Текст:Эрнесто Мила:Правое движение в Аргентине

Правое движение в Аргентине

Fuerzas Armadas Peronistas

Автор:

Эрнесто Мила

• Политические изменения в Латинской Америке. Научный журнал. 2013 / 14. Воронежский государственный университет. ISSN 2219-1976

Язык оригинала:

испанский язык

Предмет:

Перонизм

Вооружённые перонистские силы

В середине 60-х годов так называемая «городская герилья» появилась как форма политической борьбы в Бразилии, Уругвае и Аргентине, в то время как в Колумбии и Центральной Америке политические партизаны по-прежнему руководствовались концепцией «сельской герильи». Сегодня, наверное, всем уже известно, что главным образом идеями «городской партизанской войны» руководствовались в своей борьбе коммунисты. Однако мало кто знает, что саму её концепцию выработали и впервые применили на практике ультраправые. Итак, представляем вашему вниманию аргентинское «Националистическое Движение Такуара» (Movimiento Nacionalista Tacuara).

В первый раз я услышал о «Такуаре» в доме Анхеля Рикоте Сумалья. Этот Рикоте был типичным солдатом франкистского движения, единственным отличием которого от других серых персонажей, похожих на него, была склонность к контактам с «товарищами» из других стран и участие в создании CEDADE (Círculo Español de Amigos de Europa — «Испанский кружок друзей Европы»). Кроме того, меня всегда удивляла его жена, женщина с характером, несомненно имевшая намного более глубокое политическое сознание, нежели он сам.

Итальянец Стефано делле Кьяйе познакомил меня с Рикоте где то в районе 1970-ого года. Уже тогда Рикоте был крайне порочным человеком. Незадолго до нашего знакомства, в CEDADE произошёл «внутренний переворот» под руководством лидера молодёжной фракции Хорхе Мота, который стремился вытащить политическую группу из того болота, в которое она была загнана усилиями Анхеля Рикоты. Поистине, всё, до чего дотрагивался этот человек, превращалось в дерьмо. Тем не менее, он занимал довольно солидные позиции в европейском правом движении. Именно Рикоте был одним из первых испанцев, которые наладили контакт с Ле Пеном где то в середине 60-х годов. В то время Ле Пен был руководителем звукозаписывающей конторы SERP и жил основным образом за счёт выпуска пластинок с маршами Третьего Рейха. В конце 60-х годов Рикоте был участником практически всех собраний «Нового Европейского Порядка» — международной организации, которой Гастон Амаудрус руководил из Цюриха.

В ту эпоху дом Рикоты в Новом Посёлке, на месте которого сегодня проходит барселонская улица Диагональ, больше походил на некий «оперативный штаб». Помню, как однажды Рикоте мне поручил встретить в барселонском аэропорту капитана Лабруна — крайне мутного персонажа, связанного с итальянскими спецслужбами и принимавшего участие во многих актах государственного терроризма 60‒70 годов. Я проводил этого господина до гостиницы «Терминус», около которой нас встретил Рикоте и, конспиративным заговорщицким шёпотом (он вообще любил строить из себя опасного заговорщика) сообщил, чтобы я вёз капитана к нему домой — там его встретит Делле Кьяйе. Вместе они вырабатывали тогда планы государственного переворота в Италии. Я, слава богу, участия в их заговорах не принимал и потерял немного — только в 90-х годах выяснилось, что весь тогдашний диалог между Лабруна и Делле Кьяйе был записан на диктофон и впоследствии лёг на полку итальянским спецслужбам, которые собственно и инициировали тот цирковой «государственный переворот» с участием Джуньо Боргезе.

И вот однажды, когда я вновь был вынужден посетить дом Рикоте, я воспользовался случаем, чтобы пролистать несколько правых журналов, присланных ему из Южной Америки и Европы. Его коллекция альманахов, пластинок и брошюр была поистине сказочной и, наверное, лучшей на тот момент во всей Испании. Припоминаю, что тот день закончился приходом одного французского товарища, который в тот момент посещал Иберийский полуостров с дружественным визитом (кажется, он представлял тогда французский «Новый Порядок»). Помимо всего прочего, Жан Марот (так звали товарища) писал ещё и книгу о Хосе Антонио Примо де Ривера «Face au soleil» (Лицом к солнцу). Рикоте снабжал его материалом (кстати, эта книга и сегодня весьма популярна среди французских националистов).

Французу очень понравилось петь старые фалангистские песни, поэтому мы их громко пели хором. Почему-то ему был симпатичен и сам Анхель. Так вот. В какой то момент Марот перевёл наш разговор на тему того, известен ли Хосе Антонио в Аргентине, знают ли тамошние товарищи о его глубоких идеях. Рикоте, безусловно подкованный в этой теме, рассказал нам в ответ про отца Хулио Менвьеля, аргентинского автора исключительно многословного труда о защите католицизма и христианской цивилизации от коммунизма. У Рикоте имелись все книги Менвьеля … на немецком языке. Ни я, ни Марот немецкого не знали, но Анхель успокоил нас, сказав, что где-то ещё у него есть материалы на испанском. Вот тогда то он и извлёк брошюру националистического движения «Такуара», в которой был напечатан какой то короткий опус этого католического антикоммуниста. Так я узнал о существовании организации «Такуара».

В те же годы племянник Модеста Куихарта Игнаси Кастельс связался с нашей политической группой. Он был из тех немногих испанцев, которые получали с Кубы публикации и директивы OSPAAAL (Organización de Solidaridad con los Pueblos de Asia, Africa y América Latina — «Организация Солидарности со странами Африки, Азии и Латинской Америки») — пропагандистской структуры, занимавшейся международным распространением революционного кастризма. Кроме того, он поддерживал корреспонденцию с народами всего мира и однажды, в 1972 году, его аргентинские товарищи прислали несколько журналов, издававшихся «Такуарой». Восхищённые этим материалом, мы — двадцатилетние дурачины, — сумели извлечь какие то идеи, фотографии, которые потом стали использовать в своей пропаганде. Журнал «Такуары» был издан гораздо раньше (вероятнее всего — в 64 или 65 году), но он нас поразил своей зрелой политической позицией и прекрасным оформлением.

С помощью этого материала и брошюры, предоставленной мне Рикоте, я сумел составить своё первое представление о «Националистическом Движении Такуара». Чуть позже Рикоте, к которому я обратился за дополнительной информацией о «Такуаре», свёл меня с аргентинским политическим иммигрантом, имевшим псевдоним «Альберто Сантос». Этот Сантос принимал какое-то участие в убийстве генерала Арамбуру, после чего убежал в Испанию. Он был старым боевиком «Такуары», перешедшим затем в движение «Montoneros», и сумел поведать мне кое-чего из истории своей организации. Впоследствии, мы встречались ещё неоднократно, так как «Сантос» в середине 70-х начал сотрудничать с журналом «Новой Силы» и активно вертелся в правых кругах Мадрида. Его рассказы очень пригодились мне в ходе работы над данным эссе. «Первая Такуара»

Что это вообще за термин такой — «такуара»? На самом деле, «такуара» — это густой тростник, достигающий порою 10 метров в высоту. Именно из этого растения делали своё традиционное оружие, — копья (которые так же часто назывались «такуара») — «аргентинские ковбои» гаучо в начале и середине XIX века. В принципе, не удивительно, что одна из групп прогрессивных правых активистов конца 50-х годов взяла себе такое, чисто народническое имя, тесно связанное с самой историей Аргентины и одним из наиболее романтических её периодов (ибо, воинственные бродяги гаучо, не признававшие никаких законов, стали, своего рода аналогом американских пионеров, про которых сочинялись сказки, легенды, песни). Но в мировую политическую историю название «Такуара» вошло как имя политической группы, первой применившей на практике концепции городской партизанской войны.

Самое старое упоминание об истоках движения «Такуара», которое мы имеем в своём распоряжении, относится к концу ноября 1955 года. Именно в этот момент в Буэнос-Айресе образовывается «Grupo Tacuara de la Juventud Nacionalista» (Группа Националистической Молодёжи Такуара). Название не оригинальное — оно взято «по наследству» от студенческой националистической группы, действовавшей в столице Аргентины ещё в 30-х годах и выпускавшей информационный бюллетень с тем же названием. GTJN занимает помещение «Союза Студентов Националистов» на улице Матеу 185, что расположена в квартале Онсе. Вскоре «Гражданский Национальный Союз» (UCN) — маленькая партия, дышавшая на ладан, — предоставляет группе три комнаты в своём старом доме на улице Тукуман. Казалось бы, ерундовая вещь, но именно с этого момента GTJN начинает свою политическую поступь, которая обозначится вихрем насилия в последующие 10 лет.

Падре Альберто Эскурра Урибуру

Руководит группой 18-летний товарищ Альберто Эскурра Урибуру, седьмой сын преподавателя истории, далёкий потомок Хуана Мануеля де Росас (диктатора Аргентинской конфедерации и основоположника местного национализма) и генерала Хосе Феликса Урибуру. Хорошо знавшие его люди, определяли Альберто как «строго, умного, прилежного и хитрого» молодого человека. Его вид был впечатляющ: высокий, с густыми бровями и круглыми очками в роговой оправе, он всегда говорил уверенно и властно. Лидер от природы. Сначала он был семинаристом, но очень скоро был вынужден покинуть духовное училище и пойти работать в гараж, чтобы прокормить свою многочисленную семью. В 1950 году, едва отпраздновав своё тринадцатилетние, он вступает в «Союз Студентов Националистов». Его отец, Альберто Эскурра Медрано, уже прославился на поприще национализма в 30-е и 40-е годы и был достаточно известным деятелем аргентинского движения, которое сам Медрано определял, как «антилиберальное, католическое и испанское».

Позднее, Альберто Эскурра Урибуру, покинув в 1964 году «Такуару», вернётся в церковное училище, которое успешно окончит и будет рукоположен в священники самим отцом Менвьелем, своим духовным вдохновителем. В 70-е годы он будет связан с «эскадронами смерти» и каким-то неудавшимся заговором солдатов-националистов, а уже в 80-х Урибуру будет возглавлять «Конгрегацию Божественного Слова»: традиционалистское крыло аргентинского католицизма.

Эскурра считал своей правой рукой Хосе Бакстера, более известного под прозвищем «Джо» Бакстер или же «Толстяк» Бакстер. Он попал в «Такуару» в 1957 году и сразу же стал неоспоримым лидером пропаганды движения. Это был неутомимый парень, всегда шедший вперёд и легко относившийся к поражениям, из которых он любил делать всевозможные выводы. В отличие от большинства «tacuaras», Бакстер был откровенно неиберийского происхождения — его предки прибыли в Аргентину из Ирландии. Возможно, именно поэтому он никогда не нравился отцу Хулио Менвьелю, который считал, что только пять поколений испанских предков гарантируют наличие в сердце подлинного аргентинского национализма.

Бакстер родился в 1940 году в достаточно бедной семье и зарабатывал на жизнь работой на телефонной станции, за счёт чего и оплачивал своё обучение на юридическом факультете.

Политический путь Бакстера удивителен: написание в молодости поэмы, посвящённой Хосе Антонио Примо де Ривере и затем переход к самым мятежным идеям троцкизма, что предрешило его судьбу: он погиб, как и многие другие политические солдаты «Такуары». Но, не будем забегать вперёд. «Союз Студентов Националистов» был основан 5 июня 1935 года Хуаном Энрике Рамоном Керальто, сыном испанского футболиста. Формация представляла собой студенческое крыло «Гражданского Легиона», сформированного в 1931 году по инициативе генерала Хосе Феликса Урибуру.

«Союз» издавал газету «Tacuara», логотип которой позже станет «официальным» символом движения «Такуара» — два копья, перекрещенных в форме буквы Т.

Керальто, стремившийся превратить свою организацию в политическую партию с серьёзной платформой, в 1937 году создаёт на базе «Союза» «Альянс Националистической Молодёжи», с которым он первого мая следующего года выходит на улицы, чтобы соперничать с левыми партиями. В ту эпоху он обладает одиннадцатью тысячами членов (8 тысяч мужчин и 3 тысячи девушек), проживавшими, основным образом, в Буэнос-Айресе. Политическая платформа и «Альянса» и «Союза» представляла собой стремление к созданию «Корпоративного Государства» и желание тотальной гегемонии католицизма на государственном уровне. Антисемитский компонент этих организаций так же общеизвестен.

В экономическом плане, Керальто предлагал провести чёткую линию между частной собственностью и стратегически важной для страны промышленностью: крупные капиталы должны быть переведены под федеральный контроль, промышленность и нефтедобыча должны быть национализированы. Кроме того, пытаясь перебороть левых, лидер «Альянса» предложил свой оригинальный проект земельной реформы, суть которой заключалась в том, «чтобы те, кто обладает землёй, могли работать на ней, а те, кто работает на земле, могли обладать ею». В принципе, эта платформа будет основой той идеологии, которую примет для себя движение «Такуара».

В отличие от других националистических организаций, твёрдо идущих к формату политических сект, «Альянс Националистической Молодёжи» был открыт для сотрудничества с любыми антикоммунистическими и католическими силами. В мае 1943 года, растворив в себе несколько менее крупных групп, «Альянс» трансформируется в «Альянс Националистического Освобождения» (Alianza Libertadora Nacionalista) и открывает свой знаменитый штаб на улице Корьентес на углу с проспектом Генерал Сан-Мартин. ALN выбирают своей эмблемой кондора с раскинутыми крыльями, парящего над перекрещенными писчим пером и молотком.

Говорят, что «Такуара» — это политические наследники ALN: это во многом верно, хотя, ввиду молодости, «tacuaras» вряд ли могли принимать участие в какой бы то ни было деятельности «Альянса».

Хотя, действительно, в первом поколении активистов «Такуары» было множество членов «Союза Студентов Националистов» — истинного наследника «Альянса Националистического Освобождения», который в результате несогласия с профашистской ориентацией Керальто, откололся от родного движения. И не только среди рядовых боевиков хватало выходцев из «Союза»: помимо лидера Эскурры, были и другие значимые персоны движения, вышедшие из студенческого националистического движения, например Оскар Денови. Именно экс-активисты «Союза Студентов Националистов» привнесли в «Такуару» такой оригинальный символ, как браслеты с Мальтийским крестом, ранее использовавшиеся активистами ALN.

Однако, общий стиль «Такуары» всё-таки весьма отличается как от «Союза», так и от «Альянса». В первую очередь, это отличие чувствовалось в возрастном составе движения: здесь практически невозможно было встретить человека, старше 24 лет — большинству рядовых боевиков «Такуары» было по 19‒21. Кроме того, опять же, в отличие от ALN, «Такуара» не ориентировались на фашистские идеалы 30-х годов; скорее, главной путеводной звездой для движения, указанной самим Менвьелем, являлась ранняя Испанская Фаланга, пронизанная крайними формами католицизма (если не сказать — клерикального фашизма). Поэтому жизнь солдата «Такуары» была чётко подчинена принципам христианского аскетизма: суровость в индивидуальном поведении, взаимопомощь, честность, отказ от роскоши и излишней «удобности» жизни…

Левый уругвайский писатель Эдуардо Галеано очень верно охарактеризовал самобытный стиль «Такуары»: «Они сторонники мифа силы, их привлекают сражения, но не игрушечные битвы, а реальные бои с настоящими смертями, ранениями и оружием, им симпатична магия клятв, данных на могилах своих павших товарищей, треск выстрелов, культ смертельной опасности и странной жизни, вдали от родного очага и своих семей. Единственное, что они ненавидят всем сердцем — мелкобуржуазное существование, от которого они хотят освободиться через огонь битвы, стать „группой солдат, спасающих цивилизацию“, как говорил Освальд Шпенглер»

Очень верная заметка со стороны идеологического врага; без презрения, без ненависти и без демагогии, столь любимой марксистами. Со своей стороны, Серхио Сьерман — один из бывших «tacuaras», — так описал боевиков движения конца пятидесятых-начала шестидесятых: «Молодёжь „Такуары“, как и многие другие молодые ребята, дерётся потому что хочет изменить мир, согласно своим взглядам и идеологии. Они не доверяют и всей душой ненавидят лживую либеральную демократию, которая погрузила в хаос их родину. И они уверены (как и многие другие, идущие за ними), что только смерть может стать мерилом их добродетели: „Родина или Смерть!“, говорят последователи Фиделя и Че; „Перон или Смерть, да здравствует родина!“ — скажут молодые ребята из „Перонистской молодёжи“ (Juventud Peronista) в начале 70-х; „Или умрём или победим во имя Аргентины!“ — воскликнут боевики „Революционной Народной Армии“ (Ejercito Revolucionario del Pueblo) в тот же период; „Мы вернулись, чтобы победить или умереть!“ — говорили „tacuaras“, эти новые рыцари Мальтийского креста, ещё в середине 50-х годов».

