Текст:Константин Крылов:Да поможет нам Бог

Да поможет нам Бог

Автор:

Константин Крылов

• Крылов К.А. «Да поможет нам Бог» // Спецназ России. — декабрь 2003. — № 12 (87).

Дата публикации:

декабрь 2003

Предмет:

Выборы в Государственную Думу в 2003 году

Итак, парламентские выборы-2003 состоялись. Страна сделала свой выбор — и заявила о нём чётко и ясно, в максимально доступной и доходчивой форме. Страна недвусмысленно дала понять нашим властям — как сидящим в Кремле, так и правящим умами — какой именно она хотела бы видеть эту власть, каких действий она неё ждёт, и даже в каком виде она хотела бы это получить. Доходчивее была бы только дубина — но, слава Богу, этот нецивилизованный инструмент не понадобится. Будем надеяться, что она не понадобится и впредь.

В Государственную Думу Российской Федерации прошли всего четыре партии: Единая Россия, ЛДПР, КПРФ и блок «Родина». Для каждого из победителей эта победа имеет, однако, совершенно разный смысл.

Так, победа «Единства» — это, прямо скажем, победа запланированная, даже необходимая: заметное поражение «партии власти» означало бы, в общем-то, крах всей путинской системы. «ЕдРо» не могло и не должно было проиграть, но особенно радоваться выигрышу у него нет оснований. И не потому, что за этим выигрышем маячила тень пресловутого «административного ресурса», а потому, что избиратели, отдавшие голоса «Единству», голосовали, в сущности, не за саму эту партию, а за весь «путинский порядок» в целом. Точнее, за одну, вполне определённую версию этого порядка. Избиратель сказал «нет» тому Путину, который слушался Ельцина и «Семью», заигрывал с Западом, договаривался с либералами и даже пользовался их «разработочками». Избиратель сказал «да» тому Путину, который посадил Ходорковского в тюрьму, а до того — изгнал из страны Гусинского и Березовского. Голосование за «ЕдРо» — это голосование за тюремную камеру для олигархов. В этом отношении «милицейский» имидж партии — при всём неоднозначном отношении народа к милиции как таковой — здесь оказался уместен и востребован. В том же ключе был воспринят и отказ «ЕдРа» от теледебатов: выразив своё презрение к публичной политике как таковой, партия выступала с позиции «мы люди государевы и на пустые соборища нам ходить зазорно». Позиция небезопасная, но при грамотной постановке дела выигрышная.

Избиратель, голосовавший за «Единство», голосовал за две вещи. Первое: за то, чтобы либеральные реформы были свёрнуты, а антилиберальные — начаты. И второе: за то, чтобы за эту работу взялся ни кто-нибудь, а ныне существующая в России власть, то есть Президент со своими чекистами и силовиками.

Для другой силы, взявшей штурмом двери Думы, для КПРФ, победа с 13 % голосов показалась сокрушительным поражением. Ещё совсем недавно коммунисты имели право называть себя единственной политической партией в стране, имевшей в кармане выписанную на гербовой бумаге монополию на социальный протест. Выписана она была, правда, в скверных обстоятельствах — когда Ельцин после октябрьского расстрела Верховного Совета допустил КПРФ в качестве самой безобидной организации из всего бывшего состава Фронта Национального Спасения. Условием этого допущения было согласие партии играть роль страшного, но безовредного пугала. Было заранее известно, что коммунистам никогда не позволят взять хоть немножечко власти — и наоброт, за счёт размахивания жупелом «красного реванша» у власти будут удерживаться какие-нибудь нечеловеческие ублюдки, на которых и смотреть-то страшно. Это была гадкая и унизительная роль, и соглашаться на неё было противно. Но поскольку ничего другого не предвиделось, КПРФ заняла нишу легальной оппозиции и успешно её освоила, при этом разросшись до вполне убедительных размеров. Заметим: именно разросшись, а не раздувшись. КПРФ, работая в тяжелейших обстоятельствах, сумела стать не просто партией, а единственной по-настоящему полноценной партией в России. Только у неё была сеть первичных ячеек, региональные структуры, полноценная партийная жизнь, и прочие признаки состоявшейся политической силы. Безусловно, в этом была большая заслуга её руководства, которое — для своего времени — вполне адекватно оценивало ситуацию и текущие задачи. Даже пресловутая «недооппозиционность» коммунистов зачастую была более уместна, чем красивая бескомпромиссность. В конце концов, именно коммунисты — при всех компромиссах и сомнительных союзах — срывали, как могли, особенно гнусные планы реформаторов, голосовали против наиболее чудовищных законопроектов, и так далее. Они всё-таки тормозили либеральные реформы. Возможно, благодаря этому мы всё ещё живы.

