Текст:Эрнст Рём:Национал-социалистическая революция и штурмовые отряды
Национал-социалистическая революция и штурмовые отряды
- Автор:
- Эрнст Рём
Новая Германия снискала себе в мире не только друзей. Об этом много сказано, много написано. Однако уже длительное время происходит пустой обмен мнениями на этот счет между Германией и другими народами, поскольку стороны просто не понимают друг друга.
Действительно, подлинные смысл и природа Германской революции не были поняты за рубежом. Постоянно теряют из виду тот факт, что это великое событие стало не только простой сменой власти в узком смысле слова, но явило собой победу целого нового мировоззрения. На примере всех предшествующих революций мир привык видеть как каждый раз власть переходила от одной стороны к другой. Именно в этом заключается основополагающая характерная черта всякой революции и, несмотря на сопровождающий любую из них всплеск эмоций, в сущности меняется немногое. Причина этого состоит в том, что в основе всех революций лежит одна и та же общая идея — идея демократии.
Демократический принцип, согласно которому руководство государством должно осуществляться в соответствии с волей большинства, не имел ровно никакого значения для германской революции. Конечно, взятие власти национал-социалистами произошло, как это и полагается в условиях подлинной демократии, в соответствии с волей подавляющего большинства немецкого народа. Однако это большинство, почти единодушное мнение которого отразили последние выборы, абсолютно и безоговорочно отвергло те самые принципы демократии и парламентаризма, обратившись к идее авторитарного вождизма.
Германия решительным образом отвергла демократическую идеологию — вот тот глубинный мотив, по причине которого до сего времени тщательно замалчивается подлинный характер событий, происшедших за последнее время в центре Европы. Национал-социалистическая революция ознаменовала собой полный разрыв с философией, питавшей великую французскую революцию 1789 года. Последняя объявила основные права человека некой мистической данностью, торжественно утвердила равноправие и равенство мнений и, наконец, провозгласила высшей ценностью человеческий разум. Девиз «свобода, равенство и братство» как некий победоносный ореол начал свой полет над завоеванным им цивилизованным миром. С точки зрения государственной политики он нашел свое внешнее выражение в виде западных демократий. Физическая инерция и закон толпы привели к тому, что к демократической формуле присоединилась большая часть человечества.
Этой рационалистической концепций, признающей лишь «осязаемый» успех и определяющей истину той или иной точки зрения лишь по материальному числу ее сторонников — этой концепции, основывающейся лишь на поддающихся взвешиванию и подсчету величинах, национал-социализм противопоставил новую форму идеализма, которую демократический мир пока не способен понять ввиду глубинного отличия его внутренней природы. Многие, особенно высшие, ценности, являющиеся святыми для демократии и абсолютно неотделимые от ее общей концепции, были развенчаны в новой Германии: догматический примат всего материального, ценность абстрактной личности, абсолютное равенство всех, имеющих человеческий облик, признание воли большинства, успеха и количества.
Национал-социализм противопоставил этим ценностям силы, которые невозможно измерить в метрах или взвесить на весах, силы, которые нельзя осознать одним лишь разумом — силы духа и крови! Национал-социалистическая и демократическая идеологии лежат в основе двух интеллектуально и морально различающихся миров. Невозможно увидеть и осмыслить даже внешние формы новой Германии не попытавшись понять глубинные корни национал-социализма. Тот, кто считает возможным удовлетвориться только лишь поверхностными впечатлениями, не вдаваясь в природную сущность национал-социализма, никогда не поймет полностью того, что происходит сегодня в Германии. Гребец, опускающий раз за разом свои весла в воду озера, видит лишь круги, расходящиеся на поверхности от его движений. Но если он сложит весла в лодку, и остановит ее ход, он .обязательно заметит над водной поверхностью многообразную жизнь, протекающую в глубинах волн.
Я хотел бы рассказать вам о подлинной природе штурмовых отрядов.
СА являются боевым выражением воли и идей Немецкой революции. Невозможно понять их природу и подлинные задачи. Не осознав настоящий характер национал-социалистической революции и цели, которые стоят перед ней.
Мы понимаем слово «революция» в его самом широком и глубинном смысле. Революция заключается не только в более или менее стремительном развитии событий. Напротив, революция означает полное преобразование эпохи и общества, в результате чего происходит эволюция умов, приводящая к возникновению новой философии. Преобразования такого размаха как революция в умах всегда имеют веские причины, ведь они сметают отжившие, исчерпавшие себя, устаревшие принципы, заменяя их моральным правом и динамичной мощью новой воли. Само по себе обладание состоянием никогда не дает никаких прав и, в еще меньшей степени, оно предоставляет какие-либо привилегии, если при этом оно не несет в себе сил,' достаточных для самостоятельного утверждения. Именно по этой причине любая философия теряет все права на свое утверждение в качестве универсального мировоззрения в случае, если она лишилась жизненных сил, позволявших ей удерживать своих сторонников под постоянным притягивающим магнетическим воздействием, мешая, тем самым, торжеству новой воли и интеллекта.
Вместе с тем это отнюдь не означает, что основные принципы прежней вытесненной философии оказались вдруг абсолютно ошибочными. В эпоху своего появления они были справедливы. Более того, они могут даже сохраняться наряду с теми формами, в которых находят свое выражение новые времена и новая идеология. Проблема состоит лишь в том, что в этих условиях они теряют прежнюю привилегию накладывать на эпоху отпечаток своей исключительности.
Эволюция человечества похожа на жизнь отдельно взятого человека. Человек рождается, растет, достигает кульминации развития своих сил, но затем сыновья и внуки превосходят его в работе и постепенна он теряет свою руководящую роль в семье. Примерно так же происходит и развитие человечества: оно не останавливается на достигнутых рубежах материального и интеллектуального совершенствования, стремясь к новым завоеваниям. В том случае, когда эти достижения затрагивают сущностные основы концептуальных жизненных форм и целей, мы и называем их революцией.