Несмотря на то, что духовный наставник движения, отец Хулио Менвьель, не принимал столь радикальных лозунгов, факт остаётся фактом — «tacuaras» стали предшественниками большинства «новых революционеров» (как правых, так и левых) по всему миру. Они хотели «действия», «приключения», «противостояния со всеми», «риска» — это было основой их концепции, это была черта всей аргентинской молодёжи до самых 70-х годов. Гораздо больше, чем политические концепции, — всестороннее политическое обучение подразумевалось руководством в обязательном порядке, — движение вёл вперёд тот огонь борьбы, горевший в сердцах каждого из солдат «Такуары». Желание принести пользу своему народу, — это то пламя, сжигавшее молодых людей изнутри, заставлявшее погубить свои жизни многих.

Если касаться социального происхождения активистов «Такуары», то большинство из них принадлежали к среднему классу, получившему образование в католических колледжах Буэнос-Айреса, куда богатые родители отдавали своих чад в надежде сформировать из них культурных и гуманных личностей. Некоторые (но очень немногие) являлись выходцами из неполных или пролетарских семей и, приходя в движение, усиленно искали ответы на свои вопросы по поводу несправедливости мира.

По мере того, как к организации присоединялись рабочие круги Аргентины, испытывавшие недостаток в элитарном и консервативном порядке, «Такуара» начала менять свою ориентацию. Изначально будучи антиперонистским, движение перешло к полной поддержке хустисиализма, дабы претворить в жизнь старый лозунг испанских фалангистов «Ни правые, ни левые!». Никто не сомневается в том, что «Такуара» стояла ближе к правому флангу, однако, с течением времени, в движении стали проявляться и ультралевые тенденции. К концу 50-х годов эти левые тенденции привели к фатальному изменению социального состава движения, что, в свою очередь, привело к идеологическим трениям и расколам внутри группы.

Некоторые молодые «tacuaras» вообще были лишены чёткой политической платформы и занимались откровенным хулиганством. На первых этапах деятельности организации это особенно выражалось в росписи стен: время от времени на заборах и стенах Буэнос-Айреса появлялись фразы, типа «Патриот, убей еврея!». Однако, такие провокации жёстко и быстро пресекались. Но не всегда подобное «хулиганство» было делом рук националистов: мне даже доподлинно известно, из общения со старыми активистами «Такуары», что большинство подобных надписей наносили сами евреи, фотографируя затем своё творчество и отсылая эти фотографии в центральные газеты, дабы вызвать репрессии в отношении правых кругов. Один из экс-боевиков группы, тот самый «Альберто Сантос», объяснял нам, что граффити-кампанию фашистских свастик, которые в 1962 году появлялись по всей стране и несколько бесцельных нападений на синагоги организовали сами агенты Моссада, дабы поддержать миф о «поднимающем голову нацизме», о страшных неонацистах и о вечных страдальцах-иудеях. Эту же историю мне довелось слышать и от других бывших лидеров правых организаций по всему миру (так как антиеврейская кампания реально происходила от США до Австралии). Не знаю, доверять или нет подобным версиям, но единственное, что остаётся верным — в 1962 году в течение нескольких дней по всему миру стали появляться рисунки свастик и одиозные призывы «убивать евреев»: сомневаюсь, что какое-либо неонацистское движение того времени сумело бы организовать такую чётко скоординированную международную акцию.

Возвращаясь к «Такуаре», могу сказать, что главным образом движение будет известно по своему концептуальному слогану, частенько появлявшемуся на стенах: «Родина для всех, или Родина ни для кого!» Тем самым подчёркивалась примирительная роль перонизма, который желает строить единую страну усилиями как правого, так и левого лагеря.

Первыми «tacuaras» были католические националисты, которые, вдохновлённые идеями отца Менвьеля, выдвигали концепцию «Национального Возрождения», считая центральной фигурой своей идеологии личность Хуана Мануеля де Росас. Некоторые были отпрысками ультракатоликов и радикальных националистов, бывших членов ALN, воспитавших своих детей в традициях махрового антисемитизма. Не все они учились в католических колледжах: так же присутствовал большой контингент студентов военных училищ. Но главным моментом в то время действительно являлась религия — когда возникла государственная дискуссия по поводу обсуждения важности религиозного или светского образования, весь актив «Такуары» мобилизовался в поддержку первой концепции и активно участвовал в уличных столкновениях со сторонниками антиклерикального перонизма. Уже тогда националисты из «Такуары» показали склонность к невероятному насилию, использованному для отстаивания своих политических позиций.

Изначально главным символом организации, как уже и было написано, являлись два перекрещенных копья в форме буквы Т. Вернее даже не копья, а, если говорить точнее, два стебля тростника такуары, с привязанными к их концам ножами (по крайней мере, именно так выглядело оригинальное оружие гаучо, которые позднее, перевооружившись ружьями, превратили копьё в символ своей верховной власти — только военный предводитель имел право носить копьё). Чуть позднее (это относится к так называемой «второй Такуаре») к перекрещенным копьям добавилась и наковальня, как символ рабочего человека.

Знамя «Националистического Движения Такуара» представляло собой горизонтальный триколор: чёрный-красный-чёрный. Чёрный цвет символизировал «национальную революцию», в то время как центральный красный — «революцию социальную». Как нетрудно заметить, флаг движения является стилизованным знаменем Испанской Фаланги Хунт Национального Наступления. Боевики «Такуары» второго поколения объясняли значение цветов уже более тривиально и в соответствии со сложившейся ситуацией: чёрный и красный — цвета пороха и крови.

В центре флага располагался бело-голубой Мальтийский крест, относящий нас к рыцарям Иерусалимского ордена Госпитальеров. Идея подобного символа родилась в голове духовного наставника движения отца Менвьеля, который так же «подарил» организации девиз «Мы вернулись чтобы победить или умереть!» (Volveremos vencedores o muertos!).

Очевидно, что ультракатолик Хулио Менвьель был пленён средневековой романтикой и идеи «Новой Реконкисты» и нового Крестового Похода против коммунизма и либерализма занимали в его жизненной позиции важное место.

В провинциальных колледжах сторонники «Такуары» использовали как отличительные знаки узкие бело-голубые повязки: это был символ «понимания между товарищами», хотя, как нетрудно заметить, данная палитра вполне повторяет цвета аргентинского национального флага. Кроме того, в символике движения использовалась восьмиконечная звезда федерации, которая впоследствии, с добавлением буквы «U» в центр, стала символом перонистских герильерос «Uturuncos». Ну и наконец, на первых этапах своей деятельности, «Такуара» активно использовала образ распятия. Его изображение стало даже официальным символом журнала «Ofensiva» (Наступление), издававшегося движением.

Вопреки стараниям руководителей, «Такуара» не была однородной партией в унитарном и идеологическом смысле этого слова. В каждом квартале Буэнос-Айреса группы боевиков имели собственную политическую ориентацию и собственные взгляды на будущее, хотя везде, безусловно, доминировал антикоммунизм и воинственный национализм. Изначальный антиперонизм, как уже было сказано, потихоньку отступал и к концу 50-х был выдавлен окончательно. Старания лидера Эскурры, часто посещавшего квартальные отделения и пытавшегося вразумить своих сторонников, подчас были напрасными: товарищи в упор не понимали, почему нужно избегать идеологических расхождений. Эскуррой в ответ приводился пример ранней Испанской Фаланги, внутри которой уживались и клерикальные националисты (под лидерством Онесимо Редонды) и прогрессивные национал-синдикалисты (под лидерством Рамиро Ледесмы Рамоса) и реакционные сторонники национальной диктатуры (выразителем чьих интересов был сам Хосе Антонио Примо де Ривера).

Кстати говоря, преклонение перед Фалангой действительно было тотальным. Сам Эскурра поддерживал связи с Испанией и несколько раз бывал в летних лагерях, организованных «Отделом внешних сношений» неофалангистского «Молодёжного Фронта», куда собирались товарищи со всей Латинской Америки. Здесь же аргентинцами были получены издания «Законченных работ» Примо де Риверы и многие другие компиляции сочинений фалангистских мыслителей, которые в 50-е и 60-е активно распространялись в Аргентине Агустином дель Рио Сиснеросом и его «Женской Секцией Такуары».

В тот период фразы «на кулаках и пистолетах» и «Мы знаем лишь одну диалектику — диалектику револьверов», произнесённых лидером Фаланги на первой встречи организации, поистине стали жизненными девизами многих молодых людей… Они не были забыты даже тогда, когда организация заметно сползла влево.

Со временем, эти идеологические разногласия, царившие в движении, стали всё более очевидными и после кубинского прецедента Сьерра Маэстры (когда часть бывших партизан Кастро, не согласных с его политическим курсом, вновь ушла в горы для ведения войны против своего бывшего патрона), они перестали рассматриваться только как политические разногласия, превратившись в стратегическую опасность для организации. В 1959 году Кастро берёт власть на Кубе. Внутри «Такуары» «Джо» Бакстер — давний сторонник «пролетарского фашизма», — очарован успехами кубинской революции. Эскурра напротив, большой роли кубинским событиям не уделял. Хотя, ещё в то время, Фидель выставлял напоказ свой католицизм и называл себя «народным демократом», что очень импонировало аргентинским правым, сравнивающим положение на Кубе с положением на их родине. В 1961 году Кастро объявляет себя «социалистом». Раскол внутри «Такуары» приобрёл ещё более острые формы. «Толстяк» Бакстер стремительно направляется к крайним формам революционного перонизма, в то время как Менвьель и Эскурра избирают для себя антикастровские позиции, всё более удаляясь от хустисиализма. Столкновение концепций ведёт к неминуемому крушению «Такуары»…

«Такуара» начала свой путь в Буэнос-Айресе, и к концу 50-х годов оно прочно укрепилось здесь. Но в последние месяцы пятого десятилетия двадцатого века, прогресс организации резко усилился: были созданы боевые группы во всех крупных городах Аргентины. Особо мощными (после Буэнос-Айреса) были структуры в Росарио, Санта-Фе и Тандиле. Прошлый медленный рост организации объясняется прежде всего зацикленностью на католицизме, но в сентябре 1958 года, когда вновь вспыхнули споры вокруг необходимости католического образования в школах, движение отбрасывает свои прошлые доктрины, встав на антирелигиозные позиции. Тут же в рядах организации начался приток активистов. Произошла смена социального контингента, которого так опасался в прошлые годы Эскурр: в «Такуару» пришли дети мелкой буржуазии и пролетарских народных классов, чьи родители были плотно связаны с перонизмом. В тот период фразы «на кулаках и пистолетах» и «Мы знаем лишь одну диалектику — диалектику револьверов», произнесённых лидером Фаланги на первой встречи организации, поистине стали жизненными девизами многих молодых людей… Они не были забыты даже тогда, когда организация заметно сползла влево.

Именно тогда происходит разворот влево — «Такуара» перестаёт быть чисто антиперонистской группой; начинается деление на «националистическое крыло» (MN Tacuara) и «национал-революционное крыло» (MNR Tacuara). Тем не менее, общие концепции обоих флангов оставались неизменными — национализм, антикоммунизм, антисемитизм. Кроме того, уже в то время начали укрепляться антиамериканские позиции, что в последующем привело MNR Tacuara к поддержке различных латиноамериканских партизан, ведущих антиамериканскую герилью в духе кастризма.

С момента своего основания, движение имело возможность распоряжаться довольно приличным оружейным арсеналом. Легенда гласит, что всё это вооружение было получено от полицейских ультракатолической ориентации и бывших нацистов, укрывшихся в Аргентине. Зачем? Очень просто — как и повсюду в мире, с началом Холодной войны, либерал-демократические режимы в своей борьбе против угрозы красной революции делали ставку на поддержку националистических движений, которые в некоторых странах (например, в Сальвадоре или Колумбии) получали полную поддержку правительства, как техническую, так и материальную. В любом случае, нам доподлинно неизвестно, каким образом «Такуара» получило свой огромный арсенал, однако есть ещё одно мнение: оружие накапливалось ещё с 30-х годов многими националистическими организациями, опасавшимися коммунистической революции и тратившими огромные средства для технического обеспечения возможного сопротивления коммунистам. «Такуара» первой в мире применила тактику сбора «революционного налога». Так по крайней мере говорят ветераны движения. Первой попыткой подобного рода стало рэкетирование еврейских коммерсантов в столичном квартале Онсе ещё в середине 50-х годов. Тогда добытые деньги полностью пошли на обеспечение материальных ресурсов организации, ведущей уличную войну с антирелигиозными и перонистскими активистами, выступавшими против религиозного образования.

Когда Фидель Кастро вошёл в Гавану, «Такуара» распространила заявление о поддержке Кубы, «где революционная группа, возглавляемая Фиделем Кастро, свергнула в январе 1959 года американского тирана Фульхенсио Батисту». Тем не менее, заявление заканчивалось слоганом, напоминавшем товарищам, об истинных позициях движения: «Против коммунизма! Против капитализма!». Официально сообщение было полностью написано Бакстером. Боевики, близкие к отцу Менвьелю, пришли в негодование: «Бакстер — внедрившийся к нам марксист!». Кроме того, католическому крылу националистического движения не давали покоя распространения прогрессивных теорий, качественно приближавших «Такуару» к революционному перонизму. Первый раскол был оформлен в 1960 году путём выхода из состава движения группы лиц, образовавших «Гвардию Националистической Реставрации» (GRN), которую до самого 1962 года поддерживал и Менвьель.

В учредительном документе, распространённом GRN, движение «Такуара» было обвинено в том, что оно впитало в себя «кастризм, троцкизм и атеизм» и собрало в своих рядах «персонажей, которые ещё недавно были коммунистами, ещё недавно бахвалились своим богоборчеством и поддерживали доктрины, открыто выступающие против Святой Церкви, за расформирование национальной армии и замене её вооружённой милицией». Вскоре масла в огонь подлил и сам Бакстер, который в одном из телевизионных интервью охарактеризовал активистов GRN, как «консервативных реакционеров, которые отстаивают доктрины, умершие ещё в 30-х годах». В том же самом интервью «Джо» дал понять общественности, какие конкретные цели преследует его движение: «Наши солдаты сражаются с демократическо-либерально буржуазным режимом, они поднимают борьбу во всех областях, они защищают ценность католической веры и выступают против коммунизма и против капитализма». Да, в ту эпоху Бакстер ещё продолжал идентифицировать себя с первоначальными идеалами «Такуара».

Окончательно движения рассорились в 1961 году, когда антикастровские иммигранты при прямой поддержке США устроили мини-вторжение на Кубу (т. н. «война в Заливе Свиней»).