Увы, сейчас партия находится в тяжелейшем кризисе. Причин тому две. Во-первых, роль, которую играла КПРФ в «ельцинское» время, себя исчерпала. Власть больше не нуждается в жупеле «красной угрозы», как и вообще в каких-либо жупелах, для того, чтобы оправдать своё существование. Одно дело Ельцин, боровшийся с тряпочным призраком «красной угрозы», другое Путин, начавший своё правление со вполне реальной (и успешной) войны с настоящим невыдуманным врагом. Во-вторых, электорат КПРФ либо вымирает, либо радикализируется. Старички, ещё помнящие брежневские времена и воспринимающие коммунистов просто как «партию тихой ностальгии», потихоньку покидают юдоль скорбей, и, как выражаются деликатные англичане, «присоединяются к большинству».

Люди помоложе, связывавшие с КПРФ не столько воспоминания, сколько надежды, уже устали ждать, пока партия перестанет изображать из себя спящую красавицу. Они готовы пойти за всяким, кто покажет им хоть какую-то перспективу, помимо обычного «ждать и надеяться».

Сейчас повести за собой могут либо ЛДПР, либо «Родина», либо несколько принципиально непарламентских партий, навроде лимоновцев. В любом случае, для КПРФ эти люди потеряны.

Однако, последней соломинкой, сломавшей спину красного верблюда, стало откровенное снюхивание руководства партии с олигархами — например, с тем же Ходорковским. Увы, коммунисты заигрались в «реальную политику», то есть позволили себе подлость того же масштаба, что и их противники. Они забыли, что либералы держатся на худших людях в стране, на голосах мрази и гниды, для которых олигархи — это «эффективные менеджеры», а не воры и кровососы. Коммунисты же пользовались поддержкой несколько другой части общества, которая всё-таки считает воров ворами, кровососов кровосовами, а всякие интересные союзы с ними — не «умной тактикой», а предательством идеалов.

Всё это началось не вчера. О том, что творится на уровне земли, на уровне первичек, знает только партийное руководство — хотя кое-какая информация об этом всё-таки просачивалась, и была она нерадостной. Но теперь все узнали правду. КПРФ рухнула, став из «политической сверхдержавы» чем-то вроде «государства регионального значения», всё ещё на что-то способного, но уже потерявшего былую мощь, а главное готовность ей применить. Пройти — вернее, проползти — в Думу она ещё способна, но это и всё.

Однако, от КПРФ всё ещё чего-то ждут: иначе коммунисты не собрали бы даже того скудного урожая голосов, который они всё-таки собрали. Чего же? Перемен внутри партии, решительной реформы, и прежде всего — избавления от Зюганова, зюгановского стиля и зюгановского наследия. Партия должна перестать изображать оппозицию и начать ею быть на самом деле. Причём оппозицией она должна стать не столько власти как таковой, сколько попыткам этой власти снова вернуться к идее «либеральных реформ», или, чего доброго, начать их проводить всерьёз.

Таким образом, избиратели КПРФ голосовали за неё как за проштрафившуюся, не оправдавшую доверия, но всё ещё небезнадёжную (и к тому всё ещё нужную) силу. С другой стороны, для КПРФ поражение тоже может сыграть очень позитивную роль. Теперь, наконец, появился повод избавиться от Зюганова и вообще провести радикальные изменения, которые могут многократно повысить эффективность КПРФ. Воспользуются ли они шансом — это от них зависит. Но намёк понятен: если партия не предпримет решительных действий по своему обновлению, через пару лет её просто не будет.

Победы ЛДПР (читай Жириновского, ЛДПР — партия одного человека) никто не ожидал, включая самого лидера и вождя. Эти 12 % были чистым шоком для всех аналитиков. Разумеется, либеральные демагоги сочли победу «жирика» чем-то особо оскорбительным для себя: ария Хакамады на грибоедовскую тему «а вы! о боже мой! кого себе избрали! когда подумаю, кого вы предпочли!» — была в этом смысле очень характерной. «Жирика» списали со счетов и объявили политическим трупом уже давно. Да он и сам, похоже, себе не льстил — иначе его кампания не была бы такой отвязной и демонстративной. Он плевал на всё и вся, шёл на выборы как в последний бой. И — выиграл.

За что же голосовал избиратель, опуская в урну свой бюллетень с галочкой напротив «ЛДПР»?