В нашем понимании к числу великих революций в мире следует отнести становление христианства, великое переселение народов, изобретение печатного дела и оружейного пороха, открытие Америки, Возрождение, великую французскую революцию 1789 года, а также последующий триумф возникших в ее результате систем, доминировавших в мире на протяжении 150 лет: либерализма, капитализма, марксизма и демократии. Во всех перечисленных событиях имели место сильнейшие вспышки духа и воли. Естественные феномены питали ход этих событий и при этом все революции сопровождались аксессуарами, делающими их весьма схожими между собой: баррикадами, отрубленными головами, потоками крови. Вы спросите меня: с каких это пор открытие Америки стало революцией? Я отвечу вам: подобные события все равно могут являться подлинной революцией — революцией, которая может иметь как местное, так и историческое значение. Главным же здесь представляется тот вклад, который то или иное событие вносит в эволюцию человеческого мировоззрения.
Именно такой решающий для человечества период мы переживаем в настоящее время. Лично я считаю, что происходящий сегодня революционный процесс, способный преобразить человечество, берет свое начало с 1 августа 1914 года. Вступая в мировую войну, человечество абсолютно не подозревало, что станет с ним спустя четыре, пять, шесть лет при выходе из этого всеобщего катаклизма, этой кровавой мясорубки. Человек, вступивший в войну, представлял собой тип человека, созданный эпохой либерально-буржуазной цивилизации — эры экономического процветания, привнесенного гигантским развитием капитализма.
Из бойни же, в которую было ввергнуто человечество, вышел совершенно новый человек, жизнь которого подвергалась постоянной угрозе смерти от дьявольских изобретений материалистической войны. Этот человек привык презирать всех тех, кто оказался неспособен победоносно сражаться в ходе невиданной и ужасной схватки. В тех гигантских сражениях мировой войны, жертвами которой прямо или косвенно стали 12 миллионов человек, и была погребена идеология великой французской революции. Именно там — на полях сражений Франции и Фландрии — мы должны искать ключ, который поможет нам понять внутренний глубинный смысл переживаемой ныне человечеством трансформации. На тех страшных полях, на которых погибли миллионы людей, поблекло и размылось, столкнувшись со смертью, все то, что не несет в себе подлинной ценности. Только по-настоящему реальное, подлинное и гуманное сохранило свою ценность: все то, что не нуждается в ничьей помощи и поддержке, все то, что имеет в своей основе гранитную прочность. Бой — вот тщательная и безжалостная проверка характеров.
Лицо мира начинает проявляться в своем новом обличий, оно не имеет ничего общего с самой войной и отнюдь не содержит в себе призыва к ней. Быть солдатом вовсе не обязательно означает носить форму и оружие. Можно заставить человека носить оружие и приказать ему сражаться, но при этом он никогда не станет солдатом. Напротив, есть люди, всю жизнь принадлежащие к армии, носящие саблю и даже бывшие на войне, но так и не сумевшие стать солдатами. Но есть и другие — никогда не державшие в руках винтовку, не носившие форму, не умеющие маршировать и ходить в строю, однако, это нисколько не умоляет их солдатских достоинств! Оружие, военная форма, война — все атрибуты, сопутствующие образу солдата — являются лишь чисто внешними деталями, но не способны сами по себе создать соната как такового.
Крестьянин — на своей скупо родящей земле, матрос — на хрупкой палубе своего качающегося судна, шахтер — в земных глубинах, металлург — на своем рабочем месте, врач — у постели больного, адвокат — на трибуне, поэт, ученый, изобретатель — все они, никогда не подвергавшиеся суровой дисциплине и не слышавшие слов приказа, могут стать солдатами, если… Да, все они могут быть ими, если умом и душой рассматривают место, на которое их определила сама судьба, не только как свою> профессию — но призвание, не только как свое рабочее место и поле деятельности — но и как место исполнения своего долга, как свою обязанность, выполнению которой они готовы посвятить все имеющиеся у них силы.
Быть солдатом — означает добровольно обречь себя на подчинение закону крови и сердца. Воинский дух — это профессия верности и веры, это добровольное обречение себя на смерть во имя того дела, которому служишь. Убежденно и по доброй воле не гибнут за эфемерные фантомы! Быть солдатом — это состояние души и менталитета, это идеализм! Главное — солдатский дух, а название места битвы менее важно! Центральный момент, решающий вопрос — быть бойцом.
Проникнувшись именно этим духом — духом, не терпящим болтовни, личной выгоды и зримого успеха, а зовущим к глубинной борьбе — некоторые люди сочли себя обязанными вылечиться от ран, нанесенных войной. Среди наиболее ярких представителей этой плеяды я отметил бы новую Турцию Мустафы Кемаль Паши, новую Венгрию Хорти, новую Италию Бенито Муссолини, новую Германию Адольфа Гитлера. Ни один из вышеупомянутых народов не обязан своим национальным возрождением какому-то бесплатному подарку судьбы или благоприятному капризу случая. Все они были вынуждены энергично и даже ожесточенно сражаться за саму возможность построить эту новую жизнь. Эта борьба потребовала от них отдать последние материальные и моральные ресурсы.
