном городе и только потом уже заниматься конспирологией.
Только в Питере можно было ловить всем наличным милицейским составом убийц таджикской девочки Хуршеды Султоновой. Милиция прочесывала улицы, институты и ПТУ в поисках скинхедов. Органы стояли на ушах — дело находилось под губернаторским контролем! Зато удалось выявить целых пять тысяч «фашистов» коренной национальности, в два раза больше, чем во всей Европе! Не спавшие неделями опера и участковые, «коловшие» по 25 — 30 «фашистов» за сутки, думали, что теперь-то от них отстанут. Не тут-то было. Теперь любое преступление рассматривалось только под одним углом зрения, применительно к статье 282 УК. Главное, чтобы потерпевшие были не русской национальности. Хотя, по данным беспристрастной статистики, потенциальные жертвы скинхедов — выходцы с Кавказа и из Средней Азии бьют и грабят горожан чаще, чем питерцы их самих. То есть, по совершенно не секретным данным ГУВД, 60 — 70% преступлений в городе совершают граждане, приехавшие из некогда братских южных республик. Вот только обиженные и даже убитые питерцы никому не интересны.
Например, как-то само собой под сукно легло дело об убийстве олимпийского чемпиона Дмитрия Нелюбина. Парня убили в новогоднюю ночь 2005 года на глазах у жены и ребенка. Зарезали кавказцы на почве тех самых, как пишут в протоколах, внезапно возникших неприязненных отношений на межнациональной почве. Действительно, а за что можно убить трезвого парня, который играет со своим ребенком? Рассказывает один из очевидцев трагедии Игорь Смирнов:
– Дима запускал фейерверк во дворе. Они шли со стороны общежития № 3 совсем другой дорогой, вон в ту арку, то есть метрах в пятидесяти от наших ребят. Их было шестеро. Дима, я и Вика крикнули: «С Новым годом!» Один подошел к Диме и сказал: «Чего кричишь?» Дима ответил: «С Новым годом». Тот, видимо, счел это за оскорбление и вытащил нож. Когда Дима упал, у всех шестерых вдруг как будто какую-то кнопку нажали: они потеряли всякий интерес к продолжению драки, развернулись и спокойно ушли обратно в сторону общежития.
В рамки борьбы с фашизмом убийство Дмитрия Нелюбина никак не вписывалось, правозащитники и пресса стыдливо молчали, поэтому и рвения особого никто не проявлял. Единственное, на что сподобилось следствие, составило фоторобот преступника. Еще сорок дней на месте трагедии лежали цветы и табличка: «Здесь убили русского человека». Сейчас там валяется мусор...
Эхо ПарижаПравить
Даже в Совете Европы известно, что «люди с другим цветом кожи чувствуют себя в Петербурге незащищенными», но криминальная хроника говорит об обратном: нормально себя чувствуют гости города. В ноябре прошлого года, когда в пригородах Парижа запылали машины, угнетаемые питерские негры решили проявить расовую солидарность с французскими погромщиками. В одни и те же числа, с 10 по 11 ноября, в Петербурге были сожжены шесть автомобилей (машины загорелись ровно в полночь в разных районах города). Затем группа негритянской молодежи с бейсбольными битами в руках прошлась по набережной Обводного канала, побивая всех встречных бледнолицых. Негры были задержаны, прокуратура Адмиралтейского района возбудила дело по статье 213 — «хулиганство». А спустя пару недель в том же районе те же самые африканцы избили арматурой двух студентов. Все городские газеты радостно сообщили: «Нацисты получили достойный отпор!» Мне просто чудом удалось поговорить с одним из избитых парней. Он не верил, что я смогу написать правду!
Инженер Максим Ф. не похож на скинхеда, скорее на парня с обложки модного журнала. Он человек одной из самых гуманных профессий — его фирма строит детские игровые площадки по всей России. Максим говорит мне, что всегда относился ровно к людям иных национальностей, но этот случай оставил у него в душе осадок:
– Мы с другом возвращались из клуба в шесть утра. Зашли в магазин, потом стояли разговаривали, перед тем как расстаться. Подошли трое африканцев и две девушки, остановились от нас метрах в десяти. И что-то им не понравилось. Один из африканцев крикнул нам: «Эй, белый! Пошел отсюда». Я ему, разумеется, ответил, чтобы он сам шел, и подальше. В ту же секунду он выхватил из-под куртки стальной прут. Мгновенно собралась толпа негров. Мне сломали одну руку, а другую вывихнули в плечевом суставе. Запомнилось, что они кричали: «Алле! Франсе!» («Франция, вперед!») — там как раз был разгар погромов. Разумеется, когда через полгода в этом же районе застрелили сенегальца, я стал главным подозреваемым...