Тут придётся немножко порассуждать о месте Жириновского в российском политическом спектре. Владимир Вольфович начал с того, что нанялся на грязную политическую работу: дискредитировать хорошие и правильные идеи через высказывание их своими нечистыми устами, поганя правду гнилым базаром и идиотскими выходками. При этом, поскольку высказывать некоторые правильные вещи было позволено только «жирику» и никому другому, за него всё-таки голосовали — как за шута, который хотя бы говорит то, о чём другие молчат (пусть даже говорит, юродствуя и кривляясь). И чем хуже обстояли дела в стране, чем страшнее становился мир обывателя, тем больше голосов собирала ЛДПР. Голосовали назло, от отчаяния. И с хулиганством отчаяния — одно время «ЛДПР» даже писали на заборах, рядом с известным трёхбуквенным слоганом.

Однако, у Жириновского всегда было одно громадное преимущество: он не боялся никаких слов. Разумеется, «бояться слов» для нормального человека — не такая уж и большая доблесть. Но для политика это именно что доблесть, причём значительная. Чем было куплено право говорить «всё что угодно», мы уже сказали. Тем не менее, голоса, которые он регулярно получает на выборах — это именно награды за смелость.

Сам Вольфович, скорее всего, ещё не понял, что давно перестал быть оригиналом. Если он это сообразит, то мы имеем шанс увидеть нечто очень интересное: превращение шута в нормального политика.

Теперь о единственной победе, к которой это слово применимо безо всяких оговорок. Её одержал блок «Родина» — собранный с бору по сосенке, определившийся со своим составом и идеями чуть ли не накануне выборов, и выглядящий на фоне партий-дредноутов с десятилетним стажем чем-то вроде утлого челна. Победа эта была неожиданной и поразительной буквально во всех отношениях — начиная с того, что всяческие «соцопросы» и «замеры общественного мнения» не давали блоку больше трёх процентов голосов, и кончая тем, что основным электоратом блока оказались жители российских больших городов, традиционно считавшиеся запроданными на три поколения вперёд «Яблоку» и Союзу Правых Сил. Теперь уже ясно, что именно «Родина» отобрала у правых партий те процентики, которых им не хватило, чтобы совершить мягкую посадку на думские скамейки.

За счёт чего был достигнут такой успех? Немаловажной причиной был удачно подобранный личный состав участников блока. Большинства наших политиков из телевизора не просто запачканы в дерьме (это бы ладно, политика — дело грязное), а прямо-таки валяются в нём со свинским хрюком удовольствия, продаются публично, отдаются прилюдно, и вообще ведут себя до такой степени непринуждённо, что на этаком фоне Глазьев, Варенников, Бабурин, Родионов, Савельев выглядят как биологически здоровые люди на фоне постоянной клиентуры венердиспансера с проваленными носами. И даже если к каким-то участникам блока «могут быть вопросы», то к их противникам вопросов уже никаких не было: Но главным, конечно, было не это «Родина» взяла впечатляющий старт за счёт того, что предложила своим избирателям программу, которая хотя бы в чём-то напоминает национально-ориентированную. В которой содержится, наконец, ясные и недвусмысленные призывы к самому главному: пересмотру итогов приватизации, национализации земельной ренты, и установлению режима, хоть сколько-то лояльного по отношению к русским людям.

Конечно, Глазьев или Рогозин не могли (и никогда не смогут, по вышеуказанным причинам) себе позволить говорить то, что легко позволяет себе Жириновский. Однако, весят их слова куда больше — именно потому, что они позиционируют себя на легальном поле, в так называемом «приличном обществе».

Напомним, что, начиная с 1991 года, единственной запрещённой к употреблению идеологией в России был и остаётся русский национализм. Ко всему остальному, включая самые дикие и экзотические учения, как политические, так и религиозные (для тех, кто не помнит: именно на начало девяностых пришёлся бум экзотических сект, всяких «аум синрикё» и «сайентологов»), правящая либеральная тусовка относилась благодушно и даже поощряла их разведение. Можно было также исповедовать любой марксизм, троцкизм, быть сатанистом тоже не возбранялось. Но любые разговоры о русском народе, о его праве на жизнь, собственность и власть в своей вроде бы стране, пресекались немедленно и безжалостно. Все попытки создать политическую силу, отстаивающую русские интересы, давились. Даже само слово «русский» было под запретом: Ельцин обращался к «дарагим, панимаишь, россиянам», политологи называли этот народ «электоральной массой», а журналисты, юмористы и прочие хозяева дискурса — попросту быдлом: Сейчас ситуация изменилась, хотя и не сильно. «Родина» — далеко ещё не те настоящие националисты, которые должны были бы стать основной политической силой в стране. Увы, нерусь всё ещё очень сильна. Поэтому основное значение победы «Родины» — идеологическое. То есть — легализация русских националистических идей и настроений, легализация окончательная и бесповоротная. Это сейчас и есть главная задача текущего момента. Дальше можно уже говорить о чём-то более серьёзном:

