Науза

Науза, ж. твер. наузд, в знач. ладанки, привески. Науз м. (на-узд?) часть конской сбруи; кисть, бляха и др. украшения, привешиваемые на ремне или шнуре под шеей лошади; наузный ремень идет от налобника узды; ныне находим его почти только у азиатцев и турок. В старину, в наузде хранились обереги от сглазу, призору и порчи, коренья, бумажки с заговорами и пр. почему наузд означал и привеску, ладанку, оберег или талисман. || Сухие или порожние концы сотов, заделанная вощина, без мёду. || Науза, действ. по глаг. наузить: обрезывать сухие вощины и вставлять их в пустые ульи, для почину; || колдовать, знахарить, заговаривать, нашептывать. Наузник м. -ница ж. твер. колдун, ворожея, знахарь. Наузовый, к наузе сотовой относящ. или к наузу, заговору. || Наузник и наузень м. небольшой стоян, кадочка, с наузой или медком, который ставится в лесу, для поимки дичка, дикого роя [1].

На миниатюре Радзивилловской летописи, изображающей князя Всеслава Полоцкого в ладье мы можем видеть особый головной убор. На первый взгляд современный читатель решит, что этот головной убор похож на «корону», настолько сильное сходство. Однако речь идёт не о «короне», а об особой повязке-наузе, наложенной князю волхвами. Из перевода фрагмента Ипатьевской летописи мы можем узнать о Всеславе Полоцком следующее:

«…Мать же родила его от волхвования. Когда мать его родила, на голове его была язва. Волхвы сказали матери: «Завяжи эту язву, и пусть носит повязку до конца жизни». И носил её Всеслав до смертного дня; сего ради он и не милостив на кровопролитие» [2].

Повязка-науза являлась не только оберегом, но имеет отношение к древним священным обрядам «обращения человека в зверя», т.е. оборотничества. Другими словами, является символом, говорящим о прохождении инициации.

Многие исследователи связывают рассказы об оборотничестве с инициациями, т.к. практика возрастной инициации существовала повсеместно, у всех народов. Речь не идёт о буквальном превращении человека в зверя (волка, рысь, медведя) или птицу (сокола, сороку и т.д.). Те, кто вошёл в инициацию, узнавали: истинного физического превращения в зверя не происходит; таинство заключалось в другом. А именно: подростки становились взрослыми – это и есть возрастная инициация, и, как следствие, получали новый социальный статус – статус полноправного члена общества – и новые права: право быть воином, право иметь жену, право заниматься созидательной магией [3].

В свою очередь, воин, выживший в битве, перенёсший боль и страдания, одолевший врага, проходил, таким образом, следующую инициацию, получал новое имя, символизирующее его ратные подвиги. Иначе говоря, прежде чем перейти на новый качественный уровень, человек должен был испытать частичное разрушение, подавление, агрессивное воздействие извне. Таковым в условиях инициации и является частичная деградация человека в зверя [4].

Для нынешних непосвященных современников, находящихся под разрушительным воздействием средств массовой информации подобная взаимосвязь нашего прапредка, его жизни с природой и событиями, происходящими вокруг него, по сей день является чем-то из рода волшебства и чародейства. Напомним, что об этом писал в своё время А.Н. Афанасьев:

В народной медицине и волшебных чарах играют значительную роль наузы, узлы, навязки – амулеты. Старинный проповедник, исчисляя мытарства, по которым шествует грешная душа по смерти, говорит: «13-е мытарство – волхование, потворы, наузы»1. Софийская летопись под 1044 годом рассказывает о Всеславе: «матери бо родивши его, бе ему на главе знамя язвено-яма на главе его; рекоша волсви матери его: се язвено, навяжи нань, да носить е (наузу) до живота своего на себе»2. По свидетельству Святославова Изборника: «проклят бо имей надежда на человека: егда бо ти детищь болить, то ты чародеиць иштеши и облишьная писания на выя детьм налагаеши»3. В вопросах Кирика, обращенных к новгородскому епископу Нифонту, упоминается о женах, которые приносили больных детей к волхвам, «а не к попови на молитву»4. В слове о злых дусех, приписанном св. Кириллу, читаем: «а мы суще истинные християне прельщены есмы скверными бабами… оны прокляты и скверны и злокозньны (бабы) наузы (наузами) много верные прельщают: начнеть на дети наузы класти, смеривати, плююще на землю, рекше – беса проклинаеть, а она его боле призываеть творится, дети врачующе», и несколько ниже: «а мы ныня хотя мало поболим, или жена, или детя, то оставльше Бога – ищем проклятых баб-чародеиць, наузов и слов прелестных слушаем»5. В Азбуковнике или Алфавите сказано: «а бесовска нарицания толкованы сего ради, понеже мнози от человек приходящи к волхвам и чародеем, и приемлют от них некакая бесовская обояния наюзы и носят их на собе; а иная бесовская имена призываху волхвы и чародеи над ествою и над питием и дают вкушати простой чади, и тем губят душа человеческая; и того ради та зде писаны, да всякому православному християнину яве будет имя волчье, да нехто неведы имя волчие вместо агнечя приимет неразумием, мня то агнечье быти»6. Митрополит Фотий в послании своем к новгородцам (1410 г.) дает такое наставление церковным властям: «учите (прихожан), чтобы басней не слушали, лихих баб не приимали, ни узлов, ни примовленья, ни зелиа, ни вороженья»7.

Но обычай был сильнее этих запретов, и долго еще «мнози от человек, приходящи к волхвам и чародеям, принимали от них некая бесовская наюзы и носили их на себе»8. В рукописных сборниках поучительных слов XVI столетия встречаем упреки: «немощ волшбою лечат и назы чаровании и бесом требы приносят, и беса, глаголемаго трясцю (лихорадку) творят(ся) отгоняющи… Се есть проклято. Того деля многи казни от Бога за неправды наши находят; не рече бо Бог лечитися чаровании и наузы, ни в стречу, ни в полаз, ни в чех веровати: то есть поганско дело»9. Царская окружная грамота 1648 года замечает: «а иные люди тех чародеев и волхвов и богомерских баб в дом к себе призывают и к малым детем, и те волхвы над больными и над младенцы чинят всякое бесовское волхование»10. Болгарская рукопись позднейшего письма осуждает жен, «кои завезують зверове (вар. скоти) и мечки, и гледать на воду, и завезують деца малечки» (детей)11. Знахарям, занимавшимся навязыванием таких амулетов, давались названия наузника12 и узольника, как видно из одной рукописи с.-петербургской публичной библиотеки, где признаны достойными отлучения от св. причастия: обавник, чародей, скоморох и узольник13. Наузы состояли из различных привязок, надеваемых на шею: большею частию это были травы, коренья и иные снадобья (уголь, соль, сера, засушенное крыло летучей мыши, змеиные головки, змеиная или ужовая кожа и проч.), которым суеверие приписывало целебную силу от той или другой болезни; смотря по роду немощи, могли меняться и самые снадобья14. Иногда, вместо всяких целительных средств, зашивалась в лоскут бумажка с написанным на ней заговором и привешивалась к шейному кресту. У германских племен привязывались на шею, руку или другую часть тела руны (тайные письмена) для излечения от болезни и противодействия злому колдовству, и амулеты эти назывались ligaturae (в средние века) и angehenke15. В христианскую эпоху употребление в наузах ладона (который получил особенно важное значение, потому что возжигается в храмах) до того усилилось, что все привязки стали называться ладонками — даже и тогда, когда в них не было ладону. Ладонки до сих пор играют важную роль в простонародьи: отправляясь в дальнюю дорогу, путники надевают их на шею в предохранение от бед и порчи. В XVII веке был приведен в приказную избу и наказан батогами крестьянин Игнашка за то, что имел при себе «корешок невелик, да травки немного завязано в узлишки у (шейного) креста» (см. гл. XXVII). Навешивая на себя лекарственные снадобья или клятвенные, заговорные письмена, силою которых прогоняются нечистые духи болезней, предки наши были убеждены, что в этих наузах они обретали предохранительный талисман против сглаза, порчи и влияния демонов и тем самым привязывали, прикрепляли к себе здравие. Подобными же наузами девы судьбы привязывали новорожденным младенцам дары счастия = телесные и душевные совершенства, здоровье, долголетие, жизненные радости и проч. [5].

Приведённые примеры далеко не исчерпывают всех побуждений, какими руководствовались в старину при наложении науз. В заговорах на неприятельское оружие выражения о наложении науз (или завязывании узлов) означали то же, что «запереть, забить вражеские ружья и тулы, чтобы они не могли вредить ратнику».