Максиму повезло с алиби, хотя история с убитым сенегальцем получила «нетолерантное» продолжение прямо во время антифашистского марша. Потерпевшие от расизма шли по Невскому проспекту с плакатом «Вы разбудили «Черную пантеру!» (американская расистская негритянская организация. — Прим. авт). и учили расовой терпимости уличных художников. Крепким негритянским кулаком по мордасам. Милиция, охранявшая «антифашистский» марш, стыдливо отворачивалась. Милиции в Питере вообще несладко. Она между двух огней. С одной стороны, вроде бы разгул нацизма, с другой — совершенно потерявшие берега гости города, которые очень ловко научились пользоваться антифашистской истерией.
Например, 15 апреля в Питере произошел неслыханный инцидент: мигранты-нелегалы избили замначальника 27-го отделения милиции прямо на его же территории, в Апраксином Дворе. По словам Дмитрия Панова, он ждал на рынке машину, которая должна была отвезти его и ребенка домой. Проходившая мимо женщина восточной национальности толкнула милиционера. Он сделал ей замечание, и, как рассказывают свидетели, толпа из 50 афганцев «стала оскорблять, толкать и хватать милиционера за форменную одежду». Собственно, толкали милиционера так, что его госпитализировали «с закрытой черепно-мозговой травмой, ушибленной раной лобной области, ушибами мягких тканей лица». Подъехавший милицейский «козлик» с подмогой афганцы заблокировали. А тем временем в Апраксин Двор прибыл глава афганской диаспоры с толпой журналистов и начал рассказывать о том, как страшно жить в Петербурге человеку с другим цветом кожи.
Сам Дмитрий Панов общаться со мной отказался, отправил меня к своему начальнику. Михаил Пилипенко радостно сообщил, что «стороны пошли на мировую». У меня чуть телефонная трубка из рук не выпала. Задумайтесь на секунду: государевых людей в государевой форме на их же «земле» бьют иностранцы-нелегалы! Совершенно безнаказанно. Доборолись с фашизмом, поздравляем с победой!
Годы страшных обид отзовутся войной?Править
Пока готовился этот материал, сводки с фронтов «новой гражданской» поступали бесперебойно. Сегодня в Петербурге избили азербайджанца, а на следующий день граждане Египта избили какого-то молодого человека с девушкой. Толпа питерцев избила толпу гастарбайтеров за то, что они изнасиловали строительной техникой газон в каком-то дворе... Нарыв никуда не делся, он продолжает пухнуть, и сковыривание назревшей головки в виде «Банды без названия» проблемы не решило. А при желании ситуацию можно довести до состояния Нальчика 13 октября 2005 года. Там захвату города предшествовали зачистки «неправильных» мечетей. Целый год их чистили, прессовали «неправильную» молодежь, пока даже те, кто и не помышлял о ваххабизме, отреклись от традиционного ислама и перестали носить нижнее белье. В итоге жители Нальчика с удивлением узнали в убитых террористах своих друзей и соседей.
История движется по сходящейся спирали, и от этого происходящее выглядит еще страшнее. Мы успели забыть, что у города есть славное террористическое прошлое — Каляев, Засулич, Халтурин, Софья Перовская и многие другие. Спустя сотню лет, опять появились люди, которые резали и убивали не ради того, чтобы сытно жрать и сладко спать. Они убивали ради идеи и делали это самоотверженно, а ореол мучеников, особенно после убийства Дмитрия Боровикова, они уже получили. Что делать, это даже не питерские традиции, а скорее особенности русской психологии, замешенной на исконном желании бессребреников и обиженных.
Есть и жестокий пресс всех, кто позволяет себе мыслить в национально-патриотических категориях. Что тут говорить, если обычный исторический кружок — уже объект для работы правоохранительных органов. Хотя любому здравомыслящему человеку понятно, что такие самоорганизовавшиеся кружки нужно срочно ставить на государственное финансирование, чтобы хоть чуть-чуть сократить поголовье дебиловатой молодежи, воспитанной телевизором.
Мне удалось поговорить о социальных корнях национализма в молодежной среде с сотрудником Комитета по делам молодежи. Ваган Канаян сообщил мне, что «фашизм интеллектуализируется». Это точно. Если раньше дворовые гопники (как верно писали правозащитники — «дети алкашей в четвертом поколении») становились скинхедами, потому что это было модно и брутально, то теперь маскарад кончился. Большинство членов «Банды без названия» были из семей среднего класса, учились в приличных вузах, читали книги. И на путь террора они встали, по словам их родителей, потому что «разочаровались в лживой Системе и не видели в ней своего места». А еще я узнал от социолога, что «в городе отсутствуют социальные лифты». Во всем капиталистическом мире, кроме упорной учебы, таким лифтом является мелкое торговое предпринимательство, а класс лавочников — фундамент любого государства. У нас же мелкий бизнес принадлежит гражданам соседних независимых республик, которые хоть и занимаются здесь успешно торговлей, но никаких теплых чувств к аборигенам не испытывают. И подстраиваться под 92 процента питерцев, считающих себя русскими, не собираются, а, наоборот, все чаще и громче требуют, чтобы хозяева подстраивались под гостей и уважали их национальную самобытность. И чтобы сами аборигены про свою самобытность и обиды вспоминали пореже, потому что «Россия — страна многонациональная».
