Традиции крестьянской общины

«Эти племена… не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим».[1]

Icons-mini-icon 2main.png Основная статья: Крестьянская община

Земельный переделПравить

Земля и все другие крестьянские угодья (покосы, луга, леса) раздавались крестьянам поровну. Сначала все угодья делили на равные куски по качеству и степени удаленности от селения — хорошие, средние и плохие. Потом каждый крестьянин, согласно жребию, получал по куску угодий каждого качества и удаленности от селения.

«Дело в шляпе», — говаривали крестьяне, так как жребий тянули из шляпы. Но: «Жребий метать, после не пенять», «Жребий — Божий суд». Переделы угодий осуществлялись раз в 5—20 лет, обычно в зависимости от «размножения народа». Распределение осуществлялось либо по семействам, либо по тяглам (работающие муж и жена). Таким же образом распределялись между крестьянами и повинности — налоги, а у помещичьих крестьян также барщина или оброк.

Раздел земли в общине носил ярко выраженный трудовой характер. Земля принадлежала только тому, кто мог ее обработать.

В самой процедуре раздела земли был настоящий ритуал. Для разделов выбирали своего рода комиссию из старожилов и земляного старосту, которому давали несколько тягельных помощников. «Комиссия» внимательно следила за тем, чтобы участки были одинакового достоинства, уравновешивая худшее качество или неудобство большим количеством земли или компенсацией в другом месте. Обычно начинали раздел с ближайшей земли от гумен: первое, яровое, поле — весной до посева, второе, паровое, — в т. н. междупарье и третье — осенью по уборке ржаного хлеба. На такой раздел каждого поля употреблялось не более трех дней.

Порой каждое поле разбивалось на десять и более участков. При разбивке учитывалось важное трудовое правило. Величину участка или полосы земли назначали, «сколько работник одним днем обработать может, что составляет примерно третью долю десятины». Общинная «комиссия» по разделу земли, как правило, делала все сама, не привлекая казенных землемеров. Общинный лад и искусство крестьян производить измерение и передел земли без помощи межевых инструментов определяли ненужность землемеров, потому что крестьяне, по словам тверского помещика Зубова, «между себя учинят раздел» и «в безобидном от одного к другому равенстве, употребляя на то сажени, аршины и даже ступни ног своих».

Между официальными переделами крестьяне могли обмениваться участками, снимать непосильный труд с немощных, передавать землю способным ее обработать.[2]

«На Руси никто с голоду не помирал»Править

— имелось в виду, что в случае чего Мiр поможет. «Да и за голодного Бог заплатит», — считал крестьянин.

 
Крестьяне за обедом. 1860-е[3]

Общественная защита бедных, нетрудоспособных, вдов, стариков, сирот гарантировалась всем крестьянским миром. История доносит до нас голоса очевидцев разных губерний России.

«Когда же какого-либо крестьянина постигает несчастье, например выгорит у него дом, то крестьяне из сострадания к нему помогают в свободное от своих работ время, возят ему задаром дрова, с катища — бревна на новый дом и пр., преимущественно в воскресенье» (Вологодская губ.).

«В случае постигшего домохозяина несчастья, например пожара, мир дает бесплатно лес для постройки, если кто заболеет, то мир бесплатно исправляет его хозяйственные работы: убирает хлеб, сено и т. п.» (Новгородская губ.).

«Обработать поле и убрать его у одинокого больного, а также привезти лес на постройку мир считает нравственной обязанностью; в тех редких случаях, когда кто-нибудь из однодеревенцев под предлогом недостатка лошадей отказывается участвовать в помощи, мир не приступает ни к каким карательным мерам, но общественное мнение осуждает его, а идти против мира редко кто решается» (Тульская губ.).