«Такуара» осуждает атаку, но осторожно — не принимая в открытую позиций кастризма (хотя аграрная реформа, осуществлённая Фиделем, крайне импонировала боевикам движения). В ответ на это отец Менвьель пишет в журнале «Presencia» что «Такуара» окончательно «приобрела левый менталитет, что хорошо видно по их подозрительным лозунгам и доктринам».

В том же 61 году «Такуара» переживает новый раскол: сын выдающегося профсоюзного перониста Дардо Кабо покидает организацию и основывает своё собственное «Движение Новая Аргентина» (Movimiento Nueva Argentina), близкое к синдикалистскому движению левого перониста Вандора. Эскурра (который по-прежнему де-юре продолжает руководить организацией) не в силах остановить распад движения — возглавляя группу сторонников MN Tacuara, с 1962 года он всё более сближается с GRN, пытаясь вернуться к истокам «Такуара»: аристократическо-националистической католической доктрине первых времён.

Третий раскол в 1964 году добивает «историческую» организацию: «Джо» Бакстер и Хосе Луис Нель, которые эволюционируют в «революционных социал-националистов», совместно со своими сторонниками учреждают «Национал-революционное Движение Такуара». На самом деле, они уже более года используют данное название для своей деятельности — в 64 году произошло, как бы сказать, «юридическое» оформление новой группы. Но это уже не та «Такуара». Новое движение на некоторое время станет третьей платформой, на которой будут стоять как ультралевые революционеры, так и ультраправые боевики. Однако это уже другая история.

К моменту окончательного крушения «исторического» движения, «Такуара» уже целый год находилась в подполье. В 1963 году, рассмотрев огромное количество эпизодов вооружённого насилия, инициаторами которых были боевики «Такуары», правительство полностью запрещает любую деятельность как самого движения, так и «отколовшихся» от неё групп, вроде GRN. Разочарованный в политической борьбе Эскурра, вновь пойдёт учиться в семинарию. История «первой Такуары» кончилась.

Раскол «Такуары»

К началу 1961 года в «Националистическом движении Такуара» уже возникли проперонистские фракции, ещё де-юре остававшиеся в составе организации, но фактически уже мало подчинявшиеся центральному руководству во главе с Эскуррой.

Активизм товарищей, отлично организованный и способный поднять политическое насилие на новую высоту, не мог остаться незамеченным: в этот период находившийся в изгнании Хуан Перон предлагает Альберто Эскурре присоединиться со своим движением к коалиции «Перонистской Молодёжи», объединявшей в себе различные группы сторонников хустисиализма по всей стране. Лидер «Такуары» любезно отвергает данное предложение, стремясь сохранить движение в рамках изначальной политической концепции. Хотя, к тому моменту, балансирование между «реакционным» ультракатолическим национализмом и «прогрессивным» национализмом перонистским становится просто опасным: со всех краёв организации несутся требования окончательно прояснить теоретическую позицию движения. Самые нетерпеливые, во главе с Дардо Кабо и Эдмундо Калабро, покидают «Такуару», образовав откровенно перонистскую группу «Движения Новая Аргентина», близкую к правым рабочим синдикатам.

«Движения Новая Аргентина» была основана 9 июня 1961 года семерыми боевиками, собравшимися в кафе «Мэтью» в квартале Онсе. Ровно через год, обладая уже двумя сотнями активистов, движение открыло свой штаб на улице Френч, который будет функционировать вплоть до 1966 года, когда военная хунта генерала Онганиа, возмущённая выходкой группы на Мальвинских островах («Операция Кондор»), окончательно разгромит политическое движение. Позднее, остатки «Movimiento Nueva Argentina» присоединяться к «Juventud Peronista» и на протяжении 70-х годов будут вести вооружённую борьбу под именем «Революционная Команда Перонистской Молодёжи». В период правления хунты Хорхе Виделы и эта группа будет уничтожена.

Внутренняя структура «Такуары» формировалась в политическом смысле за счёт «фортиков», а в боевом — на основе «районных боевых команд», объединявших активистов в зависимости от места проживания. Более организованные, более дисциплинированные и более вооружённые «районные команды» получали статус «отделений милиции» (милиция — народное ополчение). Каждое такое отделение имело собственное имя.

Изначально, эти имена относили нас к истории фашистских движений — таким образом, имелись боевые группы имени Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини, Корнелиу Кодряну, Иона Моцы, Хосе Антонио Примо де Риверы и т. д. Однако с началом шестидесятых годов, когда к «Такуаре» массово начинают присоединяться сторонники перонизма, самоназвания групп плавно изменяются в более прогрессивную сторону: в сторону хустисиализма (Команда 17 Октября, Команда Верность, Команда имени Эвиты Перон, Команда Третья позиция) и профсоюзной рабочей борьбы (Команда 1 мая, Команда Пролетарская Справедливость и т. д.).

Со временем, всё чаще в районных штабах «Такуары» появляются портреты Хуана Перона. Всё чаще активисты националистического движения проводят свои собрания и встречи в помещениях рабочих синдикатов или же просто на фабриках. Хорхе Каффатти, один из главарей столичного отделения «Такуары», перенёсший свой районный штаб в представительство синдиката работников табачной промышленности, говорил: «Мы не случайно здесь собираемся. Рабочие синдикаты — это храм будущей национальной революции».

В начале 60-х «Такуара» больше и больше отходит от своих первоначальных принципов. В первую очередь, были откинуты принципы, не поощрявшие принятие в организацию лиц, неиберийского происхождения: всё чаще в списках членов «Такуары» появляются ирландские, немецкие, сирийско-ливанские, славянские фамилии. Торжественные католические мессы, некогда являвшиеся неотъемлемой частью собраний движения, так же уходят в прошлое — антиклерикально настроенные перонисты, отказываются принимать участие в мистических христианских обрядах, свойственных «ранней Такуаре».

Чёткое разделение на «националистическое» и «национал-революционное» крыло прослеживается с каждым месяцем всё явственнее. К 1962 году фактически это уже были две совершенно разные организации, хотя и действующие под единым флагом. Националистической «Такуарой» командовал исторический лидер Альберто Эскурра, а вот «национал-революционной» фракцией, переродившейся позднее в «Национал-Революционное Движение Такуара», руководил некогда его ближайший подвижник, Хосе «Джо» Бакстер.

«Джо» Бакстер — душа «мятежной Такуары»

«Джо» Бакстер 

11 июля 1973 года «Боинг 707» авиакомпании «Varig Airlines», направлявшийся в Рио-де-Жанейро, сгорел на взлётно-посадочной полосе парижского аэропорта «Орли». Из 134 пассажиров погибли 123. Одним из погибших являлся 33-летний аргентинец, снабжённый фальшивым паспортом, который находился в международном розыске последние девять лет. Лишь через несколько дней личность этого аргентинца была идентифицирована. Им оказался Хосе Бакстер, имевший прозвища «Джо», «Толстяк», «Сальвадор» и «Рафаэль». Тело его было переправлено на родину и захоронено на британском кладбище Буэнос-Айреса.

Потомок ирландских эмигрантов, он был рыжим и полным, с покрытым веснушками лицом. Во Вьетнаме он не раз использовал свою типичную «англо-саксонскую» внешность для покушений на американцев. Едва достигнув 24-летнего возраста, он спланировал и организовал одно из крупнейших ограблений 60-х годов: нападение на «Банковскую Поликлинику» в Буэнос-Айресе. Хотя свою деятельность политического солдата он начал гораздо раньше — ещё в середине 50-х годов он вступил в «Радикальный Гражданский Союз», переметнувшись затем в националистический лагерь.

Являясь одним из руководителей отдела пропаганды «Националистического Движения Такуара», он отличился здесь написанием цикла поэм, посвящённых Хосе Антонио Примо де Ривере, Корнелиу Кодряну, Никколо Джани и другим видным фигурам европейского фашизма. Но понемногу он «прогрессирует» в левую сторону, переходя от «классического» национализма самого реакционного толка к революционным концепциям перонизма. После триумфа кубинской революции в его комнате можно было увидеть помимо плакатов с изображениями Адольфа Гитлера и Бенито Муссолини так же и постеры с портретами Фиделя Кастро и Эрнесто Гевары, а в его риторике всё чаще можно проследить влияние Ленина и Мао Цзедуна.

Как и в «первой Такуаре», Бакстер отличался крайней активностью и после создания собственной «национал-революционной» группы. 14 сентября 1963 года группа боевиков MNRT (Movimiento Nacionalista Revolucionario Tacuara) под предводительством самого «Джо» прервала занятия на столичном факультете Философии и Гуманитарных Наук и устроила в центральном конференц-зале своего рода презентацию движения. Несмотря на то, что здесь собрались в основном сторонники левых взглядов, Бакстер ничуть не испугался возможной агрессивной реакции с их стороны. С трибуны он с воодушевлением рассказывал о политической платформе своей группы, о неприятии денационализации промышленности, о противостоянии местному капитализму и иностранному империализму, о правах рабочего человека. Заканчивает свою речь Бакстер примирительным памфлетом, утверждая, что «Мы с вами (коммунистами) долгое время шли по параллельным путям в одну сторону и не понимали друг друга… Запомните, существует не только левый либерализм, левые сипаи, но существует так же националистический либерализм, движение сипаев националистического толка… Националистические сипаи — это те, кто думает, что сражение за свободу Аргентины шло в берлинской Рейхсканцелярии в мае 45-ого. Как они рассчитывают победить, руководствуясь концепциями, которые потерпели полное поражение в 1945 году?!».

Его речь заканчивается шквалом аплодисментов. Сотни студентов заряжают громогласные слоганы — «Война империализму!» и «Вперёд к национальному освобождению!». Презентация MNRT увенчалась полным успехом.

С течением времени идеология MNRT всё больше и больше отходит от классических неофашистских концепций. Антисемитизм был осужден, его место занял прогрессивный антисионизм. Биологический расизм так же откинут — «Проблема заключается не в отношениях между белыми и чёрными, а между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Если среди эксплуататоров гораздо больше белых, это не является поводом для гордости за белую расу», — пишет Бакстер. Религиозная позиция так же терпит изменения («Мы знаем, что оплотом духовной жизни Южной Америки является католицизм, однако мы провозглашаем, что любое религиозное меньшинство в нашей стране заслуживает уважения»).

Лидер MNRT намеренно отделял «национал-революционное движение» от шелухи как старых националистов («реакционных консерваторов, не способных ни к чему»), так и левых псевдореволюционеров («университетских болтунов, сутки напролёт разводящих революционную демагогию, сидя в кабаках и кафе»), прекрасно соображая, что он теряет: «Наш переход на позиции революционного национального освобождения, стоил нам дорого. Наши бывшие враги по-прежнему нас ненавидят. Наши бывшие друзья встали против нас. Мы — белые вороны. Сироты без родителей и без денег».

Последний факт, — отсутствие должных финансовых средств, — напрямую привёл к серии ограблений, закончившихся знаменитой «Операцией Росаура»: нападением на «Банковскую Поликлинику», где была экспроприирована сумма, эквивалентная 100 тысячам долларов.

Вслед за этим большим делом, полиция разворачивает репрессии против «Такуары» и, де-юре находившейся внутри данной структуры MNRT: боевики массово начинают сажаться в тюрьмы, кто-то скрывается. Уезжает из Аргентины и Бакстер.

Альберто Перес Ириарте рассказывает: «Это был 1964 год. Мне едва-едва исполнилось 14 лет, когда несколько аргентинских парней обосновались у нас в доме, в Монтевидео. Потом оказалось, что все они были солдатами „Национал-Революционного Движения Такуара“ и скрывались от полиции, совершив различные преступления. Среди них был и „Джо“ Бакстер, с которым я познакомился и, в дальнейшем, продолжал дружить до самой его смерти».

Здесь, в Уругвае, Бакстер знакомится с марксистским активистом Раулем Сендиком, которому помогает организовывать первичное вооружённое ядро «Национально-Освободительного Движения Тупамарос». Спустя несколько месяцев, разжившись фальшивой документацией, лидер MNRT посещает Мадрид, где встречается с генералом Хуаном Пероном. Стоит поподробнее остановиться на этом моменте.

7 января 1965 года состоялась эта встреча. «Джо» прибыл в Пуэрта де Йерро («Железная Дверь», пригородный район, где располагалась резиденция Перона в Мадриде) с утра пораньше. Приняв гостя, генерал осведомился, кто он такой и кем она был в «Такуаре». Бакстер рассказал ему, что он — лидер MNRT и друг Хосе Луиса Неля, хорошо известного генералу (в 1962 году Нель и его товарищи были арестованы по обвинению в многочисленных угонах автомобилей для своей организации: узнавший об этом Перон послал в тюрьму несколько ободряющих писем, где призывал продолжать борьбу с правительством национального предательства). К тому моменту генералу уже было хорошо известно о деятельности «первой Такуары», но практически ничего о MNRT. Поэтому свою беседу с Бакстером он начал с каких-то ссылок на Бенито Муссолини. Выслушав его вступление, «Джо» заметил: «Извините генерал, но наши солдаты больше читают Мао, нежели Дуче». На следующий день беседа между Пероном и Бакстером продолжилась и шла она уже в более дружеском тоне — позднее Бакстер рассказывал, что в тот день аргентинский национальный лидер поместил на свой рабочий стол портрет Мао Цзедуна, что весьма позабавило главаря MNRT. После того, как Бакстер покинул резиденцию, Перон ещё некоторое время смотрел в окно, а затем сообщил своему секретарю: «Это фантастический парень! Похоже, что он живёт только идеями революции».

Здесь же в Мадриде Хосе Бакстер познакомился с известной американской актрисой Авой Гарднер и на протяжении всей своей последующей жизни поддерживал с нею эпизодические отношения.

Проведя ещё некоторое время в Испании, Бакстер отправился дальше: сначала в Алжир, где он встречается с президентом «Фронта Национального Освобождения» Бен Беллой, а затем в Египет, где имеет беседу с Гамалем Абдель Насером.

Возвратившись в Уругвай, в местечке Пунта Карретас он имеет встречу с бывшим бразильским президентом Жоао Голуаром, только что свергнутым военной хунтой. В этот же самый период он женится на гражданке Боливии Рут Ариетт, от которой вскоре у него рождается дочь Марианна.

В 1968 году Бакстер вместе со своей семьёй появляется на Кубе, где проходит усиленный военно-политический инструктаж. Затем уезжает в Париж. Майский бунт он встречает, находясь в самом сердце революционной толпы, участвуя в занятии Сорбонны и сражениях с полицией. В эти же революционные дни в столице Франции он знакомится с Роберто Марио Сантучо, основателем троцкистской «Революционной Партией Трудящихся». Тогда же, в мае 68 года Бакстер переходит в стан троцкистов и присоединяется к «Красной Фракции» IV Интернационала, управляемой из Брюсселя Эрнстом Менделем.

Фатальная мутация произошла ещё несколько лет назад, в 1966 году, когда Бакстер и несколько десятков его товарищей из MNRT, «Перонистской Молодёжи» и «Тупамарос» посетили Китай по приглашению маоистского руководства. Здесь они поселились в «Гостинице национальностей», совсем недалеко от площади Тяньаньмэнь, которая произвела огромное впечатление на путешественников. В течение целого месяца боевики проходили усиленную военную подготовку у китайских специалистов. В то время здесь точно такой же тренинг проходили революционные бойцы со всех стран мира: Китай, как и Куба и СССР, стремился экспортировать свою политическую модель революции по всему миру, поэтому особое внимание китайское руководство уделяло идеологической подготовке бойцов, которые несомненно должны были быть верны КНР и его политической концепции. Неудивительно, что Бакстер вернулся из страны Мао Цзедуна уже откровенным маоистом-ленинистом, заражённым идеями «революционной войны» и «долгосрочной народной партизанской борьбы».