Вот хозяева и подстраиваются, тихонько скрипя зубами оттого, что гости зачастую живут лучше и богаче местного лоха с Адмиралтейских верфей или какой-нибудь смотрительницы музея в третьем поколении. Как вырулить из этой ситуации, Комитет по делам молодежи не знает, да и не его это задача. Зато прекрасно знают, что делать, дети нищих работяг и училок, уже не заставшие советскую дружбу народов.
Судя по всему, власти не сделали никаких выводов из целой череды трагедий. Поэтому, не будучи оракулом, сообщаю чиновникам, кто будет следующей мишенью протестных настроений — китайцы. В этом году в городе реализован старый анекдот, суть которого сводится к следующему: «На финско-китайской границе все спокойно». Не поинтересовавшись мнением питерцев, власти начали строительство китайского квартала «Балтийская жемчужина». А мои родители, несмотря на советскую закваску, не хотят жить рядом с китайским кварталом, и их друзья тоже. И друзья друзей. Наверное, они все фашисты. Горожанам, конечно, рассказали про то, как расцветет город от китайских инвестиций. Ага, видели, как расцвел город Иркутск благодаря барахолке под названием «Шанхайка». С таким подходом можно и Карельский перешеек продать финнам и назвать это можно красиво — «инвестициями в инфраструктуру Карельского перешейка». Мне удалось побывать в будущей «горячей точке» на карте Петербурга. Проспект Ветеранов, дом 130. Питерцы, купившие квартиры за 40 — 50 тысяч долларов, с удивлением узнали, что жить им придется в китайской общаге. Кто-то из аборигенов дернулся квартиру продать, но риэлторы подняли его на смех. Кто купит жилье в чайна-тауне? Я поговорил с одним из «счастливых» новоселов. Хмурый бородатый мужик как-то неуверенно выгружал свой скарб из старенького джипа: вытащит картонную коробку, покряхтит и обратно ее засунет. Я поинтересовался у него:
– Как думаете с китайцами уживаться?
– Никак не думаю, — буркнул мужик. — Застрахую квартиру и подожгу тут все на хрен...
ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖАПравить
Андрей БАРАНОВ, замредактора отдела политики: Пора лечить национальную болезнь
Давайте-ка еще раз повторим истину: Россия — многонациональная страна. Это геополитическая реальность, которую создавали многие поколения наших предков. «Имперское многоцветье» растет из общего корня. И если ратовать за то, чтобы «всякие инородцы» не казали носа из своих «чуркистанов» и не смели чувствовать себя на равных в русских городах, то нас ждет повторение судьбы Советского Союза.
Но и люди из диаспор должны четко уяснить, что «садиться на голову» русским в их собственных домах нельзя. Иначе пусть пеняют на себя, потому что терпение великороссов небесконечно. Ведь участившиеся вылазки скинхедов и прочих доморощенных фашистов — не что иное, как острая реакция горячей молодежи на несправедливость. На то, что некоторые «гости с нацокраин» демонстративно нарушают законы и понятия, писанные для всех.
Пока эти выступления довольно разрозненны и не угрожают политической стабильности и устоям государства. Сейчас это скорее социальное поветрие, идущая снизу протестная пена. Можно, конечно, ждать, что со временем она рассосется сама. Как это было, например, с «люберами» — громким, но очень похожим на скинхедское движением социального протеста времен поздней перестройки. Однако боюсь, если пустить все на самотек, мы запросто можем повторить германский сценарий 80-летней давности. Недаром свастика и эсэсовская символика у скинов в большом почете.
Чтобы идея агрессивного национализма не овладела российскими массами и не превратилась в реальную силу, нам давно как воздух нужна продуманная и одновременно решительная национальная политика. Это должен быть пятый (а по значимости, может, и первый) общегосударственный нацпроект.
Не сажать скинхедов по тюрьмам и думать, что этим проблема решена, не загонять нарыв внутрь, а лечить саму болезнь. Она называется — новая межнациональная реальность в России. Пока мы выписываем ей рецепты, придуманные еще в СССР. А они уже не работают. Время другое, страна другая. Если мы не хотим ее развалить, как в 1991 году, мы должны действовать. Потому что в противном случае действовать будут бритоголовые молодцы с дубинами и помповыми ружьями.
Источник текстаПравить
Большая публикация в газете «Комсомольская правда» лета 2006 года в трёх номерах: