Текст:Юлиус Эвола:Евреи и математика

Евреи и математика

Gli Ebrei e la matematica

Автор:: Юлиус Эвола
Julius Evola

Julius Evola «Gli Ebrei e la matematica» // La Difesa della Razza. — Roma: 20 febbraio 1940.

Дата публикации:: 20 февраля 1940

Переводчик:: Виктория Владимировна Ванюшкина

Язык оригинала:: Итальянский язык

Язык перевода:: русский

Предмет:: Евреи и математика

Шаблон: п·о·и

Форма: о·с

Многих приводит в недоумение огромный процент евреев среди современных деятелей математических наук. Перед этим фактом антисемитская полемика казалось бы заходит в тупик. Ведь математика по праву пользуется славой в высшей степени объективной и абстрактной науки. Какой смысл в таком случае может иметь расовый вопрос? И каким образом здесь проявляется разрушительная деятельность еврейства? В том случае, если мы хотим оставаться справедливыми и беспристрастными доказать это представляется довольно сложным делом.

Естественно в обсуждаемую здесь проблему не входит вопрос о не профессиональной деятельности евреев математиков в таких областях как политика или культура. Всем известны антифашистские, яростно сионистские и антиассимиляционные взгляды математика Альберта Эйнштейна, однако надо признать, что они никак не связаны с его научными теориями, принесшими ему мировую известность. В связи с этим имеет смысл устранить недоразумение, связанное с термином «относительность». Недостаточно компетентные в этом вопросе люди считают возможным использовать само это понятие как повод к антисемитской полемике. Безусловно, теория Эйнштейна невольно оказала разрушительное влияние благодаря лишь своему названию: «теория относительности». В связи с чем профан решил, что сама наука утверждает относительность, отсутствие всякой надежной точки отсчета, хаос ценностей и оценок, в общем то современное состояние духа, которому в других областях столь способствовала разрушительная деятельность еврейства. Однако это не так. Эйнштейновская теория рассматривает относительность в мире физических явлений лишь для того, чтобы устранить её. С помощью так называемых «формул преобразований» она предлагает способ прийти к «инвариантам», то есть найти явления, абсолютно независимые от относительности точек отсчета. Это удается Эйнштейну поскольку он разрушает всякую ощутимую точку отсчета, создает абсолютно абстрактную математико-алгебраическую физику, в которой остаются лишь числа, уравнения, интегралы и дифференциалы, в общем сущности наиболее разреженных слоев ментальной стратосферы. В его физике более не остается ни одной точки опоры для осязаемых представлений, образов, чего-либо, что отражает мир, в котором мы живем.

Сверхматематизация физики. Это specificum Эйнштейна. Но это также specificum всего современного течения евреев математиков. Именно это послужит нам отправной точкой для рассуждений на указанную тему и понимания значения указанной склонности евреев к абстрактной математике.

В связи с этим необходимо как всегда вернуться к первоистокам. Чтобы разобраться в основных проблемах современности необходимо исходить из предположения, что современный мир это не только мир перевернутых ценностей, но также мир духовной путаницы, не оставляющий практически никаких возможностей для ищущего ценности и значения в чистом виде. Склонность евреев к математике проистекает из отдельных важнейших черт мировоззрения, свойственного евреям с древнейших времен. Его же в свою очередь невозможно понять должным образом, если в то же время мы не будем иметь представления об естественно ему противоположном, древнем арийском мировоззрении.