Как я уже сказал в начале своего выступления, если мир не понимает чего мы хотим, то это потому, что он рассматривает и видит вещи с совершенно иных позиций. Часто даже не утруждая себя необходимостью замечать выдвигаемые национал-социализмом идеалистические цели, узко и односторонне акцентируют внимание на некоторых политических моментах, считая их единственными составляющими германской революции. Вся национал-социалистическая революция сводится для этих недоброжелателей лишь к фактам создания концентрационных лагерей, уничтожения разлагающей литературы и антигерманского искусства, приведение еврейского элемента в научных кругах в должное процентное соотношение применительно к его доле в населении страны, устранения из германской прессы ее исконных врагов и ликвидации нескольких десятков бесполезных и надуманных партий и коалиций.
Конечно, все эти факторы действительно играют определенную роль в происходящем. Несколько тысяч еврейских «интеллектуалов» и их семьи лишились базы для своего существования. Несколько десятков тысяч унылых субъектов, нечистая совесть которых мешала им спать, вдруг почувствовали, что для них настало время «сматывать удочки». Обосновавшись за рубежом, они вновь посвятили себя «гуманитарной сфере», где быстро вызвали к себе антипатию своими лживыми памфлетами и писаниями против новой Германии — страны, оказавшей им в свое время гостеприимство. Несколько десятков террористов, в борьбу с которыми вступила новая Германия, были расстреляны, когда пытались бежать из концентрационных лагерей.
Какое, однако, значение имеют все эти факты? Разве можно их сравнить с инцидентами, которыми сопровождаются так называемые «обычные» революции. Напротив, можно только удивляться той терпимости, которую демонстрирует национал-социалистическая революция в отношении тех, кто борется против нее и ее ненавидит. Для революций является характерным то, что в целях полного раскрытия своего новаторского начала они не стесняются прибегать к любым средствам, вплоть до неприкрытого насилия. Великая французская революция, проповедовавшая филантропию и гуманность, взошла в итоге на баррикады. Тысячи и десятки тысяч невинных людей, не несущих никакой личной ответственности за те злоупотребления, против которых поднималась революция, были отправлены ею на эшафот. Она в буквальном смысле купалась в крови до такой степени, что всякий цивилизованный человек обязан возмутиться и восстать в первую очередь против невиданных доселе жестокостей, обрушившихся на безвинных во имя Прав человека. И, несмотря на это, революционная идеология совершила свое победоносное турне вокруг всего мира.
А христианство — какими средствами распространялось оно среди народов? Или открытие Америки — когда оно предоставило европейцам новое огромное поле для деятельности, они принялись вырезать многочисленные местные племена до последнего ребенка. Единственным, что напоминает ныне об этих народах, являются памятники, свидетельствующие о высоком уровне их цивилизаций.
Я не хотел бы здесь никого обвинить. Эти примеры я привел лишь с целью прояснения одной истины: кровь и грубая сила являются элементами, характерными для любой революции, независимо от законов и особенностей той эпохи, в которую они протекают, и проповедуемых ими идей. Вообще, если уж говорить о насилии, жестокостях и потоках крови, к которым пришлось прибегнуть другим мировоззрениям чтобы утвердиться, приходится констатировать, что пришедший к власти национал-социализм сумел сохранить беспрецедентные в истории революций единство и дисциплину. То, что произошло в Германии в прошлом году намного превосходит собой значение простого факта взятия национал-социализмом власти в свои руки. Хотя, безусловно, само это взятие власти является реализацией при помощи несокрушимой воли, самоотдачи и борцовского духа конечной цели — оно венчает собой победу.
Вместе с тем, завоевание власти является лишь частичной целью начатой нами борьбы. В нашем понимании оно лишь условие, необходимое для того, чтобы преодолев внутренние и внешние препятствия, навязанные ноябрьской системой и веймарской конституцией, национал-социализм смог наконец стать реальностью.
Взятие власти национал-социализмом следует рассматривать прежде всего как завоевание важного плацдарма, с которого можно начать работу по ликвидации устаревших за долгие десятилетия и даже века мировоззрений, которые мы — новые немцы — считаем ложными. Оно позволило расчистить место, необходимое для реализации нового возрождения немецкого народа, дало выход национал-социалистическому духу. Германская революция изменила лишь внешние формы веймарского государства, в основе которого лежала красно-черная система ноября, создала общественную поддержку для национал-социалистического режима. Речь идет о чисто политическом событии, вся важность которого заключается для нас в факте водружения победителем свастики на герб государства. Таким образом, первоначальная общность нового государства и национал-социализма состояла только в идентичности внешней эмблемы. Это объясняется тем, что как философская концепция, полное воплощение которой и является целью долгих лет нашей борьбы, национал-социализм не имеет абсолютно никакого отношения ни к вопросу о формах государственности, ни к вопросу о носителе общественной власти.
Среди национал-социалистов немало искренних борцов за национал-социалистическую идею, энтузиастов, готовых пожертвовать жизнь за свое дело — и это несмотря на то, что присоединение к движению Гитлера не сулило им в прежние времена ничего, кроме бойкота и придирок, преследований и тюрьмы, террора и убийств.
Германия не относится к миру национал-социалистической философии потому только, что ею управляют ныне по национал-социалистическому образу. Любые действия правительства могут служить лишь предварительными условиями для торжества национал-социалистической концепции. Навязать это мировоззрение силой невозможно, поскольку невозможно командовать душами людей, поскольку тот, кто хочет стать убежденным национал-социалистом, должен сначала ощутить в себе самом рождение нового немца.
Я вам скажу так: система штурмовых отрядов является пылающим воплощением воли и идей национал-социалистической революции.
Постараюсь выразиться яснее. Национал-социализм — это не только определенная направленность политической воли. Главное, он — философское мировоззрение, требующее для своей реализации политическую борьбу. Революция заключается не только в смене соответствующих фаз борьбы за власть и даже не в завоевании этой власти — она предполагает преобразование на базе новой философии самого германского менталитета. Таким образом, национал-социалистическая революция — это процесс философского воспитания; процесс, отправная точка которого берет свое начало в глубине веков и цель которого окажется достигнутой лишь тогда, когда последний член германского сообщества станет в своих помыслах и поступках представителем и носителем доктрины национал-социализма.
