Текст:Василий Ряховский:Евпатий Коловрат/Навстречу татарской орде
Над Пронском соединились войска князя Юрия Рязанского, Глеба Муромского, Давида Коломенского, полки переяславльские князя Олега Красного и Всеволода Пронского.
Федора князь Юрий поставил в свой большой полк.
Всего было насчитано сорок тысяч воинов. В обозах с продовольствием, с запасным оружием, с походной рухлядью и с запасными конями рязанские счетчики записали тысячу двести телег.
Вся эта лавина войск, повозок и пешеходов двинулась от стен Пронска на южную сторону, к Рясскому полю.
По утрам серебрилась трава морозным налетом. Днями солнце разогревало землю, но была в чистом воздухе та особенная, стеклянная прозрачность, которая напоминает о близких холодах, заставляет человека утеплять свое жилье.
Воины провожали глазами высоко летевших журавлей, вспоминали о домах, и долго над рядами двигавшихся всадников висело молчание.
Лесные поляны, топкие болотца и покрытые ряской воды мелких речек, вдоль которых пролегала ненаезженная дорога, кишмя кишели выводками тетеревов, куропаток, всех пород и видов уток. Потревоженные в своей первобытной тишине звери — медведи, рыси, лисицы и барсуки - убегали вглубь лесов и, припираемые речками и озерами, ломали камыши, бросались в воду, фыркая и сопя. Шумно летела, треща, быстрые стаи сорок.
На двенадцатый день пути, когда перед войском раскинулось Дикое Поле, к князю Юрию прискакали двое дозорных воинов и отчаянно крикнули:
— Вон они, Татарове, князь!
Войско остановилось. Княжеские слуги и посыльные отроки начали раскладывать белый шатер. Бирючи и махальные дали знать всему войску, что приказано стать станом.
Князь Юрий подозвал к себе Федора и брата Олега. Втроем они выехали вперед, имея перед собой двое дежурных стражников.
С южной стороны степь замыкала лесная гряда. Сквозь редкие дубы сверкнула полоска воды.
— То Онуз, — сказал один из дозорных. — За тем Онузом - становище поганых.
Таясь всячески, князья проехали до леса и углубились в него.
То и дело они слышали зов кукушки. Сироте-птице унылым голосом откликался филин-пустышка.
— Наши ребята перекликаются, княже, - шепотом сказал дозорный. - Вещают, что можно следовать дальше.
Юрий въехал на высокий холм. Перед ним открылась неширокая, вся заросшая кагальником и тростниками река. На другом берегу реки начиналась уходившая к самому горизонту равнина. И на этой равнине стояла татарская орда!
Тысячи черных шатров и кибиток, подобно разбросанным в спешке шапкам, покрывали степь. Воины, верблюды, дети, стада овец, визг бичей, дым костров — все это сливалось в один мощный поток красок, звуков, движений.
У князя зарябило в глазах. Им казалось, что вся эта лавина течет на них и от нее не будет спасенья никому.
Юрий посмотрел из-под ладони, и резкая гримаса боли скривила его брови.
Олег, взглянув на старшего брата, приосанился, но не мог скрыть испуга, бледностью покрывшего его белое, обрамленное молодой темной бородкой лицо.
Федор, стоявший сзади старших, оглянулся на дозорных стражников: так откровенен был испуг на лицах князей, что видеть его простым людям не подобало.
Молча Юрий повернул коня и, так же ни слова не говоря, миновал лесной остров, где по прежнему тоскливо перекликались кукушка и пустышка-филин.
И, только отъехав на добрые пять верст от леса и завидев шатры своего стана, Юрий сказал Олегу и Федору:
— Тьма. Не выстоит Русь против такого множества.
Федор не ответил ему. Олег же проговорил осторожно:
— Без поля все равно не обойтись.
Юрий замолк. И так, в молчании, прибыл в стан и сошел с коня.
После обеда в шатер Юрия стеклись князья и ближние их бояре.
Федор сидел рядом с отцом. Сзади него поместился Ополоница. Не разделял Федор тревоги своего отца. Он считал, что с таким войском, какое было у них — еще не притомленном походом, сытым, — им не страшна любая орда. Когда же Ополоница принял руку Юрия, Федор поостыл и смолк до самого конца совета князей.
Говорили князья шумно и грозно. Предложения князя Юрия — дать татарам богатые дары и тем откупиться о них, вызвало протест. Князья жалели свое добро — коней, золото и меха — больше, чем жизнь своих воинов и даже свою.
Но Юрий стоял на своем. Он хотел любой ценой отвести орду от границ Рязанской земли.
И под утро решено было отправить в татарский стан посольство с дарами. Во главе посольства поставлен был князь Федор.
Неделю снаряжалось посольство. За это время привезли из Рязани и Переяславля, из Коломны и Мурома кованые княжеские сундуки, пригнали огромных скакунов, сложили на возы несчитанные «сорока» соболей, отдельно меха куньи и лисьи, густые медвежьи полости.
