Текст:Джордж Оруэлл:Уильям Батлер Йейтс
Уильям Батлер Йейтс
- Автор:
- Джордж Оруэлл
George Orwell
- George Orwell W. B. Yeats // Collected Essays. — 1943.о книге
- Переводчик:
- WotanJugend
- Язык оригинала:
- Английский язык
- Язык перевода:
- русский
- Предмет:
- Уильям Батлер Йейтс
Ссылки на статью в «Традиции»:
В книге мистера Менона есть краткая биография Йейтса, но его больше интересует его «философская система», которая по мнению Менона является связующим звеном большинства стихотворений поэта. Эта система фрагментами изложена в книге «Видение» («A VISION»), напечатанная для узкого круга людей, которую я не никогда не читал, но которую сам мистер Менон часто цитирует. Йейтс дал противоречивые сведения о его происхождении и Менон недвусмысленно намекает, что документы, на которые он ссылается, были выдумкой. «Философская система, — говорит Менон, была в глубине его творческой деятельности почти с самого начала». Его поэзия переполнена ей. Без его философской системы поздние произведения Йейтса становится абсолютно непонятны. Как только мы погружаемся в эту систему, мы оказываемся в центре хокус-покуса Великих колёс, круговоротов, лунных циклов, реинкарнаций, бестелесных духов, астрологии и того, чего нет наяву. Йейтс ограждается от буквальной веры во всё это, он определённо жонглировал спиритизмом и астрологией, а также и алхимией. Несмотря на то, что относительно трудно понять его апеллирование лунными циклами (для Оруэлла — прим. ред.), центральной идеей его философской системы является наш давний друг циклическая вселенная, в которой всё происходит снова и снова. Никто не должен смеяться над Йейтсом за его мистические убеждения — как по мне, здесь можно продемонстрировать, что некоторая степень веры в магию почти что универсальна, но всё же никто не обязан писать столь эксцентрично. Именно это восприятие вызывает у мистера Менона основной интерес. «На первых порах своего восхищения и энтузиазма большинство людей отвергли фантастическую философию как цену за то что мы должны заплатить ради великого знания». И те, кто это сделал, как Паунд и, возможно, Элиот, одобрили позицию Йейтса. Первая реакция была, как это и следовало ожидать, от политически мыслящих английских авторов. Они были озадачены, так как даже менее жёсткая или искусственная система чем «A VISION» не смогла бы произвести на свет великую поэзию последних дней Йейтса. Но это не так. И как указывает мистер Менон, философия Йейтса имеет некоторые весьма зловещие последствия.
Переводя сказанное в политические термины, тенденции Йейтса выглядят абсолютно фашистскими. На протяжении большей части своей жизни, и задолго до того, как все узнали о фашизме, он имел мировоззрения тех, кто становится фашистом аристократическим путём. Он большой ненавистник демократии, современного мира, науки, техники, концепции прогресса, и прежде всего — идеи всеобщего человеческого равенства. Львиная доля поэзии Йейтса включает в себя феодальные образы и совершенно ясно, что он насыщен этим снобизмом. В последствии эти тенденции обрели более чёткую форму и привели его к «ликующему принятию авторитаризма как единственного решения». Даже насилие и тирания не обязательно являются злом, потому что людям, которым неведомо добро и зло, стало бы совершенно естественно принять тиранию... «Всё должно прийти сверху. Ничто не может прийти из масс».