Последнее основывалось на двух фундаментальных принципах: идее космоса и идее солнечности. В древнем арийско-элленистическом понятии космоса (которому соответствует индо-арийское выражение rta выражается органическая концепция мира и жизни. Жизни как порядка, естественного и одновременно сверхъестественного закона. Естественно мы имеем в виду не «пантеизме», но интуитивное знание глубинных связей и сродства, которые способны придать каждой вещи и жизненной форме высшее значение символа и даже ритуала. Древний ариец не знал разрушительных противоречий. Поэтому его высшим идеалом был «олимпийский» идеал естественной сверхъестественности (простите нас за игру слов), высшее выражение синтеза и подобия двух миров. Из этого естественно вытекает вторая характерная черта — «солнечность». Ариец чувствовал себя соединенным с изначальной силой вещей: он жил одновременно две жизни или лучше сказать жизнь и сверхжизнь как в мире, так и сверхмире (uperkosmia) и это не становилось для него причиной противоречия и трагедии. Связь в нем не была прервана; дух был силой, а божественное не чем-то потусторонним, постигаемым путем ухода от действительности, но самим центром его сокровенной жизни. Поэтому для него характерно быть началом самому себе и по природе «излучающим» и «центральным», в чем и состоит (по аналогии с природой) «солнечность».

Если мы перейдем теперь к мировоззрению, свойственному древним семитам и в частности евреям то увидим, что оно напротив характеризовалось разрушением арийского синтеза мира и сверхмира, жизни и того, что выше чем жизнь. На первом плане стоит дуализм, иногда принимающий прямо животные черты и полностью разрушающий всякое внутреннее спокойствие, равновесие, ясность видения. Тело становится «плотью», источником «греха», несовместимой с «духом». Мир перестает быть порядком, космосом, лишается сакральности: реальность становится чистой материальностью, а духовность чем-то ирреальным, трансцедентным в отрицательном смысле. Человек становится «креатурой» и дух, отныне посторонний и чуждый ему проявляется как нечто пассивное, «лунное» по природе. Потому что луна, хотя и светит однако, источник света находится вне её. Таким образом, еврейская душа вечно колеблется между проклятием грубого материализма с его животной чувственностью и стремлением к «искуплению», к недостижимой «святости». Не только евреям, но и вообще древним семитским народам Средиземноморья присуще аналогичное состояние разрушительного дуализма. Доказательством этого служат Ассирия и Халдея;. они дают нам кончик нити, которая ведет нас к проблеме, которую, собственно говоря, мы и хотели бы здесь рассмотреть. В ассирийском цикле, отраженном в соответствующей мифологии, мы видим с одной стороны мужественные характеры и божества неистового, грубо чувственного и воинственного типа, а с другой стороны духовность, высшее воплощение которой находит свое выражение в женских образах, которые принадлежат к семейству царственных Женщин, великих Богинь природы и которым первые в конце концов подчиняются. Понапрасну искали бы мы арийский, олимпийский и небесный идеал солнечной и сверхъестественной мужественности. Соответственно высшим типом человека становится не царь, а жрец.

Эта деградация, следствие антиарийского дуализма отражается в характерном духе древней халдейской цивилизации и является причиной возникновения особого типа науки, непосредственно предшествовавшего современной еврейской науке. Речь идет о жреческой и в то же время лунно-математической науке. Это наука светил, которая в отличие например от египетской уделяет больше внимания планетам, чем неизменным звездам; луне больше чем солнцу. Для вавилонян ночь была священнее дня (тогда как именно от символа дневного света ведут свое происхождение все основные арийские божества, от Деуса до Зевса и Апполона) и Син, бог Луны господствовал над богом солнца Шамаш. Этой науке внутренне присуща тема фатализма, идея всемогущества чужого закона, скудная восприимчивость к истинной трансцендентности, в общем натуралистическая и антигероическая граница в духовной сфере. Кроме того, у ассирийцев и вавилонян летоисчисление было лунным, в отличие от солнечного у египтян. С самого начала евреи были настолько подвержены этому убогому мировоззрению, что даже не знали бессмертия: у них был лишь Шеол, своего рода Ад, царство теней, где все души без исключения, даже «Праотцы» из рода жреческих Царей были обречены угасать, не имея как Ад арийцев своей противоположности — местопребывания бессмертных, предназначенного для «героев».