В дружину князя Федора, кроме Ополоницы, вошли Истома Тятев и восемь именитых рязанских бояр.
Напутствуя сына, Юрий сказал:
— Береги честь Руси, не роняй славы рода своего княжеского и не поклонись кумирам неверных. Слушай во всем Ополоницу. Он знает мысли мои.
Ополоница поклонился Юрию, потом вдруг взметнул на него большие, скорбные глаза и протянул к нему руки:
— Вся жизнь шли мы рядом, княже… Попрощаемся добром. Прости мне, если чем провинился перед тобой или обидел тебя словом иль делом.
Юрий поцеловал Ополоницу.
— Всю жизнь мы думали с тобой, друже, о пользе Рязани, ей мы отдавали наши помыслы и не отступим от своего до смертного часа. Иди и наставляй Федора.
Посольство вышло в орду утром.
За князем Федором и его дружиной повели коней в дар татарскому хану и его военачальникам. Коней было четыре раза по двадцать. Вороные, бурые, белые и пегие в сорочий расцвет кони были покрыты цветными епанчами с алыми потниками; за узду с серебряным набором каждого коня вели два отрока.
Следом за конями тянулись груженые рухлядью возы.
Когда посольство подошло к реке и вступило на брод, со стороны орды прискакало множество всадников с луками, в лохматых рысьих шапках. Вытянувшись на конях и будто принюхиваясь своими приплюстнутыми носами, татары молча следили за движением русских. Потом с той стороны прискакал какой-то начальник в блестящих доспехах. Над начальником развивался конский хвост бунчука [конский хвост на древке, как знак власти].
Федора встретил вопросом толмач:
— Кто прибыл в стан великого царя царей, повелителя вселенной князя батыя?
После ответа Федора татарский военачальник приложил руку к сердцу и повернул коня назад, приглашая за собой прибывших.
Федор держался спокойно. В кольчуге и латах, надетых под малинового бархата плащ, в серебряном шлеме с высоким шишаком, он был светел лицом. Глядя на него, приосанились и бояре.
Русское посольство два дня стояло у стана татарского в своих шатрах. Толмач, приставленный к Федору, сказывал, что готовится царь царей и великий хан достойно принять русских послов.
К концу второго дня в стан русских послов прибыл одинокий всадник.
Был он вида необычного, наряден, но не на татарский лад, бородат, широкоплеч и горбонос. Несмотря на седину, всадник легко спрыгнул с коня, кинул поводья подобострастно изогнувшемуся толмачу и пошел к шатру князя Федора.
Встретил прибывшего Ополоница. Взглянув в лицо ему, Ополоница вздрогнул слегка и насупил брови. Прибывший тоже остановился вдруг и положил руку на рукоять кривой татарской сабли.
— Вот мы где повстречались, Ополоница! - сказал он, криво усмехнувшись. — Ну, здрав буди, мой верный сотник!
Ополоница чуть склонил голову.
— Лучше бы не быть тебе здравым, изгой [здесь: князь, потерявший родовое старшинство и всеми презираемый], — сказал он. — О тебе на Руси забыли давно. Памятуют лишь твое злое дело.
— А вот мы Руси о себе и напомним! - злобно сверкнул глазами прибывший. — Пытаетесь отвести хана от Рязани?
— А ты, Глеб, пытаешься на кривой татарской сабле на рязанский стол выехать?
Глеб засмеялся:
— Догадлив ты, старый изменник!
— Догадаться ли мне тогда и всадить бы нож в твое поганое горло! - проворчал Ополоница и громко сказал: — Земле своей я служил верно всю жизнь мою и награды за то не спрашивал. Не тебе, убийце, укорять меня…
Глеб вдруг помутнел и, сверкнув глазами, прошел мимо Ополоницы к княжеской шатру.
Толмач крикливо и певуче провозгласил:
— Посланный от великого царя царей и повелителя орд, хана среди могучих ханов Батыя приветствует тебя, посол Русской земли!..
Федор беседовал с Глебом с глазу на глаз.
Когда Глеб отбыл, Ополоница вошел к князю Федору. Тот сидел за столом, склонив голову на поставленные руки. Заслыша шаги Ополоницы, Федор сказал, не поднимая головы:
— Трудно нам будет выполнить волю отца-князя, Ополоница!
— А ты прознал ли, кто говорил с тобой?
— Посол хана Батыя.
— Нет, княже! То злоумный убийца Глеб, предатель родной земли у тебя был.
Федор недоуменно посмотрел на Ополоницу. Старый воин положил руку на плечо своего воспитанника:
— Он хочет добиться стола рязанского через острую саблю татарскую. Но не кручинься, Федор Юрьевич: попытаемся и на этот раз отвести его подлую руку.