В те времена, когда Адольф Гитлер начинал свою борьбу за Германию, он был солдатом. Сгорая от стыда, он видел марксизм в час высшего бедствия страны, подчиненной интересам интернациональной партии, организовавшей мятеж разного рода подонков, дезертиров и недовольных, ввергнувшей в драку штыки боевой армии, сражавшейся до этого непобежденной вдали от германских границ. Именно тогда пламенная мечта смыть этот позор и вернуть немецкому народу честь, отнятую у него ноябрьским предательством преступников, овладела им, овладела сердцем «безымянного ефрейтора» мировой войны. Целью его усилий стало возрождение Германии из политических, экономических и нравственных руин. Он решил, что средством достижения этой цели должно стать сохранение германской солидарности в том виде, какой она служила родине в траншеях, ее превращение в психологическую основу германского возрождения. Цель, которую он ставил перед собой, шла дальше уничтожения тех, на ком лежала ответственность за крах нации — в первую очередь марксизма.
Это слияние социалистической мечты и национальной концепции, столь созвучное сердцам трудящихся, страдающих от капиталистической эксплуатации и чувствующих себя отчужденными от общенационального очага вышестоящими слоями, этот синтез национализма и социализма, представили духовную угрозу для течений, спровоцировавших классовую борьбу, и всего пролетарского Интернационала, сделав из последних смертельных врагов зарождавшегося национал-социализма.
Со времени ноябрьского мятежа 1918 года присвоившая себе власть социал-демократия безраздельно господствовала на улицах и через них в немецкой политической жизни в целом, силой препятствуя распространению среди народа любых отличных от своих взглядов. Чужому насилию Гитлер, если он не хотел отказаться от проникновения своей доктрины в массы, был вынужден, также противопоставить закон крепкого кулака. В целях охраны своих собраний он сформировал с помощью сторонников движения небольшие вначале охранные отряды. Первая значительная попытка марксистов «проверить правоту» новой доктрины при помощи кастета потерпела провал в большом зале Королевской пивной Мюнхена 4 ноября 1921 года, когда 46 национал-социалистических «охранников» сумели оставить за собой поле боя в сражении против 800 марксистов. Адольф Гитлер отметил необычайную храбрость этого маленького войска, сумевшего одержать верх над двадцатикратно превосходящими силами, присвоив ему почетное наименование «штурмовых отрядов».
Тем самым национал-социализм раз и навсегда утвердил свое право проводить собрания. В октябре 1922 года он перешел в наступление против марксизма с целью укрепления своих позиций. В ходе «немецкого дня» в Кобурге, считавшимся тогда оплотом красных, штурмовые отряды одержали победу в сражении за улицы города, дерзко атаковав значительно превосходящие их силы. Дальнейшее становление движения и его штурмовых отрядов, совершенствовавших одновременно со строительством партии свои действия по защите собраний и, партийной пропаганды, заставило еще теснее сплотиться людей, всем сердцем и жизнью преданных идеям фюрера.
Однако для того, чтобы поддержать сплоченность десятков и сотен тысяч людей необходимо нечто большее и более сильное, чем один лишь принцип добровольности. Более того, революционные силы рискуют превратиться в недисциплинированные банды, если их не организовать в крепкие группы, имеющие свою униформу.
Адольф Гитлер начинал свою деятельность солдатом. Путь, на который он вступил, заставлял его вновь и вновь возвращаться к борьбе. Сама судьба навязала ему и избравшим его соратникам необходимость подчиняться солдатским принципам. Для того, чтобы связать военную форму со своей политической программой он создал коричневую армию Германской революции, построенную на двойной основе — авторитете фюрера и дисциплине подчинения.
Боец штурмовых отрядов вступает в эти вооруженные силы германского возрождения по доброй воле. Но с того момента, когда он одевает коричневую рубашку, ему надлежит беспрекословно подчиняться законам данной организации, которые сводятся к следующему:
— повиноваться до своей смерти' верховному руководителю штурмовых отрядов Адольфу Гитлеру; — имущество и кровь, тело и жизнь — все для Германии! В отличие от многочисленных воинских ассоциаций Адольф Гитлер преодолел распространенную иллюзию, согласно которой якобы можно принести пользу своему движению и своей родине «играя в солдатиков» в рамках тайных организаций. С самого начала Гитлер отверг борьбу за мелочные цели, завоевание парламентского большинства и право установления конъюнктурных взаимоотношений с другими партиями. С тех пор как семь человек, не имевших ни сторонников, ни прессы, ни денег, заговорили о возрождении Германии, их борьба была направлена на завоевание полной власти и всего народа.
Их оружием в этой борьбе стали штурмовые отряды. Эти отряды являлись не бандой смелых конспираторов, а армией верных адептов, буревестников и солдат — именно той армией, которая и была необходима для гигантской битвы за души немцев.
Специально для выполнения этой миссии Адольф Гитлер создал новый тип бойца — солдата политической идеи. Отказавшись от абстрактных понятий и прежних традиционных форм, Адольф Гитлер вручил своему «политическому воину» красное знамя со свастикой — новым, устремленным в будущее германским символом, и облачил его в коричневую рубашку, являющуюся одновременно и боевой униформой, и знаком чести, и погребальным саваном. Необычной яркостью своей расцветки коричневая рубашка как бы вышла из масс тех, кто ее носит. Она как бы призвана позволить всем — друзьям и врагам — издалека отличить члена штурмовых отрядов — защитника национал-социалистической идеи. В. период, когда движение имело скромную численность и коричневые рубашки были редкими, можно было быстро замечать тех, кто их носил, среди имевших многократное численное превосходство враждебных толп. По мере же того, как коричневые рубашки стали все чаще появляться на улицах, одно их присутствие заставляло откатываться все дальше и дальше врагов, быстро уяснивших, что с носящими ее шутить нельзя. То, что первоначально служило лишь организационным инструментом, призванным принести в массы дисциплину; то, что задумывалось в начале лишь как боевая экипировка и боевая эмблема — коричневая рубашка — стала со временем самым эффективным пропагандистским средством движения.