Своё авантюрное существование после прохождение военной подготовке в Пекине, «Джо» Бакстер и его товарищи продолжают во Вьетнаме, где они сражаются в рядах народной армии Северного Вьетнама. Используя откровенно европейскую внешность экс-главаря MNRT и его хорошее знание английского языка (отец Бакстера дома всегда разговаривал только по-английски), руководство Вьетконга не раз использовало его в качестве шпиона и провокатора. За участие в наступлении на Тэт, «Джо» был награждён орденом, который принял лично из рук Хо Ши Мина. По-крайней мере так гласит официальная биография Бакстера.

Итак, в мае 1968 года Бакстер в Париже сходится с Марио Роберто Сантучо и следующие полтора года проводит в организационных делах, в результате чего в июне 1970 года на свет рождается партизанская группировка троцкистского толка «Революционная Народная Армия» (ERP). Парадокс заключается в том, что второй учредитель ERP, — Роберто Сантучо, — как и Бакстер, «исторически» не принадлежал к марксистскому движению.

Изначально, вместе со своим братом Франсиско Рене основав организацию «Революционный Фронт Индоамериканских Народов» (FRIP), Сантучо проводил в жизнь идеи эдакого индейского ультранационализма. Большой знаток местных культур (особенно, культуры индейцев кечуа), он предлагал «вернуть истинным хозяевам территории, принадлежавшие им в доколумбовую эпоху». Очень странно, но подобный национализм Сантучо перемешал и с жёстким антикоммунизмом: в частности, в 1963 году именно его боевики были ответственны за нападения на представительства Аргентинской Компартии в Буэнос-Айресе, Ла Плате и нескольких других городах. «Нам не нужен капиталистический империализм Соединённых Штатов, нам не нужен коммунистический империализм Советского Союза: мы защищаем нашу латиноамериканскую идентичность и наши исторические корни, опираясь на крестьянство — главную революционную силу континента». В 1966 году FRIP впервые пробует организовать отряды сельских партизан всё в той же провинции Тукуман, однако терпит полный крах, несмотря даже на материально-техническую поддержку кубинской организации OSPAAAL (Латиноамериканская организация солидарности со странами Азии, Африки и Америки).

Вот тут то Марио Роберто и начинает плавную эволюцию к марксистским теориям, что привело к реорганизации FRIP в «Революционную Партию Трудящихся», которая быстро вберёт в себя несколько местных троцкистских группировок и в том же году вступит в IV Интернационал.

К концу 1969 года Бакстер и Сантучо принимают решение о реорганизации революционной партии в «Революционную Народную Армию». В июне 1970 года в Буэнос-Айресе Бакстер, фанатик безопасности, организует ультразаконспирированную встречу, — так называемый V Партийный Конгресс, — где принимается решение о разворачивании партией вооружённой борьбы. Большинство местных руководителей PRT сначала в штыки приняли факт присутствия «Джо» на собрании — практически все узнали в «Рафаэле Барлетте» (как представил его Сантучо) экс-главаря «мятежной Такуары», организатора ограбления «Банковской Поликлиники» и других противоправных действий. Однако, орден от Хо Ши Мина и устные рекомендации кубинских товарищей, несколько снизили накал ненависти к бывшему националисту.

Итак, решение о начале революционной борьбы было принято, и уже в сентябре 1970 года ERP реализует свою первую вооружённую операцию: нападение на комиссариат в городе Росарио. В итоге убиты двое полицейских и «Джо» яростно критикует своих товарищей за ненужную одиозность — он прекрасно помнит, как двое убитых в «Банковской Поликлинике» похоронили все революционные планы «Такуары». Фактически, этот ход вновь воспламеняет ненависть троцкистов к Бакстеру, который, по их мнению, «никогда не проявлял особо твёрдых марксистских взглядов» и по-прежнему оставался «латентным фашистом». Экс-лидер MNRT постепенно отходит от руководства ERP, обвиняя его в излишнем «бюрократизме» и «одиозности». Тем не менее, он всё ещё остаётся в ERP, но находится теперь на втором плане.

Как член «Революционной Народной Армии» он посещает Чили, где входит в контакт со спецслужбами, тогда ещё, социалистического режима Альенде.

В 1971 году он окончательно рвёт с троцкистами: оказавшись в тюрьме «Роусон», Бакстер был брошен своими товарищами на произвол судьбы. Однако, в итоге, из заключения ему удаётся бежать и вместе с женой и дочерью он укрывается в Сантьяго де Чили. Именно здесь (скорее всего, не без помощи местных и кубинских спецслужб) он начинает работу по координации единого фронта борьбы между различными левыми революционными движениями: сандинистами Никарагуа, бразильскими коммунистами, колумбийскими марксистами, перуанскими маоистами…

После раскола ERP на «ERP-22» и «ERP-Красная фракция», последние просят «Джо» представлять их на очередном съезде Международного Секретариата IV Интернационала. Бакстер предложение принимает и в 1973 году летит в Европу. Представив свой доклад о положении дел в Аргентине, он получает от международного бюро более 40 тысяч долларов, предназначенных для повстанческого движения Никарагуа. Экс-главарь MNRT должен был передать эти деньги эмиссарам сандинистов в Рио-де-Жанейро, но до Бразилии он так и не долетел: 11 июля 1973 года самолёт, в котором он находился потерпел крушение прямо в парижском аэропорту «Орли». Так закончилась история этого авантюриста революционной борьбы, политического солдата и одного из истинных «отцов» современной городской герильи.

Отец Хулио Менвьель и его доктрина

Отец Хулио Менвьель

История «Националистического Движения Такуара» была бы неполной без подробного описания жизнедеятельности его духовного отца, Хулио Менвьеля, чья жизнь трагическим образом оборвалась в результате автокатастрофы в 1973 году. Помимо идеологического наставника «Такуары» и «Гвардии Национальной Реставрации», Менвьель так же был страстным защитником Ибероамериканской концепции (то есть духовного родства между испаноязычными странами Южной Америки и их «матерью» Испанией) с самого начала 30-х годов.

Менвьель являлся ярким представителем того синтеза католического традиционализма и национализма, который родился в Аргентине в середине 30-х годов, как реакция на поднимающий свою голову коммунизм. Довольно значительную часть этой оригинальной концепции занимал и антисемитизм, который особо развился здесь в 60-е годы. Этому, нужно сказать, способствовали сами евреи, совершенно наглым образом выкравшие бывшего нациста Адольфа Эйхмана при прямом участии аргентинских спецслужб.

Поднявшийся скандал вскрыл и другие аспекты еврейского влияния в стране — в частности, открылись подробности поддержки еврейскими спецслужбами левых кругов, где большую часть и руководства и рядового состава представляли как раз лица еврейской национальности. Поднявшаяся тогда большая волна юдофобии не спадала вплоть до самых 70-х годов. Что произошло впоследствии, я прекрасно помню — военная хунта создала специальную контору для изучения деятельности евреев в Аргентине и пыталась каким-то образом поставить евреев под собственный контроль. Сделано это было после того, как спецслужбы диктатуры неожиданно открыли для себя, что огромная часть боевиков и руководителей ERP (Ejército Revolucionario del Pueblo — «Революционной Народной Армии») — троцкистской структуры, которая наводила ужас своими действиями на правительство, — составляли как раз евреи. Неожиданное «открытие» настолько поразило хунту, что с этого момента власти попытались насильственно устранить в обществе антисемитские настроения (впрочем, с той же жестокостью, режим пытался устранить и самих евреев).

Мысль Менвьеля имела пять классических теоретических позиций: национализм, вдохновлённый аргентинским патриотом Де Росас, традиционалистский католицизм, вдохновлённый «Социальной Доктриной Церкви», антисемитизм, антикоммунизм, и неприятие демократии. Все эти составные части стали платформой «первой Такуары». Причём, укрепились они настолько, что даже уклон влево не смог вытравить эти «исторические» концепции. В самом деле, когда я встречался в Мадриде с «Альбертом Сантосом», бывшим боевиком «второй Такуары», я был полностью уверен (исходя из беседы с ним), что аргентинским национал-революционером действительно руководят теории Менвьеля (хотя это было не так, как я потом понял). Возможно, некоторая популярность идей духовного отца движения, которая не прекратилась даже с расколом «Такуары», связана с довольно-таки гибкой позицией самого Менвьеля — после 1961 года, увидев, что кастровские земельные и сельскохозяйственные реформы весьма популярны в среде аргентинского народа, он так же вынужден был совершить некоторый поворот влево, признав, что режим Фиделя имеет некоторые «обнадёживающие тенденции».

Тем не менее, в каких-то вопросах Менвьель не терпел никаких компромиссов — например, членами «Гвардии Национальной Реставрации» могли быть только люди, документально доказавшие свои древние (пять поколений и больше) испанские корни. Такое же отношение отца было и к католицизму: я помню некоторые из журналов того времени, где печатались опусы Менвьеля — там высказывания Папы Пия X перемежались с высказываниями Примо де Риверы. Он действительно был ревностным католиком и ничего из того, что противоречило католицизму, не признавал. Самое однако, удивительное, что своим безусловно неповторимым талантом идеолога, он смог надолго завоевать сердца сторонников: я вновь упоминаю о том, что даже после поворота «Такуары» влево, риторика движения продолжала содержать в себе большое количество ссылок на Испанскую Фалангу. «Национал-Революционное Движение Такуара» всё ещё продолжало ставить в конце своих боевых коммюнике «старые» лозунги, вроде «Ни правые! Ни левые!» или «Родина для всех или Родина ни для кого!».

В момент, когда разрушилась «историческая» «Такуара» и возобладали идеи партизанской войны во имя торжества перонизма, Менвьелю было уже далеко за 50. В этот момент за его плечами было уже 25 лет политической работы.

В начале 30-х, будучи ещё безусым семинаристом, он уже сотрудничал с католическими журналами «Критерий» и «Тигель», а в 1933 стал своего рода наставником группы студентов-католиков, придерживающихся националистических взглядов.

В 1937 году он напечатал свою первую работу «Что будет с кровоточащей Испанией?», посвящённую гражданской войне. Для него этот вопрос имел чёткий ответ, ибо Менвьель являлся одним из самых горячих сторонников продолжения «крестового похода», «священной войны» против марксизма по всему миру. Книга была издана «Католическим Действием Аргентины» — организацией, у истоков которой стоял он сам, будучи ещё студентом философского факультета семинарии Буэнос-Айреса. В том же 1937 году Менвьель создал «Союз Католических Скаутов Аргентины», которое позже вольётся в «Томистское Общество Аргентины» (томизм — одно из философских схоластических течений в католицизме) — эдакий суперсоюз католических сил, к созданию которого так же приложил свою длань отец Хулио.

Убеждённый томист, он стремился построить царство Христа на земле. В начале 50-х он даже разработал собственный политический проект такого «царства», который включал в себя помимо диктатуры католической веры и националистических идей, так же и солидную порцию ненависти к демократии, которую святой отец считал «продуктом сатаны». Для него три опоры являлись благополучием аргентинского общества — Нация, Церковь и Семья (иногда всё же, «Семью» заменяла «Армия»). Противники, которые должны быть непременно уничтожены, делились на четыре категории: протестанты, масоны, либералы и социалисты. Естественно, существовал и пятый противник — иудеи, — но Менвьель совершенно не акцентировал на них своё внимание, считая, что евреи — это именно и есть протестанты, масоны, либералы и социалисты. Вне этих четырёх категорий, отдельной строкой, он себе евреев не представлял.

Первую свою работу, посвящённую еврейскому вопросу, святой отец издал в 1936 году, озаглавив её предельно ясно — «Еврей». Здесь он к аргентинской ситуации адаптировал классику антисемитской мысли — «Международное еврейство» и «Протоколы сионистских мудрецов».

Уже в ту далёкую эпоху Менвьель показывал себя как блестящий полемист, зажигательный оратор и подкованный консервативный интеллектуал. На протяжении всей жизни эти качества сопровождали его, чем и обусловлена неослабевавшая до самой смерти популярность Менвьеля.

Его ближайшие ученики, будто апостолы, продолжали дело учителя: Иордан Бруно Хента в 1965 году опубликовал труд «Контрреволюционная война: политическая доктрина», которая в рядах реакционной хунты, свергнувшей Марию Эстелу Мартинес де Перон, действительно считалась настольной книгой (за что позже Хента будет убит боевиками движения «Монтонерос»). Другие теоретики, вдохновлённые Менвьелем, не отставали: Альберто Буэло Ламас издал научно-католическую книжку «Существо и трансцендентальность», его брат, Карлос Мигель Буэло Ламас в 1984 году основал «Институт слова Божьего» и написал солидный обзор борьбы уже покойного Менвьеля с силами зла.

В 40-е годы святой отец загорелся идеей объединения в единый фронт все католические силы Аргентины: к этому периоду относится особо буйная литературная деятельность святого отца, который всего за 5 лет сумел основать 6 политико-догматических журналов, крупнейшим из которых был «Народный Атеней». Тогда же Менвьель занял старинное полуразрушенное здание в столичном квартале Версаль, которое за несколько лет ему удалось превратить в католический культурный центр, крайне популярный как у пролетариата, так и у мелкой буржуазии. Ещё и сегодня здесь остались люди, которые помнят доброго и отзывчивого «отца Хулио».

В 1951 году пришедшими тогда к власти перонистами, он был отстранён от сана (при участии Ватикана, испуганного его радикальными взглядами), здание католического центра было отобрано. Менвьель становится одним из самых ярых противников нового порядка: сам Перон в его глазах предстаёт эдаким аргентинским Керенским, предвосхищавшим приход большевистского режима. Хустисиализм же он считал «плебейством, склонным к беспорядку и анархии, презирающим божественную иерархию и практикующим насилие против частной собственности».

В тот момент многие будущие лидеры перонистской герильи 60‒70-х годов твёрдо стояли на позициях Менвьеля: Фернандо Абаль Медина, Родольфо Галимберти, Алехандро Джовенко, «Джо» Бакстер, Альфредо Оссорио, Хосе Луис Нель, Карлос Кариде…

Антисемитизм в «Такуаре»

К началу 1959 года относится первый антисемитский инцидент, повлекший за собой массовую истерию вокруг «Такуары»: на нескольких плитах еврейского кладбища Таблада появились рисунки свастик. Поднятый шум вокруг этого незначительного инцидента заставил движение выпустит официальное коммюнике, где категорически отвергались обвинения в свой адрес, а ответственность за такой «мини-холокост» возлагалась на еврейские круги, который якобы сами устроили данную провокацию с целью опорочить движение. Хотя действительно, с помощью проповедей Менвьеля и стараний бывших нацистов, в «Такуаре» царил махровый антисемитизм, но особых насильственных акций в отношении евреев движение никогда не предпринимало и всячески боролось с бесцельными проявлениями юдофобии.

Похищения Адольфа Эйхмана в 1960 году ситуацию поменяло в корне — не только боевики «Такуары», но и вообще всё аргентинское общество было возмущено действиями израильских агентов, нагло хозяйничавших прямо в центре Буэнос-Айреса. С этого времени «Такуара» начинает свои антисемитские вооружённые акции.

17 августа 1960 года после торжественной мессы в честь генерала Сан Мартина, группа боевиков движения из Национального Колледжа Сармьенто атаковала толпу евреев — учащихся этого же колледжа. В начавшейся между противниками перестрелке пострадали несколько человек, тяжёлое ранение получил 15-летний еврейский мальчик Эдгардо Трильник, скончавшийся спустя несколько часов. За этим эпизодом следует двухмесячная антиеврейская кампания «Такуары»: взрывы и вооружённые нападения на синагоги, еврейские культурные центры и колледжи, тысячи оскорбительных надписей, десятки тысяч антисемитских листовок и плакатов… «Гвардия Национальной Реставрации» не отстаёт от «Такуары», соперничая с ней в антисемитизме.