Йейтс, который мало интересуется политикой и, несомненно, испытывает отвращение к кратким вторжениям в общественную жизнь, делает политические заявления. Он слишком умен для того, чтобы разделять иллюзию либерализма, и уже в 1920 году он предсказывает в своём известном пассаже (“The Second Coming”) мир, в котором мы фактически оказались сегодня. Но тем временем он приветствует наступающий (фашистский) век, который должен быть «иерархическим, мужским, резким и хирургическим» — на него влияет Эзра Паунд и итальянские фашистские писатели. Он описывает новую цивилизацию, которая, как он надеется, в скором времени придёт: «Аристократическая цивилизация в её наиболее законченной форме, в которой каждая деталь встроена в иерархию, в которой у двери каждого великого человека на рассвете толпится масса петиционеров, а огромное богатство земного шара находится в руках нескольких самых благородных людей, подчинённых самому Императору, который является посланником Великого Бога... И везде: в суде, в семье, само неравенство создало законы». Невинность этого утверждения столь же интересна, как и его снобизм. Начнём с того, что в одной лишь фразе «Огромное богатство земного шара находится в руках нескольких самых благородных людей» Йейтс раскрывает центральную реальность фашизма, которую вся пропаганда призвана скрыть. Обыкновенный фашист утверждает, что всегда борется за справедливость. Поэт Йейтс — необыкновенный фашист, который утверждает сразу, что фашизм означает несправедливость, и приветствует его именно по этой причине. Но в то же время он видит, что новая авторитарная цивилизация, если она придёт, не будет всецело аристократической или той, что он подразумевает под аристократической. Ей будут управлять не дворяне с лицами ван Дейка, а анонимные миллионеры, блестящие бюрократы и убийцы-гангстеры. Другие, совершившие ту же ошибку, впоследствии изменили свои взгляды, и не следует полагать, что если бы Йейтс прожил дольше, то он бы обязательно следовал за своим другом Паундом, даже сочувствуя. Но сама тенденция отрывка, который я привёл выше, очевидна, и её выдёргивание является тревожным симптомом.
Каким образом политические идеи Йейтса связаны с его склонностью к оккультизму? На первый взгляд неясно, почему ненависть к демократии и тенденции верить в Crystal-gazing связаны друг с другом. У мистера Менона есть на этот счёт буквально один короткий отрывок. Но мы сами можем сделать два предположения.
Во-первых, это его теория о том, что цивилизация движется в повторяющихся циклах — она является общим воззрением людей, ненавидящих идею человеческого равенства. Если «всё это» правда, что происходящее сейчас уже случалось когда-то в прошлом, тогда наука и весь современный мир оказываются развенчаны одним ударом и сам прогресс становится невозможным. Не имеет особого значения, поднимаются ли низы наверх, потому что в конечном итоге мы все всё равно вернёмся к тирании. Йейтс ни в коем случае не одинок в своём мировоззрении. Если вселенная вращается как колесо, будущее должно быть предсказуемым, вполне возможно, даже в малейших деталях. Это попросту вопрос открытия законов движения вселенной, как когда-то древние астрономы открыли солярный год. Поверьте в это, и вам станет не так трудно поверить в астрологию или нечто подобное. За год до войны, изучая копию французского фашистского еженедельника «Gringoire», в основном читаемого армейскими офицерами, я обнаружил в нём не менее тридцати восьми рекламных объявлений ясновидящих.
Во-вторых, само понятие оккультизма несёт в себе идею, что знание должно быть сакральной вещью, лимитированным лишь для определённого круга посвящённых. Эта же идея является неотъемлемой частью фашизма. Те, кто боится перспективы всеобщего избирательного права, народного образования, свободы мысли, эмансипации женщин, начнут с пристрастия к тайным культам.
Существует и ещё одна связь между фашизмом и магией в их глубинной враждебности к христианскому этическому коду.
<>
Это очень короткая книга, и мне бы хотелось, чтобы мистер Менон продолжил начатое и написал ещё один труд по Йейтсу с того момента, где он закончил. «Если величайший поэт нашего времени ликующе звонит в колокол фашизма, это кажется достаточно тревожным симптомом» — говорит он на последней странице и останавливается на этом. Это тревожный симптом, потому что он не изолированный. По большому счёту, лучшие писатели нашего времени были реакционны, и хотя фашизм не предлагает никакого реально возврата к прошлому, те, кто жаждет прошлого, примут фашизм раньше, чем его вероятные альтернативы. Но есть и другие подходы, как мы видели в последние два или три года. Отношения между фашизмом и интеллигенцией нуждаются в расследовании, и Йейтс вполне может быть отправной точкой. Лучше всех его изучает такой человек как господин Менон, который может подходить к поэту, прежде всего как к поэту, но который также знает, что политические и религиозные убеждения автора — это не непристойные поступки, над которыми следует потешаться, а то, что оставляет свой след даже в мелочах его творчества.