Штурмовые отряды развивались одновременно со своими задачами. В начале — простые охранники выступавших на партийных собраниях, вслед за национал-социалистическими идеями они проникли впоследствии в рабочие кварталы. Они маршировали, расклеивали плакаты, раздавали листовки и памфлеты — на деле занимались пропагандистской работой. Весть об этой пропаганде передавалась от человека к человеку. Там, где не мог выступить ни один национал-социалистический оратор, появлялись штурмовые отряды. Они заставляли уважать национал-социализм, прислушиваться к нему, не переставая при этом загонять противника в его логово, повсеместно распространяя наши призывы, пронося через города и деревни развевающееся знамя со свастикой.
С течением времени система штурмовых отрядов в еще большей степени проявила себя как средство пропаганды. Ведь наши отряды служат непосредственным воплощением национал-социализма! Среди 25 ясных и конкретных пунктов национал-социалистической программы есть два особых, вписанных золотыми буквами правила: победа над эгоизмом и утверждение коллективного начала и реализация подлинной национальной солидарности. Сознание общности единого народа, лишенный всякой личной заинтересованности идеализм, дух риска и жертвенности, националистическая и социалистическая воля — именно эти чувства проявляются прежде всего в коричневых батальонах Германской революции. Национальный социализм образца системы штурмовых отрядов оказывал куда более убеждающее воздействие на приходящих в смятение рабочих и недоверчивых крестьян, чем целые потоки красноречивых слов. Здесь национальная солидарность не была пустым звуком, здесь рабочий действительно чувствовал локоть принца. Крестьянин, служащий, учащийся, рабочий — все смешались в одних рядах, все облачены в одну почетную коричневую форму, все равны в своих правах, но и в своих добровольно возложенных на себя обязанностях, все объединены общей целью национал-социалистической Германией!
Тринадцать трудных лет, тринадцать долгих лет германского развала штурмовые отряды прокладывали себе путь через нападки, обвинения, борьбу, преследования и террор. Ничто не смогло помешать или задержать их марш сквозь тернии, сделав его лишь еще более гордым. Если марксисты, оттесненяемые со своих позиций, переходили к открытому сопротивлению, они неизменно терпели поражения. В ответ на все скрытые ловушки, все подлые убийства, сотни и тысячи новых борцов, каждый раз принимавших из слабеющих рук знамя Германской революции, заменяли наших павших.
Система штурмовых отрядов проложила путь в будущее, открыла путь победе национал-социалистической идеи, сумев вовлечь своим маршем в мощный процесс возрождения нации скептиков и колеблющихся. Каждый из коричневой когорты, марширующий под сенью свастики, сам по себе являлся призывом Для еще не присоединившихся как бы восклицая: «Товарищи, идите с нами!» Без штурмовых отрядов сотни тысяч трудящихся никогда не вступили бы на путь защитников родины. Без штурмовых отрядов миллионы трудящихся, которых Германия ноябрьской революции обрекла на прозябание и безработицу, превратились бы в проводников коммунизма, уже занесшего над родиной свой факел поджигателя.
Характерный для штурмовых отрядов дух солидарности и товарищества стал поддержкой и единением для сотен тысяч людей, вновь придав нравственное величие тем целям, ради которых они вступили в борьбу, смысл и содержание их нищенской и безнадежной жизни.
Коричневые батальоны стали высшей школой национал-социализма. Зачисление в их ряды не давало ни привилегий, ни благоприятных условий, ни просто фортуны — человек стоил ровно столько, сколько стоили жертвы, принесенные им делу. Именно в этих рядах национал-социализм полностью раскрылся своими поступками и примерами, пролитой кровью и идеалами своей борьбы, именно здесь в тревогах сражений и кипении мысли родился представитель новой Германии. Священная непоколебимая вера, огромная саморегулирующаяся сила, дух преданности и горения в безраздельной борьбе слились здесь воедино с тем, чтобы из них выплавился меч и национал-социалистический дух Германской революции. Своими бесчисленными жертвами во всех смыслах, своей верностью и своей железной дисциплиной система штурмовых отрядов открыла своему верховному руководителю — Адольфу Гитлеру — двери, ведущие к власти.
Как это и предвидел певец Германской революции Хорст Вессель — командир отряда, подло убитый марксистскими выродками — штандарты Гитлера развеваются сегодня на всех улицах. Национал-социалистическое государство покоится на прочных основах. Миллионы политических солдат национал-социализма стоят на страже принадлежащего им нового государства. Всякое открытое сопротивление врагов государства новой Германии, откуда бы оно не исходило, может рассматриваться сегодня как форма самоубийства, если и не сиюминутного, то абсолютно неотвратимого в своем исходе. Авторитет национал-социалистического государства как с точки зрения его размаха, так и глубины, в настоящее время настолько силен у народа, что является незыблемым.