В Аргентине вновь подняла голову воинственная юдофобия, проникшая сюда ещё в 30-е годы вместе с немецкими иммигрантами из Третьего Рейха. Антисемитизм в этой стране действительно имел давние традиции: такие люди, как Леопольдо Лугонес, Уго Васт (директор Национальной Библиотеки с 1931 по 1955 гг.), Энирке Ларрета, Хосе Мариа Роса, Карлос Ибаргурен и многие другие сформировали «национальный» аргентинский антисемитизм через такие фашистские журналы 30-х годов, как «Аргентинское Знамя», «Новый Порядок» и «Пампа».

Еврейское сионистское сообщество ответило на эту агрессию созданием в 1935 году «Делегации Израильских Ассоциаций Аргентины» (DAIA), куда вошли 28 местных еврейских организаций, принадлежащие ко всем субэтническим семитским группам и тенденциям синагоги. Со своей стороны те евреи, что группировались вокруг левых партий, образовали «Народный Комитет против Антисемитизма». В 1937 году совместными усилиями эти две группы создадут единый «Комитет против расизма и Антисемитизма», куда входят такие замечательные люди, как Артуро Иллиа и Артуро Фрондиси, позднее вновь вышедшие на политическую сцену, но уже в ранге министров постперонистской Аргентины.

В течение Второй Мировой войны и DAIA и «Комитет против Антисемитизма» активно помогают евреям, бежавшим из Европы от нацистского террора. Очень скоро они эту помощь оказывать прекратили — после трёх лет борьбы, в 1946 году в кресло президента республики садится Хуан Доминго Перон, который очень быстро приостанавливает активнейшую деятельность еврейских организаций. Кроме того, Перон способствует прибытию в Аргентину огромного количества бывших фашистов и национал-социалистов, в свою очередь, скрывающихся от международного правосудия. Все эти факты крайне негативно сказываются на существовании местной иудейской общины. С падением Перона в 1955 году, евреям показалось, что наконец-таки настали свободные времена, но тут на сцену вышла «Такуара» со своим духовным отцом Менвьелем.

Менвьель считал евреев истинными хозяевами аргентинской экономики и политики и через этот контроль, по мнению святого отца, они пытались разобщить общество, покушаясь на три столпа идеологии отца Хулио: на Нацию, на Религию и на Семью. Идеолог «Такуары» не сомневался в том, что единственной возможностью освободиться от этого контроля является жёсткая политика ограничения гражданских свобод и правление «твёрдой руки».

Модель бастиона, противостоящего еврейскому натиску, святой отец представлял в виде новой Инквизиции, потому что первым объектом, который нужно защитить, является Церковь — гарант духовного здоровья Нации. «Синагога и масонство — инструменты дьявола, ведущие сражение против Святой Церкви с помощью лжи и преступлений».

Но репрессивные меры никогда не станут действительно эффективными, если они не основываются на духовном и культурном воскрешении народа. Это воскрешение Менвьель видел в форме «культурного Иберо-американского ренессанса», то есть поворота испаноязычных американо-европейских наций к своей общей матери — Испании и её церкви, которая, опять же, по мнению святого отца, осталась в неизменном виде со времён Средневековья. Иберо-американский ренессанс — это единственная сила, способная противостоять «панамериканизму», которым руководят «слуги дьявола» из США (слово «империализм» отец Хулио не употреблял из этических соображений, полагая, что этот термин справедливо принадлежит левому крылу).

Антисемитизм Менвьеля очень отличается от антисемитизма национал-социалистов. Если для немцев главным моментом являлось расовое отличие евреев от европейцев, то для святого отца это имело вторичное значение. Первичным была Библия. Ещё отец кинул первые зёрна юдофобии в неокрепшую душу будущего священника, заявив, что евреи распяли Христа, следовательно — они должны за это отвечать. Впоследствии Менвьель развил эту теорию, несколько расширив платформу для ненависти. Помимо евреев, смерти должны подвергаться так же и язычники, так как евреи — лишь требовали смерти Христа, в то время как язычники (римляне) физически привели приговор в исполнение.

Гитлера и нацистскую Германию Менвьель считал воплощением языческого духа, следовательно — не оказывал нацистам никаких симпатий (это даже проявлялось и после войны, когда Аргентину заполонили беглые немцы). Помимо сугубо теологических обвинений, святой отец приводил так же и конкретные факты «сатанинского происхождения Третьего Рейха» — в отличие от других национальных лидеров (Муссолини, Франко, Певелича, Тисо, Салазара или Дольфусса) Гитлер не предоставил никаких привилегий католической церкви.

Операция «Росаура». Первая операция формата «городской герильи»

В 1963 году несколько боевиков «Такуары», погрязшей в финансовых долгах, принимают решение о проведении оперативной акции самофинансирования — ограблении кассы «Банковской Поликлиники» Буэнос-Айреса. Акция, получившая название «Операция Росаура», станет первой операцией формата «городской герильи» (да-да, ещё задолго до того, как в Бразилии Карлуш Маригелла, якобы «отец городской партизанской войны», начал свою преступную деятельность). Несколько лет спустя участники той знаменательной исторической акции, будут раскиданы по различным движениям, ведущим городскую и сельскую герилью на территории Аргентины.

Полиции уже к концу 50-х было хорошо известно о деятельности «национал-революционного» крыла «Такуары», которая обычно в криминальных сводках фигурировала просто как «группа Бакстера». Прятавшие в могильных склепах столичных кладбищ огромное количество оружия, боевики «MNR Tacuara» в погожие деньки собирались загородом, дабы обсудить возможности реализации планов «национального освобождения» Аргентины. Понятно, что, в первую очередь, перед ними стояла задача добычи финансовых средств на обеспечение техническо-материальной поддержки вооружённой борьбы. «Где деньги?» — спрашивал «Джо» Бакстер и тут же сам и отвечал: «В банках!». Фактически, это был лишь вопрос времени — когда же, наконец, «национал-революционеры» «Такуары» приступят к атакам на финансовые учреждения.

* * *

Я сам когда то столкнулся с подобным подходом, находясь ещё в Испании. Как-то, в начале 70-х (73 или 74 год — точно не помню) в Барселоне я посетил открытое собрание ультракатолической группы «Cruz Iberica» (Иберийский Крест). Эта организация была сформирована Фернандо Алькасар де Веласко, теоретиком испанского революционного католицизма (или, если говорить точнее, — «иберизма»). Это был хороший парень, сын дона Анхеля Альксар де Веласко — бывшего товарища Рамиро Ледесмы Рамоса и, позже, общеизвестного фалангиста. Когда Фернандо закончил собрание, мы спустились с ним в город, чтобы пропустить пару рюмок. Мы расположились в пиццерии близ Института Культуры, и тут то Алькасар де Веласко поведал мне о грандиозных планах своей группы: они собираются выпускать красивый журнал, собираются опубликовывать консервативно-революционную литературу, собираются начать хорошую пропагандистскую кампанию с листовками, цветными плакатами и наклейками… Я спросил тогда: «Где вы достанете столько денег?», и он ответил мне точь-в-точь, как отвечал Бакстер своим товарищам: «Деньги мы возьмём в банке». Я не понял тогда, что он имеет ввиду, и только через две недели из телевизионных новостей я узнал, что Феранадо и полдюжины его товарищей были арестованы: вооружённые револьверами, они ограбили центральный офис «Атлантического Банка» в Мадриде, ранив двоих охранников… Они повторили тот путь, который 10 лет назад прошли «tacuaras».

Однако, боевики аргентинского движения были несравненно более уравновешенными — до того, как перейти к крупной акции, они долго «тренировались» на мелких экспроприациях магазинов и лавок.

* * *

17 августа 1963 года, в День Освобождения, группа боевиков «Juventud Peronista» («Перонистская молодёжь»), выкрала из национального музея саблю генерала Хосе де Сан Мартина, национального героя и одного из руководителей войны за независимость. Эта, чисто символическая акция, положила начало так называемой «городской герилье» перонистов.

Следующей акцией, которая стала первой операцией городской партизанской войны в Латинской Америке, стала «Операция Росаура». Этот эпизод, имел поистине историческое значение, ибо показал многим молодым революционерам, как сделать свои действия ещё более эффективными, ещё более продуктивными.

Собственно, история этой акции началась ещё в 1963 году, когда полицией был арестован один из главарей столичных боевиков движения, потомок хорватских беженцев Томислав Риварик, обвинённый в организации нескольких нападений на левых студентов. У «Такуары» не было денег, чтобы вытащить из тюрьмы товарища, заплатив за него залог. Поэтому были запланированы два грабежа, которые, из-за отсутствия должного опыта, оказались неудачными. В ходе первой акции, — ограбления крупной столичной аптеки, «tacuaras», не успев даже захватить деньги, ввязались в перестрелку с полицейскими и вынуждены были бежать. Вторая акция самофинансирования закончилась подобным же образом.

Тем временем Риварик получил освобождение — деньги для залога таки были собраны, но несколько иными методами — с помощью «революционного рэкета». Однако, идея акций самофинансирования серьёзно засела в мозгу боевиков движения, в связи с чем, по Буэнос-Айресу прокатилась целая волна ограблений аптек, бензозаправочных станций, магазинов и почтовых отделений (особо в этом деле «отличилась» группа Бакстера). Идея удара по «Банковской Поликлинике» для обеспечения организации крупными финансовыми средствами родилась как-то сама собой. В какой-то момент один из солдат движения, студент медицинского факультета Риккардо Вьера, нашёл некоего персонажа, который в обмен на часть выручки — «какие-то» 30 %, — обещал предоставить информацию относительно структуры учреждения и передвижения денег внутри него. Этот человек был Густаво Поссе, который сообщил Вьера, что его девушка — работница администрации «Банковской Поликлиники». В действительности, эта девушка была сестрой Поссе (а не его женой или любовницей), которая и предоставила боевикам точную дату прибытия в поликлинику грузовика с деньгами, предназначенными для выдачи зарплаты сотрудникам.

До этого момента «группа Бакстера» всё ещё оставалась частью структуры «первой Такуары», однако уже тогда Бакстер и Хосе Луис Нель полностью отдалились от «исторического» движения, сосредоточив все свои усилия на воровстве оружия и ограблениях различных учреждений. Имея за плечами уже кое-какой боевой опыт, Бакстер вцепился мёртвой хваткой в план, предоставленный Вьера, несмотря на то, что в тот момент оба находились по разные стороны баррикад — Риккардо Вьера был твёрдым сторонником «исторической линии» движения, в то время как Бакстер и его товарищи больше склонялись к «национал-революционному социализму» (т. н. «posicion nacional izquerdista revolucionaria»). В следующие дни группа Бакстера и радикальные товарищи Вьера сосредоточили свои усилия над разработкой общего чёткого плана операции. И они таки выработали «оперативный план городской партизанской операции», применив те концепции, которые спустя 5 лет изложит в своём «Мини-учебнике городской герильи» Карлуш Маригелла.

Процесс планирования проходил в несколько этапов. Первым был сбор всей возможной информации. Все полученные сведения боевики систематизировали и сопоставляли в течение нескольких недель! Изучили здание, расписание рейсов грузовика с деньгами, количество постоянно присутствовавших в здании людей, среднее количество посетителей, пути отхода, расписание работы различных сотрудников… Переварив всю эту информацию, наконец был сформулирован план операции, которая войдёт в новейшую историю как первый крупный экономический удар городской партизанской войны. Хотя боевики этого не осознавали, но «Такуара» действительно первой сделала этот качественный шаг, превративший впоследствии Латинскую Америку в зону боевых действий — шаг к организации реальной городской герильи: профессиональной и эффективной. Для прикрытия своих действий, национал-революционерами было взято название «Росаура» — дань памяти отличному романтическому фильму 50-х годов «Росаура в десять часов», который крайне нравился самому Бакстеру.

Первый план, которые разработали солдаты «Такуары» был, вобщем-то прост, но и, в тоже время, крайне слаб. Говорилось о том, чтобы напасть на «Банковскую Поликлинику» силами десятков боевиков. Одна из боевых групп должна была бросать шашки со слезоточивым газом внутрь здания, чтобы организовать панику и беспорядок. Другая группа должна была открыть стрельбу по колёсам десятков стоящих поблизости автомобилей и по колёсам курсирующих близ банка общественных автобусов, дабы блокировать все близлежащие улицы и, таким образом, предотвратить возможное преследование. Ударная третья группа должна была, собственно, атаковать грузовик с деньгами…

Теоретически, для подобной атаки было необходимо перебросить к поликлинике свыше 30 вооружённых боевиков. Это слишком много — такое количество участников непременно снизило бы мобильность операции, кроме того — увеличилась бы возможность утечки информации.

Хотя план действительно не был безумен, как это кажется на первый взгляд. «Такуара», закалённая в уличных боях 50-х годов, действительно имела опыт организации подобных операций. Десятки раз боевики расстреливали колёса полицейских грузовиков, десятки раз они сооружали целые валы-баррикады из автомобилей, десятки раз они наводили невообразимый хаос, раскидывая вокруг бутылки с зажигательной смесью, шумовые гранаты и дымовые шашки. Однако руководители операции делали, прежде всего, ставку на мобильность и быстроту малочисленной группы, поэтому от первого плана решено было отказаться.

Конечный план, представлявший собой штурм учреждения небольшой группой, которая должна была въехать на территорию поликлиники на грузовике, так же претерпел некоторые изменения.

В июне, когда всё уже было готово, боевики преступили к реализации конечной стадии своей стратегии. Необходимо было украсть грузовик. Задумка была такова: трое активистов атакуют грузовик, вкалывают водителю усыпляющее, после чего бинтом заматывают глаза, чтобы он ненароком не разглядел лиц похитителей. Затем подъезжают к больнице и оставляют шофёра на близлежащей скамеечке. Но вышла техническая неудача. Когда первая часть плана была блестяще исполнена, грузовик неожиданно сломался. На следующий день в столичных газетах промелькнуло сообщение: недалеко от Военного Госпиталя машина «скорой помощи» обнаружила грузовик со спящим внутри связанным водителем. Никто не может объяснить, что произошло, зачем это было сделано… Однако, прочитавшего данную заметку Бакстера внезапно озаряет мысль — боевиками принимается решение ворваться на территорию «Банковской Поликлиники» на машине неотложки.

29 августа 1963 года в Буэнос-Айресе с самого утра лил дождь. В 7 часов утра двое «tacuaras» атаковали машину «скорой помощи», которую они вызвали за полчаса до этого. Связав водителя и вколов тому лошадиную дозу снотворного, боевики пошли искать Томислава Риварика, студента медицинского факультета и Альфредо Оссорио, по прозвищу «Старик». Передав им автомобиль, эти неизвестные скрываются. Альфредо садится за руль и ведёт машину прямо к территории «Банковской Поликлиники». Здесь они замечают, что ещё трое солдат «Такуары» уже прибыли на место действия в ранее украденной машине: Фредди Сараттини, Хорхе Андрес Катальдо и Рубен Родригес. Судьбы этих исторических персонажей впоследствии разойдутся: если Сараттини станет воинственным антикоммунистом «Железной Гвардии», то двое других будут фигурировать в числе основателей лево-перонистской «Fuerzas Armadas Peronistas».

