Третий человек (роман Константина Крылова)

«Впервые за неделю отоспался. Снилась какая-то альтернативная реальность - не в политическом смысле, а в бытовом…
Запомнился мне ихний кириллический шрифт, решающий массу проблем. Странный алфавит… Идея состояла в том, чтобы что-то сделать с типографски неудобными буквами типа "Ж", "Ф" или "Ы", при этом не меняя общий вид кириллицы. Решение неведомых авторов оказалось простым: они попросту отрезали от соответствующих букв правую часть. Далее, зачем-то была ликвидирована "Й", а вместо неё использовалось "I". Эта же i играла роль "палочки" в наших "ы" и "ю": там этих букв просто не было, а соответствующие звуки изображались диграфами "ьi" и "io".
Ещё были всякие мелкие отличия, часть которых я успел запомнить.»

Дальнейшие детали складывающегося романа можно проследить только пунктиром. На протяжении многих лет, Константин Крылов постоянно обращается к проекту создания дружественной русскому эгрегору вселенной:

«Есть всего три критерия развитости страны в нынешнем мире.
Во-первых, способность ее производить чипы-микросхемы. Во-вторых, мощь вооруженных сил. В-третьих, фантастическая литература, создаваемая страной… Фантастика есть познание реальности в аспекте Будущего как проекта. Она посвящена настоящему в его аспекте будущего. Это описание скрытой части настоящего. Описание сегодняшнего времени в его прогнозном аспекте».
2005

В другом месте Крылов возвращается к задумке повести в форме запроса к писательскому сообществу:

«Я всё ждал, что кто-нибудь напишет это (и напишет гораздо лучше меня). Например, Лукьяненко. Или Зорич. Или, наоборот, какой-нибудь малоизвестный автор, пробавляющийся байками про попаданцев. Но кто-нибудь написать был просто обязан, настолько очевиден сюжет.
Однако никто не озаботился, так что пришлось мне».
2014

Спустя несколько лет Крылов предлагает уже не повесть, даже не роман писать, но сделать попаданческий жанр ОТРАСЛЕОБРАЗУЮЩИМ для русской фантастики:

«Есть, например, смешной и позорный поджанр фантастики — попаданчество про спасение России. Как к нему надо относиться?
А его надо начать изучать, всячески обсасывать, культивировать и считать уникальной и очень интересной особенностью русской литературы. Конкурсы, премии, каноны жанра (которые можно сделать не менее строгими, нежели у классического детектива). Классическая серия. Мнение, что всякий фантаст должен себя попробовать в этом жанре. Серия «Попаданец от классика». Споры историков про перспективы оккупированной Наполеоном России или последствий устранения верхушки эсеров. Дальше подтянуть уважаемых людей. Лукьяненко, Дивов, Лазарчук — в ЭТОМ жанре. Еськов представляет настолько хитровывернутую версию, что все ахают... ну и т.п. Тут главное — выдержать интонацию: это у нас такая местная фишка, мы в это играем, никому не навязываем, премия на ежегодном конкурсе - десять тысяч царских золотых рублей в современном эквиваленте, например (а лучше настоящими, для форсу). И через какое-то время - - -
Но «нет». Не смогут и не захотят. «Мы ни на что не имеем права и ничего не можем».
2018

Не дождавшись от мироздания ответа на цивилизационный вызов (фантасты оказались не в состоянии выстроить русским уютное будущее), Крылов решается своими силами описать русскую утопию.

Одной из таких попыток стал ненаписанный попаданческий эпос «Викторианская галактика»[1] (сюжет: поручик Голицын попадает из 1923 сразу прямо в далекое будущее к рептилоидам).

Видимо, это была разминка. Спустя некоторое время появляются конкретные детали замысла:

«Интересный вопрос — а как бы этикетное обращение развивалось в XX веке, если бы не «печально известные события»?
Вся цветущая сложность упростилась бы радикально. «Сударь» остался бы базовым словом, но ударение: вероятно, перешло бы на «а» — «суда̀рь» (как оно первоначально и было — госуда̀рь). Все «ваши светлости» и «ваши превосходительства» слепились бы в нейтрально-вежливое «вашество», каковое стало бы аналогом польского «пана». «Вашество на следующей сходит?» Слово «братец» распространилось бы среди студенческих союзов и неформальных сообществ (и я не исключил бы появление слова «бра̀тка» именно в значении «член сообщества женского пола»), а вот гнусного «братан» не возникло бы.»
2019

Русская утопияПравить

В предисловии к роману Крылов пишет: «автор никоим образом не собирался писать утопию. Но мне понравился получившийся мир. Русским людям в нём было бы хорошо жить». Несмотря на это, всё же следует признать, что в жанровом отношении «Третий человек» ‒ очевидная утопия, идеал русского общественного устройства. Но этот идеал взят не "в лоб", то есть описывается не мир победившей Российской империи, которая подмяла под себя полмира и Калифорнию в придачу.