Когда Адольф Гитлер, изложив миру свои требования относительно необходимости уважать достоинство и равноправие Германии, обратился к своему народу с просьбой высказаться по поводу своей инициативы, последний откликнулся на его призыв с беспрецедентным в истории энтузиазмом и единодушием. Можно предположить, что кое-кто захочет в этой связи задать нам вопрос, сформулировав его следующим образом: «Вы достигли своей цели, ради которой шла жестокая борьба. Теперь власть находится в ваших руках. Доверие народа — на вашей стороне, причем настолько убедительно, что все государственные лидеры — даже сам лидер фашистской Италии — могут позавидовать этому. Народы склонны прислушаться к вашему призыву к безопасности и равенству в правах, предоставив вам возможность иметь трехсоттысячную регулярную армию с необходимым оборонительным вооружением — оружием, обладать которым вам было запрещено еще вчера.
Для чего же иметь в этом случае невооруженные штурмовые отряды?»
На этот вопрос я, как начальник штаба коричневой армии, ответил бы так: авторитет в государстве, единодушная поддержка народом всех политических мероприятий правительства, некоторое усиление нашей армии (численность и оснащенность вооружением которой все равно не достаточны в случае возможного конфликта) — все это абсолютно никак не связано с происхождением и задачами штурмовых отрядов на ближайший период Германской революции. Хотел бы начать обоснование сказанного выше с последнего тезиса: штурмовые отряды еще нужнее, или по меньшей мере также нужны новой Германии, даже если ей позволят немного увеличить ее миниатюрную армию.
Рейхсвер является инструментом национальной обороны сугубо от внешнего противника, в то время как штурмовые отряды представляют собой элемент поддержания воли и идеи национал-социалистической революции внутри страны. Таким образом, обе эти организации являются абсолютно разными органами, предназначенными для выполнения совершенно различных задач. Поскольку в их конечных целях нет ничего общего, между ними не существует никакой связи и в том, что касается их структур. Конечно они являются добрыми товарищами ввиду идентичности их корней — вечного солдатского духа, а также сознания того факта, что обе они выражают мощь одного государства.
Задачей, стоящей перед штурмовыми отрядами как сегодня, так и в перспективе, является исключительно поддержание внутреннего порядка. Это тот тезис, относительно которого не должно существовать никаких сомнений. Адольф Гитлер не устает повторять миру — для проведения титанической работы по внутреннему переустройству, задачу осуществления которой ставит перед собой новая Германия, она нуждается в продолжительном мирном периоде.
Но эта выстраданная воля Германии к миру никому не должна позволить вынашивать мысль о том, что он может покушаться на немецкое будущее. Всякое вооруженное нарушение границ рейха неотвратимо натолкнется на отчаянную и фанатичную оборону до последнего человека, причем силами не только рейхсвера, но и всего народа. Одно лишь существование штурмовых отрядов снимает всякий риск подобных нападений, целью которых могла бы стать новая Германия. Любой поджигатель войны должен серьезно задуматься — не лучше ли дать возможность Германии свободно жить и защищать себя, ведь на карту ставится сама судьба такого потенциального агрессора. С этой точки зрения можно даже сказать, что система штурмовых отрядов служит гарантом мира в Центральной Европе.
И все же, все сказанное выше является лишь побочной задачей наших отрядов, не будучи заложенным в их основу.
Результаты, достигнутые Германией на сегодняшний день:
взятие власти, нейтрализация решающего влияния, которое оказывали на ход общественных дел марксистские, либеральные и капиталистические элементы — все эти результаты, призванные исправить последствия смутных послевоенных времен, повторю, являются всего лишь предварительными условиями, своего рода трамплином, необходимым для достижения подлинных целей национал-социализма. При всем том, что без руководящей роли Адольфа Гитлера созидательная работа национал-социализма оставалась бы работой в пустоте, партия и ее структуры — в первую очередь штурмовые отряды — призваны создать при помощи политической власти базу для новых усилий, равно как и условия для последующего претворения в жизнь нашей мечты.
Общеизвестной является важность перестройки всего государственного здания на новых принципах, реорганизации всей национальной экономики, улучшения положения крестьянства, решения любой ценой проблемы безработицы. Несомненно, это именно те задачи, которые являются для нас наиболее насущными, и решения которых мы добьемся чего бы нам это ни стоило. Но одновременно — это лишь некоторые этапы на том пути, который нам еще предстоит пройти. Высшая цель, которую мы преследуем, совсем иная.
То, чего мы хотим и что является центральным моментом всех наших устремлений — это духовное преобразование всей германской нации. Сделать из немецкого гражданина убежденного до самых глубин своего сердца национал-социалиста, преисполненного решимости бороться за претворение в жизнь своих убеждений, который станет отныне живой и беззаветно преданной опорой всему национальному сообществу — вот конечная цель, которую мы ставим перед собой. Конечно, задача таких масштабов представляется задачей не сегодняшнего и даже не завтрашнего дня, ибо ее реализация может стать лишь результатом кропотливой работы по индивидуальному и общенациональному воспитанию, для выполнения которой потребуются годы, а может быть и десятки лет.
Организации и ячейки прежних партий сегодня разрушены, но было бы, однако, иллюзией считать, что присущие прошлому формы мышления, на которые опирались эти партии и организации, исчезли за это время. Конечно, перед новым государством уже нет былой неотвратимой угрозы, но уничтожена она все же не до конца. Более того, ее окончательная ликвидация просто необходима, если национал-социализм действительно хочет достигнуть своего полного размаха не только в буквальном выражении уже принадлежащей ему политической власти, но и в качестве новой формы жизни.
Борьба, которую мы вели на протяжении долгих лет с целью осуществления той революции, свидетелями которой мы являемся в настоящее время, приучила нас к бдительности. Печальный опыт, приобретенный штурмовыми отрядами, научил их распознавать врагов новой Германии, как бы умело те не маскировались.