Немного позже подъезжают и боевики «ударной» группы — Хосе Луис Нель, Карлос Арбелос и Хорхе Каффатти. Наводчик Густаво Поссе тоже держится поблизости, чтобы сразу же получить свою долю награбленного. Ещё два автомобиля с вооружёнными боевиками внутри располагались в окрестностях учреждения — задачей этих групп было обеспечение прикрытия и возможное вмешательство в случае прибытия полиции. Все боевики имели оружие, ранее сворованное или нелегально купленное у военных. Это были пистолеты 45 калибра и ручной пулемёт RAM, который использовался Нелем, шефом «вооружённых структур» «Такуары».

Итак, около 12 часов Оссорио заводит свой медицинский автомобиль, включает сирену и въезжает прямо на территорию поликлиники. Он и Риварик надевают белые халаты и сообщают стоявшему у входа полицейскому, что сейчас они принесут больного.

Действительно, на носилках лежит некто, крайне нездорового вида, накрытый простынёй. Как раз в этот момент поблизости паркуется бронированный фургон «Дирекции Банковских Социальных Служб» на борту которого сумма, эквивалентная 100 тысячам долларов, предназначенная для зарплаты сотрудникам. Внутри больницы около ста человек уже выстроились в очередь к окошку бухгалтерии. В тот момент, когда двое клерков несут первые мешки с деньгами в сторону зарешёченного кабинета, раздаётся крик: «Спокойно! Это ограбление!». С носилок вскакивает Нель, передёргивающий затвор спрятанного под простынёй ручного пулемёта. Оссорио и Риварик извлекают пистолеты.

Сержант, находившийся уже в предпенсионном возрасте, пытается извлечь своё оружие из кобуры. В ответ на это Хосе Луис открывает шквальный огонь, ранив полицейского и ещё троих служащих. В следующий миг Нель выбегает во двор и, с довольно приличного расстояния, кричит в сторону инкассаторов, продолжающих разгружать мешки с деньгами из своего грузовика: «Руки вверх!». Расстояние слишком большое для того, чтобы они услышали приказ, поэтому, не дождавшись никакой реакции, главарь «вооружённой структуры» движения шквальным огнём убивает обоих — шофёра и курьера-инкассатора.

Две эти смерти вызовут необычайное неодобрение в рядах «tacuaras» — в планы городских партизан не входило убийство двух человек: агрессивные и ненужные действия Неля рассматриваются как стратегический провал. Операция «Росаура» станет первой и последней крупной вооружённой акцией «первой Такуары».

Пока персонал поликлиники паникует от всего произошедшего, Карлос Арбелос и Хорхе Каффатти, спрятавшиеся между автомобилями на стоянке, с револьверами наперевес подбегают к банковскому грузовику и, схватив ещё три больших мешка с деньгами (четыре баула с наличностью были взяты «ударной» группой в самом здании), забираются обратно в машину «скорой помощи». Через пять минут всё закончилось. Налётчики скрываются.

Нель в то время работал водителем у армейского офицера. Заканчивая свою службу, он уезжал на армейском автомобиле к себе домой, для того, чтобы вернуться на ней следующим утром. Время от времени, он использовал эту машину для организации нелегальных акций движения: на нём он привозил товарищей к автостоянкам, где угонялись транспортные средства, на нём же он отвёз Арбелоса, Каффатти и всю взятую сумму на квартиру в центре города, где должны были собраться после акции боевики. Пришли все — никто не был задержан. Первая операция формата «городской герильи» увенчалась успехом.

В течение нескольких следующих дней, боевики разрабатывали планы убийства Густаво Поссе, потому что цена, которую он запросил за своё «участие» в операции, показалась Нелю слишком высокой. Не имея политической связи с движением, он мог выдать всех герильерос, начав бездарно тратить полученные огромные деньги, тем самым вызвав подозрения у полиции. Однако столь одиозные планы так и не были реализованы, а, что касается Поссе, то с ним произошло то, чего и опасались национал-революционеры. Деньги же «Такуары» Хосе Луис Нель спрятал на своей конспиративной квартире.

Поначалу награбленные в «Банковской Поликлинике» денежные купюры малыми этапами (в целях конспирации) обменивались, путём покупки каких-нибудь дешёвых безделушек (в основном — книг и газет). Для этой цели руководители «Такуары» отрядили несколько молодёжных групп. Если коммерсанты, некоторые из которых владели списками с нумерацией похищенных денежных билетов, что-то подозревали, боевики движения частенько имитировали ограбления: извлекались пистолеты и солдаты «Такуары» удалялись, забирая и свои и чужие деньги.

Через неделю после грабежа, полицейские чиновники во всеуслышание заявили, что организаторами этой дерзкой акции являются два известных бандита — Феликс Арканхель Милоро и Салустиано Франко. 10 сентября полицейский доносчик выдал властям местонахождение частного дома в Кордове, где скрывались эти два уголовных преступника.

Сто федеральных агентов осадили убежище гангстеров, но те и не думали сдаваться (так как за плечами у них к тому времени уже висели несколько заказных убийств и ограблений банков). В ходе двухчасового боя оба были убиты. Расследование ограбления «Банковской Поликлиники» было закрыто в связи со смертью обвиняемых.

Это известие принесло большую радость в стан вооружённой структуры «Такуары». Однако, тупость полиции была слегка преувеличена боевиками — спустя пару месяцев сыщики наконец вышли на истинный след грабителей.

Густаво Поссе 13 ноября 1963 года отправился со своим братом путешествовать в Европу. Посетив Португалию и Испанию, он направил стопы во Францию. Именно здесь он одномоментно обменял 3 миллиона песо из находившихся в его руках 13. Французским жандармам такой богатей показался очень подозрительным, и они направили запрос в Аргентину. По приезду на родину Густаво был схвачен и допрошен. Полицейские не поспевали записывать те сведения, которые Поссе выдал, даже не пытаясь отпираться. В феврале 1964 года сыщики провели серию арестов, задержаний и обысков, в результате чего большая часть денег была возвращена.

Бакстеру, Сараттини и другим девяти участникам операции удалось избежать облавы, но восемнадцать других боевиков «вооружённого крыла», в той или иной мере замешанные в грабеже, были помещены в тюрьмы «Вилья Девотос» и «Касерос». Всем им было предъявлено обвинение в участии в «Операции Росаура» и других 40 террористических акциях.

Сегодня мы знаем достаточно о тех целях, на которые должны были быть пущены награбленные средства. Помимо выкупа нескольких арестованных товарищей, говорилось о том, чтобы приобрести судно и оружие, для осуществления акции в стиле Фиделя Кастро — вооружённого захвата Мальвинских (Фолклендских) островов, принадлежавших тогда английской короне, с последующей организацией там «Национал-Революционного Аргентинского Государства». К моменту, когда режим нанёс свой удар, судно для покупки уже было выбрано. Это был небольшой корабль «Рио Сегундо», и будущую операцию решено было назвать «Антонио Риверо» (Риверо — аргентинский патриот, поднявший восстание рабочих и гаучо против британских оккупантов на Мальвинских островах в 1833 году). Кстати, операция на Фолклендах таки была организована спустя несколько лет, но в несколько другом, более мирном формате — в 1966 году боевики «Движения Новая Аргентина» Дардо Кабо захватили аэропорт столицы спорного архипелага и водрузили здесь аргентинские флаги, провозгласив территорию владениями своей страны. Спустя 16 лет точно такую же операцию проведут аргентинские войска, что положит началом знаменитому конфликту между Аргентиной и Великобританией.

Другая, меньшая, часть награбленного, предназначалась для создания «Editora del Sur» (Южного Издательства). Маленькая типография действительно была создана (правда, отчасти на средства от других ограблений «Такуары») и впоследствии продолжала свою деятельность аж до самого конца 70-х годов.

* * *

Да, в те дни, когда пресса вновь и вновь рассказывала общественности историю о корабле «Гранма», который привёз Кастро и его «барбудос» на Кубу, многие были охвачены революционной романтикой и уже не представляли себе революции, без участия какого- нибудь «корабля». Это ощущение после 1961 года только усилилось — общественность узнала о «войне в Заливе Свиней» (вторжение на Кубу, произведённое кубинскими антикоммунистами, высадившимися с двух барж на западном берегу острова) и истерия вокруг всякого рода «судов» достигла своего пика.

В 1972 году к нам в Испанию прибыл эмиссар мексиканских антикоммунистов. Я не буду говорить, как его звали. Помню, он пришёл к Анхелю Рикоте, где собрался весь руководящий состав CEDADE, и предоставил товарищам своё краткое резюме о ситуации в Мексике. Он говорил, что страна находится на грани марксистского восстания, подробно описал эволюцию антикоммунистического мексиканского национализма, начиная с движения «кристерос» и военизированной группы «Teccos». Нам он сообщил, что только что вышел из тюрьмы. Пять лет назад он был преподавателем университета Гвадалахары и одним из лидеров мексиканских националистов. Как-то, к нему пришёл кубинец, принёсший с собой рекомендательное письмо от Жана Тириара (лидера «Молодой Европы»), где тот просил посодействовать кубинцам в деле организации в Мексике «антиамериканского восстания».

Проблема заключалась в том, что ни Тириар, ни наши мексиканские друзья, абсолютно не осознавали истинных намерений кубинцев: им не нужно было «антиамериканское восстание», им необходима была подконтрольная марксистская революция.

Когда мексиканские националисты поняли, как их и Тириара обманул Кастро, они приняли решение атаковать врагов. Наш друг, в числе прочих, так же принял участие в этой кампании: в Мехико он бросил бомбу в здание кубинского посольства. Но, во время бегства, он был задержан полицией и получил 8 лет заключения, которые, в результате амнистии, превратились в 5.

По выходу из мест заключения, этот мексиканец связался с антикоммунистическими повстанцами, устроившими печально известную бойню в Тлателолко на Площади Трёх Культур 2 октября 1968 года (т. н. «Батальон Олимпия»). Многие антикоммунисты в тот период попали под влияние ЦРУ и мексиканского правительства, которые использовали их воинственный пыл в борьбе с красной революционной угрозой. Попал под контроль американских спецслужб и наш товарищ, с которым кураторами ЦРУ был налажен контакт. В тот момент мексиканец как раз искал средства для организации вооружённого отпора ультралевым, поэтому помощь, предложенную спецслужбами гринго, он принял с радостью.

Мексиканцем была куплена яхта, на которой он, вместе с товарищами, отправился на островок Куйо Уасо, чтобы ждать там прибытия американской помощи в виде оружия.

Отсюда должно было начаться наступление на Мексику… Ждали неделю, две, три — американцы, видимо найдя других марионеток, банально кинули националистов. В результате яхту пришлось продать, и вот теперь этот мексиканец стоял перед нами и просил европейской помощи в деле борьбы за свою родину. Свою длинную речь он закончил так: «Сегодня Мексика представляет собой бочку с порохом. Фитиль должны зажечь либо марксисты, либо мы. Для страны будет лучше, если фитиль зажжём мы».

Он попросил у нас какого-нибудь «военного советника». Один бывший боец французской ОАС, который в 80-х погиб в Стране Басков в результате взрыва бомбы, отправился в Мексику и в течение нескольких месяцев занимался политико-военным образованием мексиканских националистов, обучая их основам контрпартизанской войны и городской герильи. В результате этих контактов родилась дружба с известным мексиканским писателем-националистом Хосе Луисом Онтиверосом, который несколько месяцев спустя прибыл в Европу и с пользой для себя провёл целое лето в военизированном лагере итальянского «Национального Авангарда» в Калабрии. Однако, вернёмся к «Такуаре».

Вслед за серией задержаний, полиции удалось установить личность человека, размахивавшего в «Банковской Поликлинике» ручным пулемётом и убившего двух человек — личность Хосе Луиса Неля, по прозвищу «Пепелу». В свою очередь, выяснилось, что Нель и многие другие участники «Операции Росаура» были друзьями «Джо» Бакстера, одиозного теоретика «Такуары», возглавлявшего собственную группу под названием «Национал-Революционное Движение Такуара».

До этого момента общественность считала боевиков «Такуары» не более чем уличными хулиганами, способными лишь организовывать масштабные драки со своими политическими противниками, не более. Однако, 4 апреля 1964 года полиция, завершившая расследование деятельности националистического движения, объявила, что только с января по ноябрь 1963 года «tacuaras» осуществили 43 террористических акции, в числе которых вооружённая атака на пост часовых близ Высшей Военной Школы, нападение на офис Центрального Тылового Штаба Армии, ограбление офиса Оружейной Федерации Аргентины, атака на аэропорт «Хорхе Ньберри», где были разоружены 15 гвардейцев, ограбление грузовика с оружием фирмы «Дюпериаль-Обрера» и многочисленные кражи на оружейном заводе «Сокол».

Конечной целью всех этих акций являлось увеличение арсенала организации, для дальнейшего развития крупномасштабной «городской герильи». Арсенал, ставший, между прочим, первым в Латинской Америке собственным арсеналом революционной организации, к 1964 году уже значительно перевешивал тот запас оружия, которым обладал Фидель Кастро в свои лучшие времена борьбы в Сьерра Маэстра.

И уже тогда это оружие начало использоваться «революционными tacuaras», которые провели ряд вооружённых политических акций: нападение на фабрику «Philips», нападения на станции технического обслуживания «ESSO», атаки на несколько супермаркетов «Minimax», а так же многочисленные нападения на предприятия, принадлежавшие английским и североамериканским капиталистам.

Полиция вовремя раскрыла «революционную группу», предотвратив целую серию новых разрабатывающихся акций: атаку на военный гарнизон в Кампо де Майо, саботажные действия против «Электросервисной Службы Буэнос-Айреса», подрывы газопровода в Ла-Плате и топливного хранилища компании «Shell»… В ходе операции против «Такуары» кроме того была захвачена подпольная типография и многие миллионы экземпляров агитационных листовок, призывающие к вооружённому мятежу под флагом перонистских идей.

Итак, 18 активнейших боевиков «Такуары» были арестованы, 11 человек скрылись от правосудия.

Большинство задержанных не высказали никакого раскаяния. Среди самых одиозных боевиков был и Томислав Риварик, который в ответ на любые обвинения, фактически дословно цитировал Корнелиу Зеля Кодряну, искренним поклонником идей которого и был этот аргентинский хорват. Большинство из осужденных за ограбление «Банковской Поликлиники» получили свободу в 1973 году, в связи с амнистией, которую объявил взошедший на президентский пост, левый перонист Эктор Кампора.

«Национал-Революционное Движение Такуара»

Как следствие внутреннего напряжения между различными фракциями «Такуары», группа «Джо» Бакстера, ответственная за нападение на «Банковскую Поликлинику», преобразовывается в «Национал-Революционное Движение Такуара». Речь не идёт о том, чтобы лишь добавить к названию новое слово, нет. Происходит кардинальный переворот в идеологии, которая отныне уклоняется влево, ведя за собой значительные подвижки в стратегии, базирующейся теперь только на концепции антиимпериалистической городской герильи, которая приведёт к «национальному освобождению» Аргентины и перонистскому триумфу государственности. На следующие 10 лет подобные позиции станут авангардными во всём перонистском движении.

После грабежа «Банковской Поликлиники» и последовавшими за этим репрессиями, руководство «Такуары», озабоченное единой проблемой, на какое то время объединилось. У организации всё ещё имелось достаточно денег для осуществления маленькой вооружённой революции. Однако, встал вопрос: в какую идеологическую сторону ориентировать подобную вооружённую борьбу? Противостояние шло между двумя флангами: либо объединяться с перонизмом, либо полностью отойти от него, вернувшись в лоно националистического католицизма.

Этот спор окончательно положил конец «первой Такуаре»: из его состава выделяется большая группа «Толстяка» Бакстера, которая берёт себе имя «Национал-революционное Движение Такуара» («вторая Такуара»). Введение в название нового «революционного» термина отражает изменение позиции организации, которая теперь приближается к революционным секторам перонизма. Нет, ни к левому крылу (как это может показаться), а именно, к концепции «революционного перонизма». До самого конца организации, её главным лозунгом оставался слоган «Ни правые! Ни левые!». Дружеский, поначалу, разрыв с группой Эскурры, не принимавшей перонизм ни под каким соусом, оформился окончательно. Эскурра покидает движение, другие «несогласные» вливаются в «Гвардию Националистического Освобождения».