Нет смысла говорить здесь о разрушительном влиянии подобных воззрений и их способности действовать подобно бродильному началу, вызывая разложение и распад в расах и ценностях арийского происхождения. Мы имеем в виду даже не вытекающие из них противоречия, проявляющиеся в моральной и религиозной сферах, но те принципы, которые действуют собственно в области познания. Науке, основанной на идее космоса, то есть живой связи между природой и сверхчувственным, жизнью и духом приходит на смену наука, исходящая из противопоставления грубой природе законов и связей абстрактного безжизненного типа поначалу лунно-астрономического, а затем лунно-математического характера, сначала лунно-пантеистических, а затем (вследствие секуляризации и антиклерикализации) рационально-универсальных гармоний. На аналогичных принципах построена «традиция» еврейской математики, тем самым свидетельствующая о гибельном распаде, прямом отрицании древнего арийского и солнечного идеала.

Наконец имеет большое значение, что уже пифагоризм, в котором сразу бросается в глаза значение, уделяемое математическому элементу с особым акцентом на женском начале был для древних не-элленистическим элементом, возвращением к духу азиатско-пеласгической цивилизации типичной для до-арийского Средиземноморья. Поэтому Рим, осознавая свой сокровеннейший формирующий принцип, приговорил пифагорейцев к изгнанию. Показательно и то, что в Италии пифагоризм получил широкое распространение среди народов с преобладающим пеласгическим элементом, саббелов и племен и городов Южной Италии. Другими словами, пифагоризм пытался возродить родственный ему по духу этнический до-романский субстрат, который Рим подчинил себе как представитель солнечной цивилизации.

Впрочем, вернемся непосредственно к еврейству. Мы видим, что начиная с древнейших времен оно развивает математическое и интелектуально-пантеистическое толкование мира. Ни в одной традиции других народов не развит так числовой элемент как в еврейской Каббале и вообще в эзотерических толкованиях Священного Писания, собранных в Зогаре. Как математика разлагает чувственный мир на символы, так и кабалистика разложила мир божественный и использует числа и буквы (которые также имели числовое значение) в качестве инструмент проникновения в заповедные сферы трансцедентальной метафизики. По сути это по сей день остается наиболее возвышенным аспектом еврейства, явно противоречащим талмудической традиции (кабалистика для раввинов ортодоксов то же инакомыслие). С точки зрения расы также можно сказать, что вышеупомянутое течение пантеистического интеллектуализма вербует своих сторонников прежде всего среди евреев сефардов, которые по сравнению с евреям ашкенази по мнению таких расистов как Чемберлен и Дрюмон представляют собой более благородную ветвь еврейского народа. Действительно, наиболее выдающимися представителями этого течения являются такие евреи сефарды как Avicebron, Мозе да Леоне, Спиноза, Леоне Ебрео, Маймонид, Якоби.

