Текст:Константин Крылов:Чувство хозяина

Чувство хозяина

Автор:: Константин Крылов

Крылов К.А. «Чувство хозяина» // Спецназ России. — май 2000. — № 5 (44).

Дата публикации:: май 2000

Предмет:: Русский вопрос

Шаблон: п·о·и

Форма: о·с

Как известно, полное название государства, в котором мы живём, звучит так: Российская Федерация, сокращённо РФ. Это название свалилось на нас, как снег на голову — после стремительной ликвидации СССР нас можно было назвать хоть Республикой Верхнее Нечерноземье, и вряд ли кто возмутился бы: снявши голову, по волосам не плачут. Распада России ждали (кто с ужасом, кто со злорадной надеждой, кто с усталым безразличием) очень и очень многие, включая, кстати, и российское руководство. Трудно сказать, что двигало Ельциным, когда тот раздавал «суверенитета столько, сколько можете взять» всем желающим. Но тот факт, что это никого даже и не удивило, показывает, насколько мы все были готовы к очередному краху, на этот раз «российской государственности».

Однако, когда грохот геополитической катастрофы утих и пыль осела, мы всё же несколько одумались. Выяснилось, что у нас есть какая-никакая, но страна, которую мы, оказывается, даже в состоянии защитить — и совершенно необязательно отдавать нашу землю первым попавшимся подонкам, устроившим на «своей» территории какое-нибудь бандитское логово. Худо, бедно ли, но последние события показали, что границы РФ в ближайшем будущем меняться не будут.

Однако, проблема состоит в том, что, кроме внешних границ, в России существуют ещё и границы внутренние. Как следует из самого названия страны, Россия имеет несчастье быть «федерацией», то есть не единым государством, управляемым из Центра, а неким межеумочным объединением так называемых «субъектов федерации», сосуществующих вместе, и склеено всё это непонятно как. Реальной властью на местах обладают местные князьки и бароны, некоторые из которых, кстати, именуются не иначе как «президентами», и не чего-нибудь, а «суверенных государств». Сомневающимся рекомендую заглянуть, скажем, в «конституцию» Татарстана, чтобы узнать — это, оказывается, ни что иное, как суверенное государство, «субъект международного права», которое находится в «едином правовом поле» с Россией чуть ли не из милости, «по свободному волеизъявлению», так сказать.

Впрочем, мало ли что записано на бумаге — мы же не формалисты какие. Гораздо интереснее посмотреть на то, как «суверенитет» осуществляется в реальной жизни. Так вот: каждый, кто имел дело с «суверенными республиками в составе РФ», может засвидетельствовать — с суверенитетом у них всё в порядке. Это значит, что общероссийские законы (обычно именуемые «федеральными») на этих территориях или вовсе не исполняются, или исполняются так, как это бывает благоугодно местным властям. Это значит, что местные власти демонстративно и нагло плюют на любые попытки российской власти вмешаться в их дела, или хотя бы поинтересоваться ходом таковых. Зато во всех бедах и неурядицах всегда оказываются виноваты «Москва и Кремль», превратившиеся в универсальный жупел, источник и бастион всяческого зла. Непонятно только, как Кремль делает дожди, ураганы и землетрясения — но и без того ясно, что это всё кремлёвские провокации.

Есть ещё много чего интересного. По сути дела, сепаратизм имеет место быть везде и повсеместно — разница только в стиле. В последнее время большую популярность приобрела «вежливая наглость», когда очередной местный князёк, преданно глядя в глаза «московской шишке», говорит: «если вы не сделаете то-то и то-то, у нас будет социальный взрыв: и мы будем вынуждены обратиться к международному сообществу за помощью в решении наших проблем»:. Особенно любят этот стиль общения с Центром вожди всяких южных краёв, где давно уже не существует никакой российской власти, а есть полукриминальные режимы, зачастую отличающиеся от чеченского только большей осторожностью. Но и в других местах положение, по сути дела, не лучше: просто острая форма сепаратизма там уступила место хронической. В тихой Туве представители российского правительства чувствуют себя едва ли более уютно, чем в Осетии.