Национал-революционным крылом «Такуары» первоначально руководили Бакстер, Альфредо Оссорио и Хорхе Каффатти. Оссорио издавал свою газету «Баррикада», а Бакстер и Каффатти редактировали журнал «Tacuara del Manchón» (на обложке которого красовалась буква Т с которой стекали капли крови, в то время как группа Эскурры продолжала использовать в качестве своей эмблемы перекрещенные копья).

В сентябре 1963 года группа Оссорио отказалась принимать участие в оккупации «Национал-Революционным Движением Такуара» (MNRT) факультета Философии и Филологии Буэнос-Айреса. Однако Бакстер произвёл презентацию движения своими силами — конфернец-зал факультета был захвачен и здесь «Толстяк» провозгласил основные антиимпериалистические концепции группы, включая требование национализации банков и нефтяной промышленности. «Вторая Такуара» провозглашает курс «революционного перонизма» и призывает боевые профсоюзы и прочих воинственных сторонников хустисиализма, объединяться ради создания «авангарда Народной Армии» — Революционного Перонистского Движения.

Один из основателей MNRT, экс-боевик группы, которая атаковала «Банковскую Поликлинику», Карлос Арбелос, после своей высылки в Испанию так пояснял конкретное положение вещей в движении того времени: «Мы верили в то, что всеобщее вооружённое восстание можно спровоцировать серией инцидентов, осуществлённых политическим авангардом, который запустит процесс „насилия в ответ на насилие“, приведший в своё время к революции сентября 1955 года.

Для того чтобы создать подобную структуру революционного авангарда, необходимы были деньги. Подготовка к восстанию должна была иметь три основных этапа: организация сельских герильерос, „столицей“ которых должна была стать Формоса, массовые оперативные акции насилия против империалистического режима в городах и освобождение Мальвинских островов для того, чтобы организовать там базу для наступления на режим. Предполагалось, что именно туда вернётся из Испании Хуан Перон, который будет руководить процессом национального освобождения» Не все те, кто участвовал в «Операции Росаура» поддерживали подобную программу, однако узы дружбы и боевого братства повлияли на то, что во имя осуществления этих целей ещё несколько лет воевали люди, непосредственно не имевшие отношения к MNRT.

На тот момент ни у одного руководителя MNRT не было опыта политической борьбы в контексте перонистской идеологии. Ни Бакстер, ни Каффатти, ни шеф «боевого крыла» Нель не являлись изначально перонистами — все они были националистами, продуктом «первой Такуары». Все трое больше ориентировались на опыт ранней Испанской Фаланги или же Итальянской Социальной Республики, но не на перонизм в чистом виде. Хотя, если говорить прямо, эти люди были более близки к хустисиализму, нежели состоявшие в «Такуаре» ультракатолики или неонацисты.

Начиная с 18 марта 1962 года, когда часть «первой Такуары» включилась в кампанию поддержки Андеса Фрамини, лидера перонистского профсоюза, выдвинувшего свою кандидатуру на пост мэра Буэнос-Айреса, «околоперонистское» крыло усиливает полемику внутри движения, предлагая отказаться от неофашизма или ультракатолицизма и принять, как генеральную политическую линию организации, перонизм — истинную, самобытную доктрину национального освобождения Аргентины.

Хотя все трое руководителей MNRT позиционировали себя как «хустисиалисты», политически они довольно далеко стояли друг от друга: «Джо» Бакстер клонился более в левую сторону, Хосе Луис Нель был классическим воинственным «национал-революционером», а Хорхе Каффатти делал ставку на революционный синдикализм в лучшем духе Филиппо Корридони.

Одно из первых официальных коммюнике «второй Такуары» было озаглавлено весьма многозначительно — «Революционное насилие». Здесь можно прочитать следующее: «Мы отбрасываем в сторону личные счёты: персональная грызня должна быть прекращена, когда на карту поставлена сама судьба Родины, деградирующая в результате совместных действий иностранного империализма и местной олигархии. Совместно, эти деструктивные силы за восемь лет „успешного руководства“ (с 1955 года, когда был изгнан Перон) сделали немало в деле уничтожения наших политических, экономических и духовных ценностей… И сегодня мы указываем — да, только отказ от тех идеалов, которыми руководствуются в своих действиях „Такуара“ и революционные группы Перонистского Движения, привёл нашу страну к полному краху и нищете…»

Ниже был представлен опус, оправдывающий это самое «революционное насилие»: «(в 1955) Перонистское правительство, выражавшее демократический выбор народных масс, было свергнуто путём насилия и репрессий. Мы должны взять реванш за это позорное поражение, в результате которого нынешний режим покорно исполняет все указания, продиктованные иностранным капиталом. Запомните, насилие заменяет капиталистам и империалистам гражданское право, потому что насилие — это единственный метод, с помощью которого олигархия может сохранить влияние и подчинить своей воле народ. Олигархии мы дадим адекватный ответ — насилие на насилие!…

Хуан Доминго Перон говорил: „Против грубой силы есть только один эффективный метод противодействия — разумно управляемая сила“. Победа в гражданской войне зависит не от одной большой битвы — она зависит от тысяч маленьких драк: нужно бороться всегда и везде. Никакое мирное урегулирование невозможно в рамках созданной иностранными империалистами и местной олигархией системы»

В этом первом сообщении идеологическая эволюция «Такуары» к перонизму уже обозначила свои формы: «MNRT с гордостью заявляет о своей принадлежности к Перонистскому Движению, которое жёстко и дисциплинировано исполняет стратегические инструкции своего руководителя (Перона): именно поэтому сегодня мы атакуем и „нацистов“ и „леваков“, демонстрируя, что мы отвергаем обе эти лживые политические концепции — как наших „националистов“, обезьяноподобно ориентирующихся на Европу, так и лицемерный либеральный левый фронт, всегда служивший интересам олигархии и империализма. Ни правые! Ни левые!»

В конце сообщения выставлена программа «Национальной Боевой Группы»: «…мобилизовать все революционные группы в соответствии с директивами Перона и принципами, изложенными в программе „Huerta Grande“ („забытые принципы тайной войны“), и в результате вооружённой борьбы освободить своих заключённых лидеров».

Программа «Huerta Grande», подготовленная перонистским крылом «Всеобщей Конфедерации Трудящихся» в 1962 году содержала 10 пунктов — основ революционного перонизма.

Заявление заканчивается весьма воинственными лозунгами: «Отечество будет свободным, или наш флаг взовьется над руинами. Перон или смерть!» В октябре 1963 года, когда ещё не был оформлен раскол «Такуары», Альфредо Оссорио распространил официальное сообщение, в котором критиковал руководство движения, желавшее назвать «боевые группы Такуары» именами Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини, Анте Павелича и Корнелиу Кодряну. Оссорио предлагает назвать военизированные ячейки в более приемлемом духе — «17 октября», «Ева Перон», «Верность» и т. д. Совместно с Бакстером он затем пишет, что «только рабочий класс и некоторые представители среднего класса, не имеющие никаких обязательств перед режимом, являются основателями и наследниками национальной революции, которая уничтожит антинародную клику и восстановит национальный суверенитет и социальную справедливость. Мы отвергаем любое иностранное влияние на идеи национальной революции». Это сообщение впервые было подписано аббревиатурой MNRT — «Movimiento Nacionalista Revolucionario Tacuara». С этого времени четыре буквы начинают появляться на столичных стенах, вкупе с лозунгами, типа «К власти!», «Каждый руководитель — вор!» или «Собственность — это кража».

Крушение «Такуары»

Существует несколько оценок численности «Такуары». В 1962 году британский журнал «Times» опубликовал цифру в 4 тысячи человек. Но другие цифры, полученные мной от многих бывших боевиков, подчас пересекают и десятитысячную отметку. Как раз в этот кульминационный момент и произошёл раскол, поделивший «Такуару» на две исторические группы — «первую» и «вторую» (ещё её называют «мятежной Такуарой»). С таким количеством боевиков «Такуара» в тот момент не испытывала абсолютно никакого соперничества с многочисленными молодёжными перонистскими группами, которые в то время не выходили за рамки полусектантских группировок.

К началу шестого деятилетия XX века «Такуара» серьёзно увеличила свою численность в главных городах страны; кроме того «tacuaras» присутствовали в большинстве аргентинских университетов. В ту первую половину 60-х не было в Аргентине такого мало-мальски крупного города, стены которого не были бы исписаны витиеватыми лозунгами — «Да здравствует Такуара!», «Да здравствует генерал Росас!», «Смерть евреям!», «Смерть Кастро!», «Смерть американцам!», «Коммунисты — убийцы!», «Русские — обратно в Москву!», «Ни гринго, ни марксисты, только националисты!»…

Главных журналов движения было два, и оба они выпускались довольно приличным тиражом — от 5 до 10 тысяч экземпляров. Официальным рупором «Националистического Движения Такуара» являлся альманах «Ofensiva». Для молодёжи существовало специальное издание — «Голос Националистической Революции»: журнал, полный юмора и экстремизма, в отличие от генерального издания группы.

В начальную эпоху большое внимание руководства уделялось концепции унитарной организации. Местные группы движения именовались «фортиками» (маленькими крепостями), от которых в обязательном порядке должны были посылаться делегаты для участия в Национальном Совете, где рассматривались все основные вопросы движения, его перспективы и стратегия развития. Всё это затем ложилось в отчёты о встречах и распространялось среди рядового состава. Я видел кое-что из подобных материалов — их качество значительно превышало уровень изданий любой из националистических групп Западной Европы того времени. Было очевидно, что аргентинские националисты значительно перегоняли в своём развитии европейских неофашистов, которые в начале 60-х ещё и помыслить не могли о таких «прогрессивных» идеях, как противодействие американской оккупации или борьба с капитализмом: идеях, которые ещё с конца 50-х годов активно пропагандировались «Такуарой».

Когда полиция арестовала Хосе Луиса Неля, следствие никак не могло понять, как он перешёл из «фашизма» в «марксизм». Впоследствии Нель объяснил, что он никогда не был марксистом, коммунизм ненавидит и единственное, что его интересует из левой идеологии, это маоизм — да и то, лишь его концепция «маленькой искры, которая подожжёт большой луг». На допросах он снова и снова повторял, что никаких идеологических проблем внутри «Такуары» у него не возникало: его «левая» ориентация — только выбор максимально эффективной стратегии, не более. Подобных Нелю в «Такуаре» было множество. Именно они предполагают, что пришёл момент для начала вооружённой борьбы. Их товарищи так не думают. Оба крыла (националистическое и национал-революционное) до последнего момента будут идентифицировать себя как «националистические движения» и только подход к этому самому национализму расколет «первую Такуару». Для «мятежников» националистическая идея заключается в революционном «национальном освобождении» от власти олигархии и иностранного империализма. Полиция так до конца и не вникла в эту идеологическую путаницу, поэтому на личном деле Хосе Луиса Неля будет красоваться надпись «сторонник крайне левых идей».

Однако вскоре разногласия между товарищами приведут к реальной братоубийственной войне, где «правые перонисты» (сторонники реакционной диктатуры) будут убивать «левых перонистов» (сторонников национальной революции). Тот же Нель, пришедший в аэропорт «Эсейса» в 1973 году чтобы встречать вернувшегося из изгнания Хуана Перона, получит в результате начавшейся бойни пулю фактически от своих бывших товарищей и навсегда останется парализованным инвалидом (ибо, большинство боевиков «Аргентинского Антикоммунистического Альянса», открывшие стрельбу по ликующей толпе, были как раз бывшими «tacuaras»).

Несмотря на полицейские репрессии в связи с расследованием «Операции Росаура», в следующие после своего создания месяцы, боевики MNRT продолжали совершать акцию за акцией. Они вновь атаковали представительства североамериканских и транснациональных корпораций, бросили бутылки с «коктейлем Молотова» в десятки учреждений, офисов и контор, которые, по их мнению, были связаны с «империализмом» или «реакционной буржуазией», увеличили выпуск зажигательных листовок, осудили капитуляцию руководителей «Всеобщей Конфедерации Трудящихся»… Но они продолжали быть антимарксистами.

«Национал-революционеры» предлагали создать вместо армии корпуса «народной милиции» и выдвигали формулу «Национал-Коммунитаристского Государства», сформулированную Жаком де Майю и Жаном Тириаром. Все свои памфлеты «мятежные tacuaras» заканчивали обычными своими слоганами: «Независимость или Смерть!», «Родина для всех или Родина ни для кого!», «Ни правые! Ни левые!» и, появившимся лишь в середине 60-х, «Перон или Смерть!»

В 1964 году в ходе Пленарного Заседания «Всеобщей Конфедерации Трудящихся» (CGT) в Росарио, происходит вооружённая атака, в результате чего погибают трое боевиков «второй Такуары». Нападавшие коммунисты открыли стрельбу по участникам съезда, мотивировав это тем, что «рабочие профсоюзы давно уже превратились в сборище фашистов». В ответ на это MNRT убивает Рауля Альтермана, еврея и коммунистического боевика.

Непосредственно за этим, семья жертвы получает официальное сообщение от движения: «Никто не убивает бесцельно: вашего сына убили, потому что он был еврейской коммунистической собакой. Еврейские эксплуататоры вместе со своими псами должны убраться в родную Иудею. Что вы делаете в нашей стране?»

Это конечно сущий пустяк, по сравнению с тем, что в то же время вытворяли боевики ультраправого крыла «Такуары» и «Гвардии Националистического Возрождения», однако факт остаётся фактом: MNRT продолжало культивировать антисемитизм, однако в более «прогрессивной» форме, нежели это делали их бывшие товарищи — «Джо» Бакстер определил одним из столпов идеологии «второй Такуары» антисионизм и позицию поддержки палестинского национально-освободительного движения.

Непосредственно после убийства Альтермана и полицейских репрессий, развязанных после грабежа «Банковской Поликлиники», «Такуару» постигает коллапс. Огромное количество боевиков находятся в тюрьмах (в общей сложности — около 200 человек), многие скрываются. Различные внутренние противоречия разрывают организацию: кто-то сближается с «Движением Новая Аргентина», кто-то уходит в «Группы Перонистского Действия», кто-то имеет свои планы и хочет играть свою игру… Окончательно движение рухнуло после «Операции Кондор» в 1966 году — старого проекта захвата Мальвинских островов.

28 сентября вооружённая группа из 18 боевиков MNRT и «Movimiento Nueva Argentina» Дардо Кабо осуществила захват самолёта «Аргентинских авиалиний», после чего силой заставила пилота совершить посадку на Фольклендах. Приземлившись в городе Порт Стенли (столица и единственный город архипелага), боевики выскочили из самолёта и укрепили на взлётно-посадочной полосе семь аргентинских флагов, провозгласив, что отныне этот населённый пункт переименовывается в Пуэрто Риверо — в честь аргентинского патриота Антонио Риверо.

Многие местные жители заинтересовались происходящим, начали подходить ближе к аэропорту: в итоге боевики сумели захватить много заложников — в том числе, глав местной полиции и морского британского корпуса. Неудивительно, что спустя всего несколько часов, аэропорт был окружён вооружёнными солдатами сил британской обороны Фолклендских островов.

Неунывающие аргентинские национал-революционеры, использовав авиационный передатчик, распространили на территорию родины своё официальное заявление: «Операция „Кондор“ состоялась. Пассажиры, экипаж и оборудование авиалайнера находятся в безопасности. Британские власти считают нас своими пленными.