«Каждый член общества трудится, выходя на работу для вспашки поля или уборки урожая у захворавшего домохозяина или бедной вдовы, вывозит лес на постройку сгоревшей у кого-либо из своих членов избы, платит за участки, отведенные беднякам, больным, старым, сирым, за отпускаемые им бесплатно: лес на починку избы, материал на изгороди и отопление, хоронит их за свой счет, вносит подати за разорившихся, поставляет лошадей для обработки поля хозяину, у которого они пали или украдены, несет хлеб, холст и прочее погорельцу, поит, кормит, одевает сирот, поселенных в его избе, и мн. др.» (Тверская губ.).[2]

ПомочиПравить

Помочи — совместный неоплачиваемый труд крестьян, имевший добровольный характер, зачастую принимавший форму настоящего ритуального праздника. В помочах отражалось традиционное чувство взаимопомощи русских крестьян на основе взаимности, без эксплуатации одного крестьянина другим.

Для помочей существовали специальные названия: полотушки (толока для очистки поля или огорода от сорняков); сеновницы (помочь для покоса и для гребли сена); дровяницы (помочь для рубки дров).

ДожинкиПравить

Помочи в разных видах сельскохозяйственных работ имели свои особенности. Благодаря взаимопомощи многие трудные дела превращались в праздник. Чаще всего применялись они для жатвы и особенно для завершения ее. Такие помочи имели своё название, различавшееся в разных местах: «дожинки» («дожины»), «выжинки», «отжинки», «борода», «бородные», «каша», «саломата», «круг». Помочи при завершении уборки хлеба органично срослись с обрядами и празднествами, посвященными окончанию жатвы вообще.

Помочанки приходили со своими серпами; работу начинали с утра и продолжали до тех пор, пока не выжинали весь хлеб, остававшийся еще у этого хозяина в поле.

Самый значительный момент дожинок наступал, когда оставались последние колосья, которым крестьяне придавали особое значение. Несколько колосьев оставляли на последней полосе поля несжатыми: их связывали и обращали колосками к земле. Это и есть борода (бородка). Бороду обвязывали травой, соломой или просто завязывали самые колосья. У основания несжатых колосьев пололи траву и укладывали хлеб и соль.

Все это — дань древней традиции, некогда носившей языческий характер. Выполнялись эти действия, чтобы не нарушить обычай предков. Но главной была христианская молитва, и, делая последний поклон на последней полосе с мыслью о будущем урожае, обращались к Христу или одному из святых (к Илье, Николаю Угоднику или Егорию). Уход с поля с песнями — непременная черта всех помочей — дожинок. Немало песен предназначалось специально к такому случаю. В доме хозяина поля к этому времени было уже приготовлено угощение для помочан.

ВздымкиПравить

Особый вид помочей, получивший своё название, составляли «вздымки», или «сдымки (здымки)», — ответственная стадия строительства избы, когда сруб поднимают на фундамент или на то место, где должен стоять дом. Обычно сруб хозяин рубил сам или нанимал работников, а для подъема сруба созывал помочь. Помочане разбирали готовый сруб, перекладывали его на фундамент, конопатили и получали затем от хозяина угощение — «обложейное».

Самый ответственный и завершающий момент работ на этих помочах — подъем балки, на которую настилается потолок, на черепной венец. Поднятую балку (матицу) «обсевали»: хозяин варил кашу, кутал горшок в полушубок и подвешивал к матице. «Севец» шел по последнему венцу, рассевая зерно и хмель с пожеланиями хозяевам, затем заходил на матицу и рубил веревку; участники работы, помолившись, садились есть кашу и пили за здравие хозяина «матичное».

ПечебитьеПравить

Печебитье — молодежные помочи по строительству глинобитной печи, на которых коллективный труд сочетался с молодежной вечеринкой. На них приглашали преимущественно холостых парней и девиц.

Заходя в каждую избу, а также при встрече на улице хозяин говорил: «Прошу, пожалуй, на печебитье!» Молодые помочане привозили глину, затем мяли ее, укладывали и утрамбовывали — били досками, молотками, утаптывали ногами. Работа шла под ритм песен. Когда печь была готова, начиналась пляска. Хозяин угощал парней водкой, а девиц пряниками; это угощение называлось «печное».