Очень хочется думать, что всё это — «властные игры», разборки на уровне начальства, которое всё делит-делит, и никак не может переделить власть. Но это не так. Сепаратизм подпитывается снизу, из самой что ни на есть толщи народной, а «начальство» всего лишь умело пользуется этим практически дармовым ресурсом.

Будем откровенны. Почти все нерусские народы, народцы и народности, сколько их есть в нынешней России, недовольны и ропщут — кто глухо, кто открыто, но ропщут-то все. И ропщут не на «проклятую Москву», не на «центральные власти». Всё гораздо серьёзнее: «националы» недовольны русскими. Вообще русскими. Всеми вместе и каждым в отдельности.

Это недовольство принимает разные формы: где-то русских просто режут, где-то обирают и грабят, а где-то плюют в спину, или просто не здороваются. Но это недовольство, повсеместное ощущение какой-то непонятной вины русских перед всеми остальными, и смутное желание каких-то действий — оно существует, оно везде, не замечать его уже невозможно, терпеть — тоже. Но для начала его надо понять.

Разумеется, всё происходящее можно списать на рост национального самосознания и невыплату пенсий и зарплат. Но это ерунда: в конце концов, пенсии и зарплаты галдящим «националам» сейчас выплачиваются заведомо раньше, чем безответным русским, которые всегда согласны потерпеть ещё. Что до национального самосознания, то с ним дело обстоит как-то странно. Обычная риторика — по типу «народы хочут свободы, суверенитета, и места в ООН» — при ближайшем рассмотрении рассыпается. Если кто и хочет в ООН, так это местное начальство вкупе с местной же интеллигенцией, возмечтавшей о себе. С ними было бы несложно справиться: мечтатели о месте в ООН на деле обычно оказываются обыкновенными трусами и подонками, на приведение каковых в чувство достаточно хорошей оплеухи. Но вот что касается настоящего недовольства, то оно выглядит по-иному. Русских ругают, поносят, ненавидят, обвиняют в самых нелепых вещах, но скрывается за всем этим настоящая кровная обида.

Теперь, по законам жанра, я должен был бы, что называется, «обозначить проблему». Однако, не так-то это просто — хотя бы потому, что вокруг неё накручено слишком много всякой разнообразной дури. Поэтому попробуем зайти сначала с другого края. Представьте себе, дорогие читатели, волчью стаю — хотя бы ту, что приютила Маугли. Во главе стаи стоит вожак, самый сильный и самый умный волк, за которым идут все остальные. Его права в стае велики, но обязанности ещё больше. Он должен быть всегда и во всём первым, он должен знать, куда идти, он должен принимать решения за всех, и решения правильные — иначе погибнет не только он, но и вся стая.

Теперь представьте себе, что Акела не то чтобы промахнулся, но начал дурить. Вместо того, чтобы вести свою стаю туда, где есть добыча, он стал кружить на месте, потом взял странную привычку ходить по следу Шер-Хана, хотя любому нормальному волку понятно — если Шер-Хан пошел на север, значит, на севере оленей уже нет.

В таких условиях естественная, чисто биологическая реакция стаи — побыстрее загрызть задурившего Акелу и как можно скорее определиться с новым вожаком.

Так встань же, Акела. Встань и покажи всем нам, что ты самый сильный. Или убегай. Подожми хвост и беги. Но только скорее. Потому что нам надо жить дальше, нам нужен новый вожак, и сейчас тут начнётся грызня, и ещё неизвестно, чем она кончится:

Так вот. Стая народов, населяющая территорию, именуемую «Российской федерацией», сейчас находится в том самом неопределённом положении: они остались без вожака.

Что бы мы не говорили, а российская имперская власть воспринималась всеми российскими народами как власть русская. Разумеется, это не означало, что русским кланялись в ноги — в нашей стае это было вообще не очень-то принято, хотя бы потому, что обычно бывало не до церемоний. Речь идёт о куда более простом соображении: русские всегда были впереди, остальные шли за ними — не столько страха ради, сколько потому, что было известно: эти знают, что надо делать, с ними не прогадаешь. Никогда не прекращавшиеся мелкие разборки между остальными народами обычно кончались тем, что приходили русские, наводили порядок, и все с облегчением продолжали свой исторический путь.