Начальник местной полиции, взятый нами как заложник, аннулировал приказ британского губернатора и вполне допускает, что мы находимся на территории Аргентины».

Тем временем силы местной самообороны приступили к подготовке штурма: были установлены прожектора и громкоговорители (транслирующие военные марши), на фюзеляж самолёта нацелено два крупнокалиберных пулемёта.

В 4 часа утра губернатор потребовал безоговорочной капитуляции аргентинских революционеров, угрожая в противном случае открыть огонь. На все его требования «tacuaras» и боевики «Движения Новая Аргентина» ответили категорическим отказом.

Однако, несколько часов спустя, благодаря стараниям католического священника Рудольфо Рула (голландца, одного из членов пассажирского экипажа), была достигнута другая договорённость: национал-революционеры оставляют всё своё оружие в самолёте (юридически являвшимся частью территории Аргентины), а сами следуют в местный костёл, откуда их должны были эвакуировать аргентинские власти. «Оккупанты» торжественным маршем, неся впереди себя флаги и знамёна и распевая воинственные песни, проследовали в церковь, всем своим видом указывая, что они не испугались угроз британского губернатора. Требованиям свернуть аргентинские флаги они не подчинились. Даже не имея оружия, лидер захватчиков Дардо Кабо заявил, что все они лучше умрут, чем спустят свои знамёна.

3 октября аргентинское судно с героями на борту вошло в порт Ушуайя. «Операция Кондор» завершилась. Десять лет спустя, лидер этой дерзкой акции, бывший боевик «Такуары» Дардо Кабо, будет убит солдатами военной хунты во время побега из тюрьмы Ла-Платы, где он оказался благодаря своему участию в деятельности движения «Juventud Peronista».

Хосе Луис Нель, арестованный в конце 60-х по обвинению в участии в деятельности городских партизан «FAR-Montoneros», в 1973 году был выпущен в результате амнистии, в том же году получил две пули в спину во время бойни в аэропорту «Эсейса» и остался парализованным. Два года спустя он положит конец своим мучениям, покончив жизнь самоубийством.

Альфредо Оссорио, Карлос Арбелос и Орасио Рока (все — бывшие «tacuaras») будут арестованы в 1977 году в аэропорту «Барахас» по обвинению в похищении директора французской сети компании «Фиат» Лучано Ривелли-Бомон, за жизнь которого был получен выкуп в размере двух миллионов долларов.

Хосе «Джо» Бакстер после операции по поимке участвовавших в ограблении «Банковской Поликлиники» боевиков, на некоторое время скрылся в Уругвае, откуда принялся командовать MNRT: создавать подпольные руководящие центры и разветвлённые структуры. В 1964 году он посещает в Мадриде Хуана Перона, который крайне позитивно отзовётся о главаре «мятежной Такуары»: «Это фантастический парень! Похоже, он живёт лишь идеями революции!».

Период скитаний Бакстера по Европе, Африке и Арабскому востоку, заканчивается во Вьетнаме, где «Толстяк» Бакстер сражается против американцев и даже получает медаль из рук самого Хо Ши Мина. Вернувшись в Уругвай, он вновь принимает командование над MNRT и, параллельно, вступает в местное революционное движение «Тупамарос». В 66 году, совместно с Хосе Луисом Нелем, он организует поездку большой группы уругвайских и аргентинских товарищей в Китай, для прохождения обучения азам революционной войны.

Именно к этому моменту относится фатальная мутация взглядов Бакстера — если раньше он был лишь «левым фашистом» (полиция, проводившая обыск в его квартире в Буэнос- Айресе, была крайне поражена, когда увидала на стенах жилища многочисленные плакаты с изображениями Гитлера, Муссолини и Фиделя Кастро), то теперь он фактически эволюционировал в троцкиста. Нелегально вернувшись на родину из Франции в 1970 году, Бакстер становится одним из основателей коммунистическо-троцкистской «Революционной Народной Армии». Этого действительно героического человека, истинного революционера, ждала весьма глупая смерть — 11 июля 1973 года, возвращаясь из столицы Франции в Рио-де-Жанейро для встречи с представителями Сандинистского движения (которым он должен был передать более 40 тысяч долларов), Хосе «Джо» Бакстер гибнет в результате автокатастрофы в парижском аэропорту «Орли».

Луис Алфредо «Фредди» Сарратини, ставший впоследствии боевиком антикоммунистической «Железной Гвардии», в течение 70-х будет появляться на многих политических фронтах Латинской Америки — начиная от Коста-Рики и заканчивая Сальвадором.

Лидер «первой Такуары» Альберто Эскурра Урибуру в 1964 году возвращается в семинарию. После её окончания он активно участвовал в деятельности «правоперонистской» вооружённой группы «Triple A» («Тройное А» — Alianza Anticommunista Argentina) и «эскадрона смерти» «Батальон 601».

Качо эль Кадри, экс-боевик MNRT, будет участвовать в создании «Fuerzas Armadas Peronistas» (Вооружённые Силы Перонизма) совместно с Хорхе Андресом Катальдо и Рубеном Родригесом: их идея заключалась в том, чтобы сформировать революционную группировку, делавшую основную ставку на «сельскую герилью» и работу с «деревенским пролетариатом». После того, как проект сельской партизанской войны в 1967 году потерпел фиаско, весь актив FAP (так же состоявший главным образом из бывших «tacuaras») влился в движение «Juventud Peronista» (Перонистская Молодёжь), которое чуть позже было крайне усилено боевиками из развалившейся лево-перонистской герильерос-группы «Uturuncos».

Здесь собравшиеся бойцы принялись реализовывать «классическую» тактику «Такуары» по подготовке к революционной войне: кражи оружия, атаки на военных, грабежи, бомбинг-покушения. Эль Кадри и его товарищи из бывшей FAP, вновь поднимают вопрос об организации групп «сельских герильерос». Обсуждение данного плана так и не было завершено: в 1968 году силы безопасности государства обнаруживают крупный лагерь повстанцев близ Тако Рало. В результате начавшегося боя герильерос потерпели сокрушительное поражение. С этого момента «Fuerzas Armadas Peronistas» будут представлять из себя лишь крохотную группу городских герильерос, которая чуть позже вольётся в движение «Montoneros». В 70-е годы мы находим экс-участников «Такуары» буквально повсюду — начиная от перонистских групп, реализовывавших стратегию городской и сельской герильи и заканчивая проправительственными антипартизанскими вооружёнными отрядами военной хунты Виделы — «эскадронами смерти». В «грязной войне» 1975‒82 гг. бывшие товарищи стреляют в друг друга, находясь по разные стороны баррикад.

Некоторые итоги

Настал момент закончить наше повествование о «Националистическом Движении Такуара» и его национал-революционном крыле. Мы окинули беглым взглядом «доисторическую эпоху» революционных партизанских движений Латинской Америки, увидели истинные корни так называемой «городской герильи», инициатива начала которой лежала на откровенно ультраправом движении, что весьма тяжело для коммунистов: они не могут принять тот факт, что у корней всего аргентинского революционного движения (как перонистского, так и марксистского) стояли самые настоящие «фашисты».

Во второй половине 60-х «Такуара» сходит с политической сцены, и её боевики рассеиваются. Кто-то возвращается к спокойной жизни, к своим семьям, к своей работе.

Другие по-прежнему живут впроголодь, скрываются от правосудия, но продолжают отстаивать свои идеалы, подчас — до самой смерти. Многие покинут страну и продолжат жить в поисках приключений и опасности (нередко, превращаясь в банальных уголовных преступников — грабителей банков и похитителей людей). Первая латиноамериканская городская партизанская война закончится трагедией для большинства тех, кто её инициировал. Сотни бывших солдат «Такуары» будут убиты в ходе «грязной войны» 74‒82 гг. или закончат свои жизни в тюрьмах в тот же период. Безусловно, действия партизан «Такуары» и перонистских групп середины 60-х годов (которые, основным образом, являлись дочерними организациями, созданными боевиками этого движения), ничего не могли поделать с репрессивным потенциалом современного государства. В то время, как «tacuaras» и «революционные перонисты» атаковали режим в надежде его ослабить, режим только укреплялся и всё более усиливал натиск на националистическую оппозицию. Давайте же теперь подведём некоторые итоги деятельности «Такуары»:

1. 1963 и 1964 годы движение вывело политическую борьбу на новый уровень. Пройдя период спонтанного уличного насилия, «Такуара» приступила к организованной городской партизанской войне. Действительно, сотни акций движения 1963‒64 гг. были новинкой в политической борьбе того времени — то, что делала «Такуара», не делал в новейшей истории никто и нигде. И спустя всего 5 лет, многие партизанские группы в Аргентине соперничали между собой, дабы выйти на тот уровень, на котором некогда находилась «Такуара». Таким образом, движение стало предвестником всех современных революционных групп, ведущих «городскую герилью».

2. «Такуара» была движением, которое изначально придерживалась схемы европейских неофашистских движений, однако аргентинское государство было более слабым, нежели его европейские коллеги и не участвовало во Второй Мировой войне, поэтому здесь не было антифашистских репрессий, аналогичных европейским. Это крайне способствовало тому, что «Такуара» могла позволить себе вывести организованное насилие на более высокий уровень, неизвестный тогда европейским неофашистам.

3. Другая особенность «Такуары» — это, собственно, сам перонизм, весьма далёкий от классического «неофашизма», который практиковался в то время в Европе. Крайне близкий как к левому движению (с его упором на профсоюзную борьбу и общественное управление), так и к правому (милитаризм, национализм, неприятие как марксизма, так и капитализма), хустисиализм способствовал тому, что внутри «Такуары» до какого то момента уживались довольно далёкие друг от друга политические течения:

• с одной стороны, первоначальная «Такуара» была наследницей ультракатолических доктрин отца Хулио Менвьеля, весьма далёких от перонизма, что привлекало в движение большое количество неофашистов
• с другой стороны (особенно это чувствовалось после «Освободительной Революции» 1955 года, свергнувшей Перона) в движение начали проникать идеи хустисиализма, понятные и многочисленным активистам из левого лагеря («левое крыло перонизма»), которые, отказавшись от лживого троцкизма, маоизма и ленинизма, массово вступали в «Такуару» — особенно, после полного отказа от ультракатолической линии в 1958‒59 гг.

Другой фигурой, объединявшей как левое, так и правое крыло движения, был лидер Испанской Фаланги Хосе Антонио Примо де Ривера. В отличие от Европы (где Примо де Ривера ассоциировался исключительно с реакционным фашизмом-франкизмом), здесь, в Аргентине, личность главаря Фаланги вдохновляла как крайне правых католиков, так и ультралевых персонажей, близких к революционному синдикализму: всё зависело только от того, какая из теоретических работ Примо де Риверы была принята за отправную точку концепции. В связи с этим, становится понятно, почему «Джо» Бакстер (откровенно левый фашист, закончивший жизнь в троцкистском лагере) посвящал свои поэмы Хосе Антонио, точно так же, как это делал радикальный ультракатолик Эскурра…

Эти две «гибкие» составляющие — перонизм и фалангизм — превратились в семена раздора, которые дадут всходы лишь в 1960‒64 гг., когда «первая Такуара» будет переживать чреду расколов.

4. В такой стране как Аргентина, где большая часть населения проживает в городах, а крайне отдалённые сельские районы присутствуют лишь на севере, «сельская герилья», на которую делали ставку на Кубе, в Колумбии или Никарагуа, была полностью бесполезна.

Поэтому «Такуара» начала «городскую герилью» ещё задолго до того, как сей термин появится в трудах Маригеллы или Гильена. Не будем отрицать — первыми робкую попытку начать партизанскую войну в городской среде, предприняло перонистское движение «Uturuncos» ещё в конце 50-х, но оно потерпело полный провал. И там, где провалились «Uturuncos», успеха достигла «Такуара», которая инстинктивно, методом проб и ошибок, сформировала свою стратегическую модель вооружённого городского насилия: модель, которая позже станет известна, как «городская герилья».

5. Эта стратегия вооружённого насилия происходила из двух составляющих:

• юношеский импульс к революционному приключению, вдохновлённый изначально мифом SS, которые до смерти защищали бункер Рейхсканцелярии в Берлине, а после подкреплённый опытом кастровских революционеров в горах Сьерра Маэстры. Молодёжь наконец нашла причины, чтобы жить (поиск приключений) и причины, чтобы умирать (высокие политические цели)
• отсутствие демократических перспектив, реальное отсутствие иной политической альтернативы, кроме вооружённой борьбы. Режим загнал в угол перонистское движение, подмяв под себя все его политические инструменты и развязав репрессии в отношении рядовых активистов. И не удивительно, что как только сторонники хустисиализма получили пример для подражания («Такуару»), по всей стране, как грибы после дождя начали появляться вооружённые революционные группы.

6. В саму историю «Такуары» изначально были включены элементы, которые стали причиной поражения, как её самой, так и последовавших за ней террористических и вооружённых движений:

• крайне слабая политическая платформа, которую так никогда и не удалось усилить. Ни одна политическая концепция «Такуары» (да и пришедших за ней групп) не отвечала истинным требованиям аргентинского общества: высокие идеалы были пригодны лишь для того, чтобы с помощью них вести тысячи молодых идеалистов на бессмысленную смерть
• ни «Такуара», ни другие движения герильерос не имели достаточно сил, чтобы эффективно противостоять репрессивным мерам государства: объявляя войну режиму, партизанские группы лишь тешили своё тщеславие, совершенно не рассчитывая победить в этой схватке.

«Такуара» была более-менее невредимой, пока она импонировала большей части полицейского состава Буэнос-Айреса. Но вслед за нападением на «Банковскую Поликлинику» и прочими агрессивными действиями, она легко была уничтожена (по крайней мере — основной её актив) правоохранительными органами. Подобная же ситуация повторялась много раз позже.

• «Такуара» не была способна выработать реалистичную стратегию захвата государства, сформировать свои инструменты политического наступления, дабы развивать атаки на всех фронтах: политическом и военном. Эти же причины привели к краху все аргентинские революционные партизанские группы — и перонистские и левые. Несмотря на то, что некоторые из них действительно обладали мощным военным аппаратом, не имея реалистичной политической стратегии, все они проиграли.

7. Несмотря ни на что, большинство активистов «Такуары» испытание депрессией прошли стойко: на протяжении последующих 15 лет именно экс-боевики движения составляли авангард всех радикальных организаций Аргентины: начиная от антипартизанских «эскадронов смерти» времён правления Виделы и заканчивая наиболее активными перонистскими и марксистскими группами, ведущими борьбу против режима, типа «Montoneros» или «Народной Революционной Армии». Наверное, самый впечатляющий эпизод, продемонстрировавший подобное рассеивание, произошёл в аэропорту «Эсейса» 20 июня 1973 года, когда две вооружённые банды экстремистов (левые и правые перонисты), состоящие, главным образом, из бывших «tacuaras», во время прибытия из Испании Хуана Перона, открыли огонь друг по другу, убив 13 и ранив 365 человек.

Дело «Такуары» после полного крушения организации в 1966 году, было продолжено в соседнем Уругвае, куда переместилось большинство пока что остававшихся на свободе боевиков MNRT во главе с самим «Джо» Бакстером. Здесь все они продолжили борьбу в рядах революционной группы «Тупамарос» — организации, поразительно напоминавшей своей историей саму «Такуару». Дело в том, что изначально движение «Тупамарос» являлось движением националистическим, объединявшем в себе противников правящего режима, и лишь в середине 60-х стараниями марксиста Рауля Сендика группа приняла чёткие формы марксистской организации.

Эрнесто Мила

Перевод: Снетков

Комментарии

• Tacuara
• es:Movimiento Nacionalista Tacuara