Текст:Про кошечку и про собачку
У одной женщины было две дочери. Как это часто бывает, одну дочь, Пепку, мать любила и во всём ей угождала, а другую, Маринку, видеть не могла. Пепка только и знала что наряжалась да щеголяла, а Маринка всю чёрную работу по дому делала. У неё ни одного наряда не было, всегда ходила чернявая, как трубочист. Была она девушка работящая, трудолюбивая, всё старалась, чтоб мать и Пепка были довольны, но всё равно угодить на них не могла. Вечно они её бранили. Вот однажды Маринка и говорит:
— Не хочу я, мама, больше до́ма оставаться. Пойду наймусь где-нибудь в работницы.
Мать думает:.»Ага, пойдёшь, как же! Ни разу нигде не бывала, ничего не видала, не знаешь, что к чему! Небось, к вечеру приплетешься обратно». И говорит ей:
— Иди, иди, такой девке, как ты, не вредно по свету походить, людей посмотреть. — Взяла Маринка клубочек ниток, распрощалась до́ма со всеми честь честью и пошла. Как вышла за деревню, пустила клубочек по дороге.
— Катись, катись, клубочек! Куда ты, туда и я. Покатился он по дороге и подкатился к яблоне. Весь
ствол у ней мохом оброс. Яблоня говорит:
— Очисть меня, Маринка! Как придёшь сюда через год, дам тебе яблочек.
Маринка не поленилась, всю яблоньку обтёрла, обчистила. Та поклонилась ей и сейчас же весело зазеленела. Собралась Маринка идти дальше. Вынула клубок:
— Катись, катись, клубочек, куда ты, туда и я. Прикатился он к колодцу, к студёному роднику. Весь
колодец был затянут тиной.
— Вычисти меня, доченька! А когда придёшь сюда через год, напою тебя водицей.
Маринка сейчас же нагнулась, засучила рукава, и через минуту родничок стал чист,, как зеркальце. Встала она и бросила клубочек на землю.
— Катись, катись, клубочек, куда ты, туда и я. Покатился клубочек ни мёдленно, ни скоро, а так, чтоб
она за ним поспевала, и остановился у старой печки. Полна та печь мусору, сажи.
— Вымети меня, доченька, придёшь сюда через год — не пожалеешь.
Маринка сейчас же связала себе из прутьев веник, стала на колени и вычистила печь — хоть сейчас хлебы в неё сажай.
Опять бросила клубочек, и покатился он в лес, прикатился к лесной избушке. Жила там баба-яга. Маринка постучалась. Бабка высунулась:
— Что это ты здесь высматриваешь?
— Я места себе ищу. Не нужна ли вам, бабушка, работница?
— Нужна, нужна. Работы будет немного. У меня только кошечка и собачка. Я отлучусь из дому, а ты будешь для них варить. Да смотри, корми их хорошенько, чтоб не жаловались, когда вернусь!
Вот исчезла баба-яга, и Маринка осталась там одна. Всё стряпала да варила, и всякий раз прежде накормит кошечку и собачку, а уж после поест сама. Они всё у её ног отирались, а Маринка гладила их и ласковые слова приговаривала. Как говорится, добрый привет и кошке люб.
На третьи сутки, в полночь, кто-то громко стучит в окно. Маринка испугалась, спрашивает:
— Кошечка и собачка, скажите; отворять ли?
— Не открывай, пока не даст тебе один из трёх сундучков, что в чулане стоя́т.
Баба-яга опять стучится.
— Не открою, пока не дадите мне сундучок.
— Да бери себе любой, хоть расписной.
Маринка пошла в чулан, а кошечка с собачкой скок-поскок за ней:
— Проси тот, который поцарапаем; других не бери. И поцарапали самый простой сундучок.
Маринка взяла его и вышла из избушки. У двери лошадка копытами бьёт, белая, как свежий снег. Не успела девушка опомниться, как лошадка подхватила её на спину и Маринка помчалась к дому. Маринка думала, что не была до́ма только три дня, а на самом деле прошёл год.
Подъезжает она к печи, а из печи так и несёт сытным духом — полно там булок, пышек, пирогов, лепёшек, печенья всякого. И зовёт печь Маринку:
— Поди сюда, де́вица милая! Возьми себе, выбери, что хочешь! Ведь всё это—для тебя!
Скачет дальше, вот и колодец. И он зовёт Маринку:
— Поди сюда, напейся моей водицы! Никогда не будет тебя жажда мучить!
Подъехала к яблоне. Ветви до самой земли свисают, так все и унизаны румяными яблочками.
— Нарви себе, сколько хочешь!
Вскоре подъехала она к своей старой хате, въехала во двор, и тут лошадка исчезла. А собачка прыгает вокруг неё и весело лает:
— Тяв, тяв, наша хозяюшка идёт, злато-серебро несёт! Мать разозлилась, схватила навозную лопату и убила
собачонку до смерти.