Мы ни в малейшей степени не испытываем тех иллюзий, что марксизм исчез из умов лишь потому, что его сторонники не имеют более возможности собираться. Нам прекрасно известно не только то, что коммунистические элементы не прекращают своих попыток переформироваться в новые разрозненные группы, но и то, что десятки тысяч еще не сломленных марксистов организуются без какой-либо возможности' контролировать их с нашей стороны в течение, внедряющееся в наши рабочие организации, объединяющие сотни тысяч честных и искренних трудящихся. Террористические элементы в настоящее время абсолютно немногочисленны с учетом того, что если где-либо отмечалось их присутствие в опасных количествах, им немедленно предоставлялась возможность отправиться для обдумывания своих взглядов в концентрационные лагеря, если, конечно, они не предпочли до того принять решение вновь занять полезное место в рядах своих сограждан.
Большинство же бывших носителей марксистского вируса оказались вынужденными присоединиться к нам после того, как с каждым днем убеждались все больше и больше, что их принцип классовой борьбы не имеет никаких шансов в сегодняшней Германии, а ее новые социальные и экономические формы предоставляют огромные преимущества. Марксизм окончательно прекратил свое существование в качестве угрозы для германского национал-социализма и уже можно сказать, что тело нации получило от него прививку. И если бациллы вируса еще кое-где существуют, то штурмовые отряды и политическая полиция добились их полной изоляции и уже просматривается их скорое окончательное исчезновение.
Мы отдаем себе отчет в том, что политическая реакция — это явление живучее. Часто проводят параллель между монархией и реакцией, хотя происхождение двух этих феноменов не имеет ничего общего. Там, где реакция отождествляет себя с монархией, она приносит последней плохую службу. Если бы немецкий народ пожелал вновь иметь императора, он сделал бы это против воли реакции. Хотя, что касается меня, например, думаю, что корона германской империи канула в лету на полях сражений мировой войны. И я сильно сомневаюсь, что немецкий народ захочет сражаться ради того, чтобы вновь ее вернуть. Таким образом, считаю, что угроза монархической реакции не заслуживает того, чтобы специально на ней останавливаться.
То, что я называю реакцией — это скорее состояние духа, когда человек безнадежно цепляется за то, что было вчера или позавчера. Такие люди пытаются сохранить и даже укрепить свой идеал — если данный термин здесь уместен — сопротивляясь произошедшим с тех пор глубоким изменениям. Именно и этом смысле следует употреблять понятие «реакционеры» в отношении тех правительственных деятелей, которые продолжают управлять, используя устаревшие методы и идя вразрез с прогрессом, произошедшим за это время в общественном мнении народа. Вызывает сожаление тот факт, что в ходе национал-социалистической революции многие подобного рода реакционеры сумели «обрядиться в наши одежды». Они стремились всячески затруднить каждый наш шаг, критиковали даже свастику — энергично протестуя, что всегда-де являлись «националистами».
Но совершенная нами революция отнюдь не является революцией националистической, а — национал-социалистической. Мы даже хотели бы сместить акцент именно в сторону слова «социалистическая».
После того, как социалистические элементы научились со временем сочетать социалистическую идею с национальными убеждениями, сделав это практикой своей жизни, ничто не мешает нам теперь маршировать с ними вместе. Но они глубоко ошибутся, если вообразят себе, что мы захотим сделать им даже малейшие уступки в отношении нашей социалистической программы, чтобы завоевать их расположение. Не существует никаких точек соприкосновения, которые смогли бы нас объединить, ибо речь идет о двух взаимоисключающих мирах.
Новый режим продемонстрировал непонятную мягкотелость, когда, взяв власть в Германии не устранил решительным образом всех людей, которые в той или иной степени служили опорой для предшествующего и более отдаленных режимов. Сегодня на некоторых общественных должностях порой все еще находятся люди, дух национал-социалистической революции еще не до конца овладел сознанием которых. Мы, естественно, не затаили на них злобу только потому, что они испытывают привязанность к событиям прошлого — просто, с нашей точки зрения, предпочтительнее было бы их убрать, нежели сохранять. Они не должны, однако сомневаться в том, что мы без всякой жалости сломаем им шею, если им вздумается вдруг выпускать наружу их реакционные убеждения.
Не решаясь действовать открыто перед лицом всеподавляющего утверждения национал-социалистической революции из-за боязни оказаться окончательно раздавленными, силы реакции противодействуют тайно, а иногда и под прикрытием национал-социализма, что придает их атакам особое вероломство. В своих попытках повернуть вспять ход истории они демонстрируют крайнюю осторожность. «Во имя спокойствия и порядка» — вот их обычные призывы. Именно в этом своем девизе они особенно едины со всеми обывательскими и буржуазными элементами. Несомненно, революционная идея — это сущий ужас для всех этих реакционеров и обывателей, как бы противно нам не было вспоминать о них. Не имея ни мужества, ни реальных сил для открытой, борьбы, они пытаются каплю за каплей впрыскивать свой дезорганизующий яд в новый организм, в который превратил нацию национал-социалистический дух. Этот яд мало эффективен, когда вливается небольшими дозами. Но если позволить ему действовать беспрепятственно, может произойти так, что смертельным врагам революции удастся выхолостить тот дух, которым овеяна наша борьба.
Именно наши штурмовые отряды представляют собой несокрушимый оплот против реакции, мещанства и нарциссизма, ибо они воплощают в себе тотальную идею революции. Бойцы в коричневых рубашках с первых дней вступили на революционный путь. И они не сойдут с него до тех пор, пока не будет достигнута наша главная цель — превращение национал-социалистической Германии в национал-социалистическое государство. Стремиться нужно к этому. И именно в этом заключается великая задача, может быть даже главная задача национал-социалистической революции. Штурмовые отряды призваны стать руководителем, воспитателем и примером, который придаст германскому менталитету и образу жизни их наиболее полное воплощение.