При этом надо отдавать себе отчёт в том, что эта система всех устраивала — и тех, кто добровольно присоединился к русской стае, и тех, кого в неё затащили по ходу дела. Фактически, более или менее серьёзное недовольство самой этой системой выражали считанные единицы — скажем, поляки или прибалты. И то — отнюдь не из-за непомерного стремления к «свободе и независимости», а потому, что они в своё время ходили с другой стаей, и привыкли к иному с собой обращению (конкретно, к немецкому «орднунгу»), а потому никак не могли вписаться в коллектив. И, разумеется, при первой же возможности они сбежали «к немцам» (сейчас это вежливо называется «интеграция в европейское сообщество») — при том, что немцы их в своё время пребольно били и даже вешали, и в истории сих суверенненьких странишек были даже какие-то потуги на «национально-освободительную борьбу».

Поэтому главная, основная, настоящая претензия к русским очень проста. Русские — по мнению стаи — задурили, перестали быть вожаками. Первая реакция стаи была вполне естественной — старого волчару надобно задрать, и посадить сверху нового, чтобы сохранить саму систему.

Претенденты уже были. Однако, кавказские волки оказались не очень-то пригодны к этой роли, потому что не поняли её смысла. Дело в том, что роль вожака — особая. Это не только власть над всеми, но ещё и ответственность за всех. Он может позволить себе наводить порядок самыми жёсткими способами — но при этом он должен думать не о себе, а о благе своей стаи. Вожак, который отнимает лучшие кусочки у маленьких волчат и съедает их сам — никакой не вожак, его надо гнать в три шеи. Кавказцы повели себя именно так — и, как выяснилось, по-другому они просто не могут. Что, кстати, хорошо понимают и сами кавказцы. Чеченский проект «великой Ичхерии» рухнул не тогда, когда российские войска вошли в Дагестан, а тогда, когда всякие гордые народы ощутили пузом, что чеченская власть будет хуже, страшнее, а главное — глупее русской.

Далеко не все люди и далеко не все народы могут и хотят сами управлять собой. Гораздо чаще они уступают эту почётную, но тяжёлую обязанность кому-то, а сами «возделывают свои сады и виноградники» и поругивают тех, кто сидит сверху. Иногда эта ругань бывает очень громкой — когда те, кто сверху, требуют чего-то тяжёлого или непонятного. Но стабильность дороже.

Теперь мы можем, наконец, сказать, почему все нами недовольны. Всех гнетёт неопределённость — кто у нас главный? Вот что всех беспокоит — даже тех, кто сам не претендует на главенство. И они хотят, чтобы мы или подтвердили своё право быть первыми, или скорее освободили место, уже неважно для кого. Просто чтобы кончилась неопределённость.

При этом, если честно, смены вожака в российской стае никто на самом деле не хочет. Не потому, что нас «всё ещё любят», а просто потому, что со смертью старого вожака стая либо распадается, либо придётся драться, чтобы определиться с иерархией. Драться, в общем, никому особенно не хочется, разбегаться — тоже. Исключение не составляют и те, кто рассчитывает на «хоть какое» местечко в других стаях — это, скорее, вынужденные мечтания, да и к тому же хотя бы минимальное знакомство с местными нравами обычно не впечатляет. Есть, правда, ещё заокеанский Шер-Хан со своими порядками. Американцы предпочитают «пасти народы» дистанционно, на расстоянии — система, имеющая свои плюсы, но одно там очевидно: баланс интересов там соблюдается тоже дистанционно, и уж, понятное дело, всё в руках того, кто нажимает на кнопочки. Правда, покамест пошедшие под американскую лапу вроде бы живут неплохо — но, опять же, сладкие пряники имеют свойство быстро кончаться.

Мы, русские, отчаянно глупим, когда пытаемся как-то умасливать всяких недовольных нами инородцев, подозревая в их недовольстве «сепаратизм». Они недовольны нами не потому, что хотят независимости. Напротив, они хотят нормальной зависимости, то есть защищённости и спокойствия, а мы больше не можем или не хотим им этого дать. Более того — чем больше мы уступаем, тем больше укрепляем их в угрюмой мысли, что «русские сдали» — и тем самым усиливаем обиду. И тем громче будут слышны голоса — «вы не можете; так убирайтесь!»

