Текст:Егор Холмогоров, Константин Крылов:Повестка дня

ПОВЕСТКА ДНЯ,
ИЛИ
КРИЗИС СТАБИЛИЗАЦИИ

Года три назад в российском обществе появилась огромная социальная группа, которая пользуется повышенным вниманием политиков и политтехнологов, составляет предмет их непрерывной заботы, раздумий и попыток не так, так иначе «упромыслить». Не может наш политический класс смириться с «непредставленностью» и неприкаянностью такой массы хороших людей. Речь идет о так называемом «путинском большинстве», то есть о тех, кто относится к президенту России Владимиру Владимировичу Путину с любовью и доверием или хотя бы поддерживает его из соображений, что он — «наименьшее зло».

Меж тем разговоры о "путинском большинстве" устарели года на полтора-два. Тогда "Путин" был политическим паролем, а быть "путинистом" было политической позицией. К тому же — довольно маргинальной и даже с риском обструкции с разных сторон. Быть путинистом тогда было "весело и страшно", потому что путинисты были за порядок, за гнобление Чечни, за Родину и за прочие поносимые и оплевываемые вещи.

Что мы имеем сегодня? Сегодня "Путин" — это вообще не политическая позиция, а рамочное ограничение любой возможной политики, за пределами которой — тупизм и неприличие. Российская политика сейчас — это политика в поле Путина, то есть под Путиным. В противоположность ельцинской приватизации власти, Путин полностью "национализировал" себя как политика, от него самого уже почти ничего не осталось…

И оказался в ситуации индийского бога Брахмы, то есть создателя политической вселенной, который в этой вселенной уже почти лишен голоса и свободы маневра. Или, как он сам выразился, "сотрудника организации по оказанию услуг населению".

Мы все согласились с тем, что разрушать свою страну плохо, что нужен элементарный порядок, что возврата к социализму не будет, что президент должен выглядеть прилично, а не зверообразно, и так далее. То есть мы договорились о рамках, в которых можно что-то делать. Это и есть "путинский консенсус". Хорошо, договорились. Но ведь надо что-то и делать, не так ли? А политическое действие предполагает наличие какой-то политики. "Укрепление рамок", которым до сих пор занималась власть, — дело, безусловно, полезное (кто бы спорил), но совершенно недостаточное. Без предварительной починки забора нет смысла заводить огороды — всё потопчут и потравят. Но, починив забор (то есть договорившись о том, что можно, а чего нельзя), надо уже заняться и какими-то работами, иначе ничего не вырастет. А пока что мы всё чиним и чиним забор.

Сейчас не в том проблема, как "политически представить" некое путинское большинство. Вопрос в том, как жить, находясь внутри него. Каким образом хотя бы немного политизировать власть или дать немного власти живой политике.

Эта задача может иметь лишь два решения.

Решение первое — появление "дубль-Путина", то есть кристаллизация на уровне администрации, правительства или в лице партийного лидера думского большинства, нового лидера, который в рамках заданной "путинской онтологии" сможет провозглашать и осуществлять политику, быть центром силы и действия, а не только "стабилизации". Но Путин по определению не может иметь врагов и противников. Враги и противники Путина — это сегодня враги и противники нации. Они — за забором, и звать их оттуда — самоубийственно: забор ведь для того и строился, чтобы они сюда не ходили.

Решение второе — начало реальной политической борьбы, в рамках все того же "путинского космоса". То есть поляризация "путинского большинства", обозначение в нем противоречий, снимаемых лишь наверху через президента-медиатора, и начало борьбы между этими реально противоречащими силами.

Сегодняшняя российская оппозиция может быть только "оппозицией Его Величества". То есть оппозицией, находящейся внутри очерченного поля. Оппозиции лояльной, причем в самом лучшем смысле слова — лояльной не столько конкретным персонажам и тем более их "раскладам", сколько высшим принципам и целям, которые они собой воплощают.

А вот если бы, скажем, аппаратные противоречия "москвичи" — "питерские", "чекисты — нечекисты" и т.д. была бы возможность при их обозначении перевести в политическую плоскость, актуализовать две парадигмы путинизма — "ястребиную" и "прагматическую" или как-то еще, то это бы дало политической системе новые возможности укрепления и стабилизации. Намечающиеся противоречия между "либерал-консерваторами" и "неоконсерваторами" следовало бы не гасить и не затирать, а, скорее, раздувать, даже преувеличивать, чтобы создать новые, внутрисистемные уже, линии напряжения. А сегодня система переживает именно кризис стабилизации, не зная, как и на каком фронте может себя оформить и укрепить. Все та же починка забора.

Есть, конечно, и третий вариант,самый невероятный — это реальное начало массового национального действия, в котором Путин превратит "путинское большинство" из простых обитателей путинского космоса в политическую силу. Революция Путина, если угодно, и против самого себя.

Для этого, однако, должна быть заявлена Большая Цель. От "креста на Святую Софию", до "нынешнее поколение постсоветских людей будет жить при развитом капитализме" — или что-то еще из потенциально приемлемых целей такого же масштаба. Между тем нынешнее "единство в очарованном кругу" больше всего боится разговора о Больших Целях. Потому что тогда начнутся всякие разговоры, борьба и политика. Не дай Бог, забор затрещит. Между тем забор для того и нужен, чтобы сдерживать "напор враждебных сил". Иначе возникает вопрос, зачем его вообще поставили.

Далее необходима демагогическая харизма, харизма вождя, которую Путин, обладая ею, старается не проявлять — по всё тем же причинам. Нужна моральная готовность к тому, что запускается непредсказуемый процесс. И главное — отсутствие водобоязни, то есть понимание того, что "национальное усиление" невозможно без реального обращения к нации.