В нашем понимании национал-социализм заключается не только в факте существования нового государства как такового, но представляет собой глубокую убежденность, духовное обновление и утверждение своего концептуального мировоззрения. Двумя основными столпами, базируясь на которых эволюционирует наша жизненная доктрина, являются примат коллективных интересов над личными и создание подлинного народного сообщества. Невозможно быть и стать национал-социалистом не признав, не прочувствовав и не опосредовав в своих действиях эти главные жизненные ценности национал-социализма.
Эгоизм, личная выгода — самые низменные человеческие чувства. Они оправданы, когда речь идет о проявлении консервативного инстинкта, который существует в допустимых рамках. Однако они быстро деградируют до уровня алчности и примитивной зависти, когда выходят из этих рамок. Именно такая зависть вооружила Каина против Авеля. Накануне мировой войны те же алчность и жадность натравили народы друг на друга, что стоило жизни почти 12 миллионам человек и привело к срыву поступательного развития германской промышленности. Этот порок эгоизма, витающий над человечеством с самого его рождения, должен быть изжит наконец из человеческих сердец. «Я», пишущееся с большой буквы, должно быть заменено на «Ты» или «Мы», если человечество и, прежде всего Германия, хотят жить.
Одновременно необходимо засыпать ров, который был вырыт ненавистью классовой борьбы и ложной верой в солидарность пролетарского интернационализма — с одной стороны, и кастовым духом, тщеславием происхождения, условий жизни, богатства и образования — с другой. Нужно, чтобы в полном соответствии с духом национал-социализма противостояние, порожденное этими различиями, растворилось в святой, грандиозной и всеобщей народной солидарности. Конечно, будет трудно сломать барьеры, возведенные материалистической ненавистью и индивидуализмом между единокровными соотечественниками. Однако именно в этом вопросе бойцам штурмовых отрядов надлежит быть примером, оказывать поддержку и указывать путь.
За прошедшие годы борьбы в рядах штурмовых отрядов оказались в результате тщательного отбора люди из различных слоев общества. Их единение коснулось не только внешней стороны — оно произошло в их умах и сердцах. И именно этот факт доказывает воспитательную ценность нашей организации для формирования немца нового типа. Эта воспитательная роль, составлявшая силу наших отрядов на протяжении долгих лет борьбы, будет теперь являться их главной задачей на период начинающейся германской реконструкции. Все то, чего не хватает порой нашим новым сторонникам в плане нахождения своего места в общности германского народа, было давно реализовано в наших коричневых батальонах. Национал-социализм никогда не завоевал бы сердца немецких рабочих и крестьян, если бы последние не увидели в беззаветной преданности и жертвенном духе товарищества, царящих в нашей коричневой армии, живое воплощение принципов, на которых основывается национал-социализм — общность наиболее активных немцев, отбросивших различия в состоянии и рангах и забывших о фамильных, родовых и иных привилегиях. Одним из средств — и не маловажных — этого воспитания является сам факт ношения простой коричневой рубашки СА.
Тот факт, что в течение последних лет коричневая рубашка доминировала на улицах наших городов, в большей степени способствовал тому, что национал-социалистическая революция смогла осуществиться бескровно. Коричневая армия убедительно продемонстрировала всем нашим политическим противникам бесполезность всякого сопротивления событиям, ход которых предопределен самим естественным развитием. Тем, что ни одна рука не поднялась против взятия власти национал-социализмом, что не было никакого смысла апеллировать к армии и полиции в целях защиты старого режима или для прокладывания дороги новому, что прежние власти были просто-напросто заменены Адольфом Гитлером на национал-социалистические силы, воспитанные на приказах и дисциплине и заранее подготовленные к возложенной на них ответственности — всем этим мы обязаны исключительно существованию штурмовых отрядов.
Торжество национал-социализма осуществилось без баррикад, мятежей и кровопролития. История не содержит примеров революций, которые были бы столь ненасильственными как та, которую Германия совершила под знаком свастики. Мир ни одного дня не сомневался в законности новой власти в Германии, когда Адольф Гитлер взял на себя руководство делами. Ни на минуту не было изоляции в наших отношениях с зарубежьем, ни на минуту не прекращалась общественная жизнь в Германии. Адольф Гитлер показал миру как совершаются безукоризненные революции. В заключение позвольте сделать некоторые выводы. Германская национал-социалистическая революция знаменует собой возникновение новой мировоззренческой концепции. Тот факт, что ее основной целью является создание общности всего народа, у которой наличествовало бы расовое сознание, демонстрирует, что новому германскому идеалистическому национализму чуждо стремление к завоеваниям, ибо он обращает всю свою энергию на решение внутренних проблем страны. Любое новое использование не-германского фактора не сможет впредь ослабить организующее германское ядро нашего народа и не принесет более тем, кто будет пытаться сделать это, никаких политических выход.
Штурмовые отряды являются фактором, поддерживающим бойцовскую волю нашей революции. Коричневая рубашка на протяжении долгих лет борьбы была почетной формой, облаченными в которую сражались и погибали наши бойцы. После нашей победы она осталась символом национал-социалистической солидарности, подлинно германской формы одежды. Такой она останется и в будущем.
В начале порядок и дисциплина были благом, организующим разрозненные и еще неопытные элементы революционного движения, позже они стали воспитательным средством, цементирующим всю народную общность, сплотить которую невозможно без того, чтобы
индивидуум сознательно подчинил себя коллективному началу. Сегодня те же порядок и дисциплина являются проявлением нового стиля, пример которого Германия подает самим своим существованием и который в конечном итоге призван спроецировать дух штурмовых отрядов на все сферы германской жизни.
Штурмовые отряды — это национал-социалистическая революция.