КапусткиПравить

Капустками открывался сезон осенних вечёрок (беседок) молодежи. Сбор капусты завершал уборочные работы, и тут же начинались помочи для заготовки квашеной капусты на зиму. Сроки проведения капусток определялись, с одной стороны, окончанием страды, с другой — началом свадебного сезона.

Приглашённые девушки — «капустницы» — приходили со своими тяпками. Парни являлись незваными и развлекали помочанок шутками, прибаутками, игрой на гармошке и др. музыкальных инструментах. В больших селах на капустки собирались до 200 чел. Обычно к 7—8 часам вечера капуста была «изрублена, искрошена, нашинкована», а нередко и опущена в кадках в погреб.

Помочами в один день обрабатывались до 5000 кочанов. Срок работы — один день — был постоянным, поэтому число капустниц зависело от запасов хозяина. После окончания работы хозяева приглашали всю молодежь в избу, где для капустниц был приготовлен ужин, за которым следовали песни, игры и пляски, продолжавшиеся до утра. На капустных вечерках пели обычно игровые песни. Исполнялись и величальные песни — те, которые пели на свадебных вечерках в честь холостых деверей и шуринов.

СупрядкиПравить

На супрядки также для работы приглашались женщины и девушки, но присутствовать могли и мужчины. Осенью, когда было готово сырье для пряжи — шерсть, лен или конопля, хозяйка рассылала его с кем-нибудь небольшими порциями по знакомым женщинам и девушкам. Обычно супрядки затевали женщины, в семье которых не хватало женских рабочих рук, — преобладали мужчины или слишком много было детей. Между рассылкой сырья и назначением дня супрядок проходил срок, нужный для приготовления пряжи и ниток. О назначении супрядки хозяйка извещала накануне или поутру; к вечеру все супряжницы в лучших своих нарядах приходили с готовой пряжей и нитками, и хозяйка устраивала угощение с пением и плясками. В районах с развитым скотоводством число помочанок на супрядках доходило до 50. Около супряжницы мог угощаться «захребетник» — приглашенный ею мужчина. В некоторых местах Заонежья супрядки практиковались только для изготовления пряжи для рыболовных сетей.

Организовывались супрядки и по типу поочередных помочей, то есть не по инициативе отдельных хозяек, а поочередно у всех или у многих односельчанок. Так, в Костромской губ. супрядки для прядения льна начинались с осени и продолжались до Рождества, переходя из избы в избу.

НавозницаПравить

Массовостью и заметным своеобразием отличались помочи по вывозке навоза. Вывозили его обычно в июне на поле, оставленное под пар

На толоку по вывозке навоза собирались на Псковщине с женами и детьми: детвора допускалась уже с 6—7 лет. Каждый хозяин являлся со своей лошадью и специальной одноконной телегой, представлявшей собой неглубокий ящик на двух колесах. Мужчины группами по 5—6 чел. грузили большие пласты, сообща поднимая их двузубыми вилами: дети-«повозники», сидя верхом на лошади, доставляли груз в поле; там женщины вилами сваливали навоз с телег небольшими порциями, равномерно распределяя по участку.

«В полдень оживленная работа прерывается, все собираются в избу к тому хозяину, чей в данное время возят навоз, и приступают к угощению, которое выставлено хозяином». Подавали пироги, блины, щи с говядиной или снетками и квас. Затем следовал часовой отдых, и снова принимались за работу, пока не заканчивали. В описании отмечается приподнятое настроение помочан — смех, шутки, остроты. «Хотя толокою производится работа тяжелая и не особенно приятная, но между тем толока — чистый праздник для всех участников, в особенности для ребят и молодежи».

Праздничная обстановка подчеркивалась тем, что лошадей «убирали в самую лучшую сбрую» и надевали на них ошейники с бубенцами. Парни и девушки, правившие лошадьми, устраивали состязания в скорости, когда возвращались с поля порожняком. «Так что это время, — по замечанию наблюдателя, — напоминает масленицу».