Труды Спинозы наиболее очевидным образом свидетельствуют о том, что древний лунно-пантеистический и фаталистический дух, проявившийся уже в средиземноморском семите практически не изменился на протяжении веков. В его работах рассуждение sub spaecie aeternitatis отождествляется с рассуждением more geometrico: та же форма mentis, присущая геометрическому и математическому доказательству применяется к теологии и философии и приводит к соответствующим выводам: если восприятие мира и Бога фаталистично, то все развивается в железной последовательности причин и следствий безлично и автоматически вытекающих одни из других, как неизбежно вытекают следствия из теорем, а свойства геометрических сущностей из их абстрактного определения. Это наиболее яркое в истории культуры выражение «лунного» и детерминистского духа, который в своей завершенности является полной противоположностью солнечному мировоззрению. Возвращаясь от древних проявлений еврейского духа к современным евреям деятелям «позитивистских» математических наук необходимо принять во внимание процесс антиклерикализации и секуляризации, характеризующий дальнейшее развитие западного общества. Естественно, несмотря на изменившуюся форму древний дух сохранился. Теория Эйнштейна как было сказано представляет крайний случай растворения физики в математике, чистой абстракции знания, которое во избежание сомнений укрывается в мире алгебраических сущностей, абсолютно безразличном к конкретным данным чувственного опыта. Кстати, отметим, что своим появлением Эйнштейновская теория во многом обязана реформе исчисления бесконечно малых, осуществленной другим евреем Леви-Чивитой, тогда как как ещё один еврей, Вейль, развил её в дальнейшем. По мере приближения к спекулятивной сфере эта связь становится все более очевидной. Мы видим, что еврейство разделяется на два течения, точно соответствующие двум элементам еврейского дуализма, следствия разрушения древнего арийского солнечного синтеза. Поэтому мы одновременно находим евреев как среди глав школ, превозносящих жизнь, иррациональное, становление, бессознательный и всемогущий инстинкт (от Бергсона и Шиммеля до Фрейда), так и среди тех, кто ратует за абстрактный рационализм и новый математический платонизм. С этой точки зрения, особое значение имеет так называемая школа Марбурга, наиболее выдающимися представителями которой являются два еврея — Герман Крен и Е.Кассиерер. Если кантовская философия пыталась свести условие всякого возможного опыта как внутреннего, так и внешнего к априорным абстрактным понятиям, то эта школа заменяет понятие числом, а априорные кантовские идеи — алгебраическими функцями. Орудием познания она считает чистую мысль, являющуюся абсолютным началом и никак не связанную с чувством и чувственными образами, которая извлекает из себя, из принципа бесконечности всю математическую и естественную науку, интерпретируя соответствующим образом все основные понятия и проблемы предшествующей философии. Таким образом, можно видеть с каким упорством mutatis mutandis на протяжении веков сохраняется устная «традиция».

Перейдем к оценкам. Очевидно, что если мы будем исходить с точки зрения современной культуры, точно соответствующей точке зрения хаоса это практически невозможно. Поэтому обратимся к вышеупомянутым первоначальным традициям и ценностям, из которых берут свой смысл такие понятия как «солнечный», «лунный» и т. п.. Однако, это довольно трудная задача для «критического» и «развитого» современного человека. Ему сложно понять, что «прогресс» поставил запад на край пропасти, где в ходе инволютивных процессов возникли концепции, родственные зародившимися в душе еврейской расы. Это также непосредственная причина того, почему еврейство смогло занять столь сильные позиции в современном обществе: оно нашло почву, потенциально подготовленную инволютивным процессом настолько, что ему легко удалось укорениться в ней и быстро довести до крайних пределов то, что уже колебалось и потеряло изначальную чистоту. Именно поэтому любой «современный» человек, пытаясь сохранить объективность часто оказывается в затруднительном положении перед отдельными аспектами антиеврейской полемики: в тех областях, где преобладает абстрактная, теоретическая сторона он боится, что обвиняя еврея, он в то же время заденет самого себя и не решается подвергнуть сомнению значение и ценность тех дисциплин, которые не являются просто еврейскими выдумками. Эта боязнь оправдана. Только речь здесь идет о фальшивом «самом себе». Потеря контакта с арийской традицией, арийским идеалом зания и действия, арийского понимания смысла жизни и значения человека делает его неспособным к радикализму и загоняет в лабиринт, в котором черезвычайно сложно найти ориентиры для принципиальной борьбы. Сказанное нами о еврейской математике, её происхождении и связанном с этим духовном распаде вероятно может послужить примером и стать поводом для полезных размышлений. В любой области еврея можно рассматривать как представителя экстремизма и декадентства. Следовательно, еврей указывает нам на опасность, с которой необходимо немедленно вступить в борьбу и одновременно то направление, в котором произошло начальное отклонение арийской души, которое требует исправления посредством внутреннего действия, «очищения», чтобы преодотвратить новые падения и создать иммунитет к вирусу.