Но на этих выборах есть и пятый победитель, которого забывать не в коем случае нельзя. Я имею в виду рекордно низкую явку на избирательные участки. Почти половина населения страны просто не пришла на выборы, не видя в том никакой нужды. Но это не значит, что эти люди не выразили свою волю. Они её выразили, причём очень чётко. Они проголосовали против системы парламентаризма и против демократии как таковой. Против Думы, против «демократических институтов», против «конституционных порядков». И, соответственно, за честный тоталитаризм — когда во главе государства стоит один человек, несущий ответственность за свои действия перед страной, а не перед какими-то жуликами в тёплых креслах.

Теперь подведём итоги. Избиратель, придедший на выборы, проголосовал за власть с идеологией «Родины», риторикой ЛДПР, народной поддержкой КПРФ, административно-силовыми возможностями «Единства». Ну и, желательно, без «законодательных собраний» и прочих сомнительных институций.

Если соединить все эти компоненты вместе, мы получим то, чего хочет народ. Власть национальную («Родина»), народную (КПРФ), смелую (ЛДПР), сильную («Единство») и недемократическую (непришедшие).

То есть за национализм, социализм, агрессивность и державность. Это и составляет идеологию русского национального реванша.

Противоположная сторона всё это прекрасно понимает, потому и истерит на тему «национал-социализма». (Кстати, интересный ход: слово «фашизм» уже почти не вызывает реакции, а вот его синоним ещё может вызвать у кого-нибудь содрогания.) По той же причине имели место быть предвыборные прогоны на тему «либеральной империи» — Чубайс, будучи существом наглым и вороватым, попытался украсть у своих противников пару-тройку популярных лозунгов. Тут, правда, сработала сама логика истории — уж больно быстро вся чубайсовская похвальба превратилась в непристойный фарс. Например, обещания «разрулить ситуацию в Грузии» путём давления через электропровод кончились тем, что Россия в очередной раз пообещала взбесившейся от ненависти к русским стране поставлять электричество чуть ли не бесплатно. Всем стало окончательно ясно, что «либеральная империя» по-чубайсовски означает одно — расширение кормушки, около которой пасётся, толкаясь наетыми боками, разнообразная нерусь, сыто хрюкая в сторону съёжившейся России: Прочие посулы правых выглядели ещё менее аппетитно. Так что непроходимость СПС и «Яблока» была очевидна даже самим функционерам обеих партий. Вся надежда — нескрываемая, заметим — у них была на то, что власть накинет им процент-другой голосов «для приличия». Поскольку этого удовольствия им делать не стали, получилось то что получилось.

На самом деле тот факт, что эти господа теперь будут представлены в нашем законодательном собрании только горсткой одномандатников, является знаковым. До сих пор «Яблоко» и СПС, при всей своей немногочисленности, играли крайне важную роль в российской политической жизни — как источники идей и кадровые резервуары. Особенно это касалось СПС, этого плодоносящего чрева, которое выносило немало матёрых гадов. Конечно, эту роль «правые» могут играть и сейчас. Но думские мандаты давали нашим «правым» право — пусть даже формальное — делать это легально, в качестве «выразителей интересов». Зато теперь ситуация, при которой политические силы, даже не представленные в законодательном собрании, продолжат расставлять своих людей в правительстве, решать всякие вопросы и вообще рулить страной, лишится даже подобия легальности. Путину дали мандат на власть не для того, чтобы он и дальше пригревал под своим крылом «гайдарочубайса».

Между тем, такая возможность (точнее, опасность) имеется, и недооценивать её было бы глупо.

Не нужно думать, что «коллективный гайдарочубайс», то есть наши так называемые «правые», повержены. На самом деле либералы всё ещё находятся у власти. Именно им принадлежит всё в «этой стране» — начиная от министерских постов (увы, путинское правительство состоит почти сплошь из либералов, особенно в экономической области), и кончая прессой (которая почти вся находится под жёстким либеральным контролем) и так называемой «экспертной линейкой», то есть сборищем людей, с умным видом говорящих разные глупости и навязывающие их публики под видом «аналитики». Всё это находится в руках либералов. Более того, теперь, когда их больше нет в Думе, они могут сплотиться и активизироваться — больше нет причин для грызни за места и портфели, зато есть общий враг, которого надо топтать. Это и логично: оказавшись вне легального политического поля, правые могут критиковать власть сколько влезет. По окончанию путинского срока они могут выйти чистенькими — нисколько не отвечая за те либеральные меры, за которые им в противном случае пришлось бы голосовать.