При этом никто не ждёт от нас чего-то сверхъестественного, каких-то прометеевых деяний и подвигов неимоверных. Надо просто показать свою готовность «держать ситуацию». Скажем, «западенцы» на современной Украине стали «за главных», и всех это, в общем, устроило. Хотя бы потому, что никому не хочется драться за первое место, да и непонятно, как это делать, а главное — зачем. Будет ли лучше — неизвестно, а худой мир заведомо приятнее доброй ссоры. Пусть себе сидят наверху, если им так хочется.

В общем, «бытовая ситуация». Вообразите себе семейство — обычное, с много работающим мужем, бойкой женушкой и подрастающими детишками. Отец семейства — мягкий, добрый, воспитанный человек, ни разу не повысивший голоса и никогда не шлёпавший своё чадо по попке, «только словами, только уговорами» — никак не может понять, почему это его женушка взяла привычку то и дело закатывать скандалы и истерики, потом хамить, потом приходить домой заполночь, потом нагло и открыто путаться с кем попало, — а подросшие дети просто воруют деньги из папиного кошелька, да ещё посылают папашу по известному адресу. Папаша пытается «понимать», терпит, просит — не беря в толк, что разваливающаяся семья хочет, ждёт, даже провоцирует его на что-то другое, а именно — на подтверждение лидерства, на грозное «забыли, кто в доме хозяин?»

Итак: нами недовольны, потому что мы забыли свою главную обязанность — быть сверху.

Конечно, возникает соблазн «покориться судьбе», плюнуть на доставшуюся от амбициозных предков обязанность «вести и направлять», и сдать бразды кому-нибудь другому, хотя бы тому же американскому тигру. По-человечески это желание можно понять. «Быть сверху» не так уж и приятно, с первых всегда больше спрос, да и падать в случае чего очень уж высоко — и все это, в общем, понимают. Беда в том, что нам некому передать наше место в РФ, даже если бы мы этого хотели. Мы одни способны быть первыми в этой стае, иначе стая или разбежится, или перегрызётся, а, скорее всего, будет и то, и другое.

Разумеется, сказанное не означает, что нам нужно тотчас собраться и начать всех бить и колотить, или вообще устраивать какой-то «русский национализм». Национализм (особенно тот, который процвёл в последнее время на просторах бывшего СССР) — это, по большому счёту, истерическое крысятничество мелких народцев, озабоченных тем, чтобы что-нибудь утащить себе в норку, там забиться в угол и ощериться. Что касается битья, то не надо забывать о том, что хороший хозяин управляется со своим семейством и дворней отнюдь не кнутом, а взглядом. Это не значит, что кнут никогда не пускается в ход — но это надо делать тогда, когда это надо делать, а не «под настроение», или, тем паче, с перепугу. В нашем положении нельзя дурить: надо настроиться самим и настроить всех остальных на традиционный, уверенный, добродушный русский империализм.

Разумеется, мы не должны давать повода думать о себе неправильно. Например, Березовские и Смоленские в «верхах» плохо смотрятся, а их назойливое присутствие может быть понятно так, что «русские пошли под евреев». И даже если мы сами так не думаем, их придётся убрать с глаз долой — не обязательно казнить или миловать, а просто убрать. Не потому даже, что мы принимаем всерьёз этот наивный антисемитизм — но чтобы не вводить в искушение всех тех, которых наше равнодушие к этому вопросу может побудить к разным нехорошим мыслям. Ничего личного.

Конечно, кое-кто уже успел обнаглеть до такой степени, что приведение в чувство может занять много времени, а то и вовсе оказаться невозможным. Те, кто успел «задраться» и покусать ослабевшего волка, должны быть наказаны — опять же потому, что иначе нас никто не поймёт. Так, участь «чеченского народа» должна быть максимально печальной, если мы хотим вернуть к себе уважение на Кавказе. Дело зашло слишком далеко, чтобы обойтись отеческим внушением: потребуется очень и очень много чеченских трупов (и не только в самой Чечне), чтобы все, наконец, поверили в серьёзность наших намерений и вздохнули бы с облегчением.

Но все подобные соображения не должны затемнять главного: мы должны вернуть себе ощущение того, что всё зависит от нас — а значит, мы обязаны решать все вопросы на подвластной нам территории. В её же собственных интересах.