Всем было любопытно, что там у Марийки в сундучке. Отперла она его — ах, батюшки! — по́лон золота, серебра, да платья там шёлковые, так и шуршат, нарядные, словно на королеву какую. Мать давай лаять Пепку:
— Гляди, этой дурехе какое счастье, а ты всё до́ма валяешься, как печеная картошка.
Тут и Пепке загорелось пойти в работницы. Никто её не удерживал. Взяла она клубочек, и привёл он её к яблоне.
— Очисть меня, доченька.
Пепка только поморщилась и идёт по нитке дальше, пока не пришла к колодцу. А там грязи то, грязи!
— Вычисти меня, де́вица!
— Вот ещё. Стану я с тобою пачкаться! Да я лучше убьюсь.
Руки то у неё были беленькие, мягкие, как подушечки. Прошла ещё немного, видит: стои́т печь, вся то она закопченная, замусоренная.
— Вымети меня, доченька!
— Вот еще! оставайся как есть!
Пришла Пепка к лесу и видит там славную избушку. На пороге стои́т какая-то бабушка.
— Не возьмёте ли меня в работницы?
— Отчего же не взять, возьму. Есть у меня кошечка и собачка, будешь им готовить, но смотри, чтобы они были довольны, не жаловались.
Вечером бабка исчезла, и Пепка осталась в избушке одна. Готовила она себе самые лучшие кушанья, кошечка и собачка так за нею и бегали, а она их всё веником, веником. Доставались им одни объедки.
Вот на третьи сутки, около полуночи, кто-то стучит в окно. Пепка так и обмерла. Вскочила, спрашивает:
— Кошечка и собачка, скажите, открывать ли?
— Ты нас не кормила, сама всё съедала, сама себя и спрашивай.
А баба-яга стучит всё громче и громче. Пепка уж в третий раз спрашивает, а кошечка и собачка всё своё твердят:
— Ты нас не кормила, сама всё съедала, сама себя и спрашивай.
Пепка и не знает, что же ей делать. Пошла да отворила. Бабка влетела в комнату, как ведьма, и сразу — к кошечке и собачке, как они без неё жили.
— Она сама всё съедала и выпивала, нам только объедки лизать давала.
— Вон оно что! Хороша же ты у меня работница! Не хочу держать тебя в своём доме! Забирай свою котомку и ступай откуда пришла. Да погоди, пойди сюда! Чтоб ты не говорила, что я с пустыми руками тебя выгнала, дам тебе кое-что.
Повела её в чулан, где стояли три сундучка. Кошечка и собачка—за ними.
— Выбери себе сундучок.
Пепка спрашивает кошечку и собачку:
— Который сундучок взять?
— Ты нас не кормила, сама всё съедала, сама и выбирай.
Пепка схватила самый красивый сундучок, еле-еле подняла его, взвалила на спину и пошла. Во дворе лошадка копытами землю роет. Пепке уж не под силу нести.
— Лошадка, лошадка, у меня от сундучка спину ломит, свези меня домой!
— Это очень просто — перекинь его наперёд, спина и отдохнёт.
Заржала лошадка и исчезла. идёт Пепка, идёт, уже́ от голода живот подвело, подходит к печи. От печи так и тянет сытным духом, полно в ней пирогов и пышек. Пепка потянулась за пышкой, та отскочила. К другой — то же самое.
— Дай мне, печечка, хоть одну лепёшку!
— Задирала нос высоко, хлеб доставать далеко!
Так ничего и не дала. идёт Пепка дальше, шатается, вся пото́м обливается, во рту пересохло. Думает: «Хоть бы капельку водицы найти». А тут и колодец. Обрадовалась она, наклонилась над ним, а вода — от неё.
— Родничок, родничок, дай мне напиться.
— «Дай» да «дай», хоть до зимы повторяй.
Пепка ничего не сказала, потащилась с сундучком дальше. Вот и яблоня. Господи! Вся так и усыпана яблоками. Хоть бы одно скушать! Протянула руку к яблочку, — оно отдернулось, потянулась за вторым — и второе так же. И пришлось Пепке одни слюни глотать. Она уж и ногами не владеет, но тут, на её счастье, их домик показался. Недалеко, как говорится, только два раза перекувырнись, на третий встанешь. Выбегает навстречу ей какой то пёсик — новый, она его ещё не видела — и злобно лает:
— Тяв, тяв, молодая хозяйка домой идёт, скорпионов и змей несёт!
Мать прибежала, ухватила вилы и на месте пса прикончила. Пепка радостно входит в горницу, открывает сундук— батюшки, по́лон змей, скорпионов! Так все на неё и набросились. Тут из сундука вода пошла, чуть меня не облила, я убежал и больше там не бывал.