Не меньшую опасность представляет и возможная консолидация правых. Теперь, в положении жёсткой оппозиции, они и в самом деле могут воспрянуть духом. В либеральных изданиях уже появились статьи с заголовками типа: «Мы проиграли. Зато проиграли — МЫ». Это значит, что грядёт новая консолидация «всех порядочных людей», как они любят себя величать в своём кругу… Почти неизбежен ренессанс классической демшизы, с жёстой и бескомпромиссной антигосударственной и антирусской позицией — что на самом деле очень страшно. Ещё хуже, если она сумеет, забыв разногласия, объединиться с номенклатурной частью КПРФ и вообще со всеми обиженными и вытесненными с привычных площадок. Здесь можно ожидать любой мерзости: либералам нечего терять, это их последняя карта, и они сами это понимают. При этом зло, совершённое этими людьми, может за несколько лет и подзабыться — особенно если стиранию неприятных воспоминаний помогут газеты и телевизор. Всё может кончиться тем, что к 2008 году у правых будет кое-какой авторитет, а то и, чего доброго, лидер, реальный претендент на власть. При массированной поддержке Запада (каковая им теперь обеспечена по дефиниции) это вполне кончиться какой-нибудь «бархатной революцией», только не в Белграде или Тбилиси, а в Москве.

Есть и другой неприятный, но возможный сценарий. Именно после изгнания правых у власти — в том числе и у Президента — может появиться соблазн присвоить их идеи, хотя в качестве трофея. Найдутся и те, кто начнёт работать именно на такой сценарий. Почему бы — будут они петь в уши Путину и его окружению — не приватизировать либерализм, не стать первыми и единственными либералами в стране, по пушкинской формуле «правительство как единственный европеец»? Почему бы не сесть у «окна в Европу» и не раздавать оттуда «свет настоящей цивлизации», до которой несчастные русские всё ещё падки? Почему бы не устроить в стране нестоящие либеральные реформы, раз уж всё равно грядёт второй срок, и можно не стесняться? При этом полностью управляемая Дума не сможет этому помешать. Плохо, что Путин уже посулил отставленным правым некую поддержку и трудоустройство. Даже если это был жест вежливости, делать его не стоило: это как раз тот самый случай, когда излишняя галантность может обойтись дорого. Напротив, необходима максимально скорая и жёсткая, в стиле Самашек, зачистка Администрации и правительства от сволочи. Если Путин всё-таки решится на это (особое значение имеет изгнание непотопляемого Чубайса), это будет означать, что у страны есть шанс на выживание.

В данном случае слово «выживание» — отнюдь не метафора. Надо отдавать себе отчёт в том, что именно происходит. Победившему в третьей мировой войне Западу (и более того — всему миру) уже надоело ждать, пока эта страна тихо-мирно сдохнет сама. Несмотря на впечатляющие успехи в области деградации и вымирания, Россия всё ещё не присоединилась к большинству стран и культур, выброшенных на свалку истории. Это значит, что нам помогут туда отправиться. Поскольку это не удалось сделать малыми силами (чеченцы не справились, остальные струхнули), это будет делаться большими силами.

Будет война или нет — так даже вопрос не стоит. Вопрос в том, когда она будет, кто именно нападёт на нас первым (этот вопрос будет решаться, судя по всему, в вашингтонском или брюссельском обкоме), и в каком настроении мы в неё войдём. То есть: выберем ли немедленный кирдык, или, как говорил товарищ Сухов, попробуем сначала помучиться.

Судя по итогам выборов, народ проголосовал за второе. Потому что власть национальная, народная, смелая, сильная и недемократическая бывает востребована только в одной ситуации — в ситуации предвоенной мобилизации.

Назовём вещи своими именами. Похоже на то, мы — после двенадцати лет разрухи, развала и позора, дойдя до крайней степени унижения и заглянув в собственную могилу — всё-таки решились. Решились защищаться. Попросту говоря, драться. Со всеми, кто нас унижал, обирал и убивал. Со всеми, кто имел с этого выгоду. Со всеми, кто, вообразив себя сильным, пускает пену из пасти, предвкушая удовольствие потрепать беззащитную страну.

Пока это ещё не осознаётся вполне — на что, собственно, мы подписываемся, или уже подписались. Но некоторые вещи делаются сначала, а осознаются потом.

И да поможет нам Бог.