«В моих узлах сила могуча змеиная сокрыта – от змея двунадесятьглавого». По сходству ползучей, извивающейся змеи и ужа с веревкою и поясом, сходству, отразившемуся в языке (ужище – веревка=гуж и уж; в народной загадке пояс метафорически назван ужом), чародейным узлам заговора дается та же могучая сила, какая приписывается мифическому многоглавому змею [6].

Вообще заговорные слова, означавшие победу заклинающего над болезнью и смертью, над врагом, символизировали опутывание их, будто пленников. И воплощались подобные заговоры в наглядном обряде – завязывании узлов, как и было это со Всеславом Полоцким – узлы завязывались на теле больного человека, т.к. по древнему воззрению, «демон болезни вселялся в самого человека» [7].

И в настоящее время науза нередко состоит из нити или бечёвки с узлами, которую повязывают, например, на руку – от «сглаза», от болезни и т.п. Подобный «браслет» и является своего рода оберегом, который часто на уровне подсознательном либо как дань традиции используется нашими современниками.

Литература

1. Толковый словарь живого великорусского языка В. Даля.

2. Громов Д. Оборотничество у восточных славян: возможные причины возникновения легенд. Мифы и магия индоевропейцев: Альманах / Под ред. А. Платова. Вып. 10. М.: «София», ИД «Гелиос», 2002. С. 96 – 109.

3. Там же.

4. Там же.

5. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В трех томах. Том третий. М.: «Современный писатель», 1995. С. 214 – 218.

6. Там же.

7. Там же.

8. Гончаров К.Ю., Науза, наузник // Электронная славянская энциклопедия, - М., 2006 – 2997.

Ссылки по тексту: Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В трех томах. Том третий. М.: «Современный писатель», 1995. Стр. 214 – 218:

1. Рукописи гр. Уварова, 112.

2. П. С. Р. Л., V, 138.

3. Истор. Христомат. Бусл., 274.

4. Памят. XII в., 202.

5. Москв. 1844,1, 243 – 5.

6. По другим спискам это место читается так: «отпадшая же, рекша бесовская имена на обличение волхвом и чародеем зде написахом толковании; повеже чародеи и волхвы, написующе бесовская имена, дают их простым людям, повелевающе им тая имена носити; иногда же и на ядь какову написующе или над питием именующе – дают та снедати простой чади. Сего ради зде объявихом имена сатанинская, да никто же от простой чади волчье имя приимет, и вместо света тму удержав, неразумия ради душу свою погубит». – «Понеже бо злочестивии волхвы и чародеи в различных их мнимых заговорных молитвах пишут иностранною речью бесовская имена, тако же творят и над питием, шепчюще призывают та злая имена и дают ту ядь и питие болным вкушати, овем же с теми злыми имены наюзы на персех дают носити». – Архив ист.-юрид. свед., I, ст. Бусл., 2; Сахаров., II, 140; Ч. О.. И. и Д. 1858, IV, стат. Лавровского, 54.

7. Ак. Арх. Экс., I, 243.

8. Щапов, 71; Времен., I, 38 («Домострой»).

9. Вариант «жертву приносять бесом, недуги лечат чарами и наузы, немощного беса, глаголемого трясцю, мняться прогоняюще некими ложными писмяны» – Архив ист.– юрид. свед., II, полов. I, стр. XXVII, полов. 2, смесь, 48 – 49.

10. Ак. Ист, IV, 35, Описание архива старых дел, 296–8. В житие Зосимы и Савватия занесен рассказ о новгородском госте Алексее Курнекове, который обращался к волхвам, испрашивая у них помощи своему болящему сыну «и ничтожеуспеше» – Щапов, 43.

11. Архив ист.-юрид свед., II, полов 2, 41.

12. Пам. стар. рус. литер. , IV, 202 поучение митрополита Даниила, Обл. Сл., 125.

13. Архив ист.– юрид. свед., II, ст. А. Попова, 37–38

14. Пузин, 162, Эти Сб, II, 29 Наузы (чешек navusi, navasy; navasovati – колдовать) в употреблении и между другими славянскими племенами – Зап. морск. офицера, I, 278, О 3 1853, VIII, отдел иностр. литер., 86.

15. D. Myth, 1125-6.