Заготовка брёвенПравить

При перевозке помочью брёвен на строительство дома. Участвовала в этом нередко вся община или даже несколько сельских общин. Являлись помочане со своими собственными лошадьми, веревками, топорами. В лес ехали мужчины, а из женщин только те, кто замещал брата или отца. Тянулась длинная вереница — в 20, 30, а то и более лошадей с дровнями. Сообща рубили лес и грузили на дровни. В 2—4 заезда «на деревенской улице воздвигались целые горы бревен, привезенных помочью». После этого хозяин угощал помочан.[4]

БратчинаПравить

Братчина (братовщина, братовщинок, канун, мольба, ссыпка, ссыпщина) — совместная трапеза членов крестьянской общины, устраивавшаяся в складчину, общинный праздничный пир.

Братчины XIX векаПравить

Братчины проводилась ежегодно, обычно, в дни памяти святых покровителей деревни. Ими могли быть как святые, почитаемые по всей России, такие как Николай Угодник, Илья Пророк, св. Георгий Победоносец, так и местночтимые: св. Инокентий Иркутский, Енисейской губернии, св. Нил Столобенский, св. Сергий Радонежский — в центральных губерниях Европейской России, св. Никандр Порховский в Псковской губернии, св. Зосима и Савватий — в Архангельской т.п. Братчины в память святых покровителей часто назывались по их имени: никольщина, егорьевская, макарьевская, михайловскаая, петровская, власьевская.

Организация любой братчины рассматривалась как дань благодарности святому за его покровительство, в надежде на дальнейшую помощь и заботу, а также как форма чествование праздника.

Братчина начиналась с молебна в часовне или в храме, на который обязательно собирались все члены крестьянской общины. В летнее время молебен мог проводиться также и на полях: из часовни выносилась икона святого покровителя, торжественно проносилась через всю деревню и устанавливалась на столе около поля. При желании любой житель деревни мог договориться со священником о молебне в своем доме. После этого устраивался пир, который проходил в летнее время на улице около церкви, а в зимнее — в доме священника, дьячка или церковного старосты. Если братчина проводилась по обету, то пиршество могло устраиваться у обетного креста, около священного дерева или водного источника, считавшегося святым. Праздник заканчивался всеобщим весельем, ночным гуляньем парней и девушек.

Средневековые братчиныПравить

Братчины — явление очень древнее. Они впервые упоминаются в письменных памятниках середины ХII в., но, вероятно, были и в более раннее время. Письменные документы ХII — ХVII вв. позволяют говорить о том, что братчины были известны не только в сельской местности, но и в городах. Также как и в более позднее время братчины проходили около церкви или на монастырском дворе, представляли собой коллективное пиршество деревенских общинников или представителей той или иной городской корпорации, служили делу укрепления союза соседей-общинников, занятых одним делом, живущих на одной улице или в одной деревне.

Однако средневековые братчины, в отличие от большинства крестьянских братчин ХIХ в., ставили перед собой более широкие задачи. На пирах обсуждались и решались важные для всего коллектива дела, выяснялись отношения с боярами, великокняжескими чиновниками, которые для этого специально приглашались на пир. Братчину собирал староста, председательствовал на пиру, судил и наказывал провинившихся за пиршественным столом. Самостоятельность братчины от чиновников и феодалов в решении жизненно важных для ее членов проблем утверждалось запретом на посещение братских пиров всем посторонним. Эти запреты были узаконены указами Великих князей, а позже царей. В уставных и жалованных разным волостям и селам грамотах ХV- ХVII вв. указывалось, что любых не званных на пир людей будь то «тиуны и доводчики и иные люди наместничи или волостные люди кто ни буди, и мои Великого князя селчане и боярские люди и христиане и монастырьские» надо «высылать вон безпенно». (Попов А. 1854. С.20).[5]

СсылкиПравить

  1. Прокопий Кесарийский. VI в.
  2. а б О. Платонов. Община. Большая энциклопедия Русского народа.
  3. Фото Вильям Каррик. Санкт-Петербургская государственная Театральная библиотека
  4. М. Громыко. Помочи. Большая энциклопедия Русского народа.
  5. Братчина. Российский этнографический музей.