Иногда такую прозу называют «фантастикой ближнего прицела» – это когда фантастические события происходят в наше время или чуть позже.

Структура книгиПравить

Известно, что Крылов сначала досконально продумывал вселенную своего романа, героев и перипетии сюжета до самого финала, а уже потом на эту схему постепенно наращивал литературное «мясо». В данном случае, мясо успело нарасти примерно на половину объема, а вот огромные приложения были написаны до собственно романа.

В этих приложениях (они занимают почти 300 страниц книги) тщательно описан обновлённый алфавит, язык, этикет, структура общества, альтернативная история мира и России.

Язык романаПравить

В Русских же Владениях говорят на степенном облагороженном русском. Сначала он кажется несколько манерным, но скоро читатель привыкает и сам постепенно начинает так говорить и думать.

Иногда в речи героев проскальзывает эсперанто (по сюжету, именно он стал мировым стандартом общения, а не пиджн инглиш).

Также, у жителей Русских Владений поставлена дикция и звукоизвлечение. Это отличает их от пришельцев из РФ, у которых “каша во рту”:

— Дайте выпить, — попросил Пилюшин. — Или пойдём ко мне, я вас пивом угощу.
— Если ва́шество так настаивает, — вздохнул Тит. … Но мы не представлены, — продолжил он. Тит Юзефович Суханов, соцiолог. Подвизаюсь в Альбертине на факультете общественных наук.
— Александр Иванович Пилюшин, — Саша вздохнул, не понимая, что говорить дальше. — По профессии инфографик. В настоящее время безработный.
— Прiятно познакомиться, — вежливо сказал собеседник. — Давно собирался.
— Я вас чем-то заинтересовал? — прямо спросил Пилюшин.
— Именно так. У вас я провожу полевые исследованiя. Я спецiалист по малым и маргинальным группам. … Ва́шество почти не открываете рот, когда говорит. Этому не так просто научиться. Как и отсутствiю привычных форм обращенiя. Даже сама стилистика фраз, рисунок ритмических пауз… Складывается впечатленiе, что вы провели жизнь среди какого-то отребья. Что и вызывает у местных люмпенов безотчётную симпатiю.
— Н-ну… — протянул Саша, — не знаю насчёт отребья и люмпенов… — он замолчал, потому что продолжать мысль не хотелось. Хотелось выпить.

Русский укладПравить

Уклад – это сложившиеся правила общества. Они регламентируют тип общественного устройства, нравы, господствующую религию, архитектуру, одежду и прочее. Каков же уклад Русских Владений?

Тип общественного устройства

Философия

Религия

Архитектура

Одежда

Прочее

Центральные персонажиПравить

Персонажи романа условно делятся на три группы: 1) обитатели Русской Утопии; 2) их обслуга в виде мутантов и роботов; 3) жители Российской Федерации.

• Валентина Воронцова – глава Русских Владений, «императрица на минималках».

• Ла Валле – глава Франции. Злой гений, высокофункциональный шизофреник. Знаком читателям Крылова по трактату «Новый Мировой Порядок»[2].

• Дометий Вагнерецкий – русский офицер без страха и упрёка.

• Лиза Фасмер – россиянская либералка. Филолог, руководит интернет-проектом.

• Саша Пилюшин – инженер-дизайнер, «подкаблучник расправил плечи».

• Вахид – гастарбайтер, хитрый варвар.

Эти и другие персонажи подробно перечислены на соответствующей страничке писателя «Харитонов-вики»[3].

Работа над романомПравить

По-видимому, работа над романом проходила в 2019-2020 гг. Именно тогда, Крылов вчерне завершает многотомные «Похождения Буратины» и пишет «Третьего человека».

По задумке автора (и собравшейся вокруг него команды) была придумана кампания по продвижению книги. Например, дизайнер Кирилл Круглов планировал создать артефакты, в частности, деньги Русских владений, чтобы «подогреть» интерес читателей перед выходом книги. Были и другие идеи (см. раздел “Фан-арт”).

ПубликацияПравить

В связи с безвременной кончиной, работы над книгой роману были прекращены, команда распущена. Спустя некоторое время, наследники писателя выпустили крохотным тиражом демо-версию романа. Выход книги не сопровождался никакой рекламной кампанией и остался незамеченным.

Фан-артПравить

Несомненно, автором предполагалось что через некоторое время роман образует свой фэ́ндом – дружественную среду, внутри которой кристаллизуются сиквелы, фанфики, комиксы и мерч. Это бы подготовило почву для обсуждения календарной, алфавитной и прочих реформ в обществе.

В настоящее время такого фэндома пока не сложилось.

Отзывы читателейПравить

"Крылов попытался написать сценарий для будущего конкурента игры атомик харт, просто это не жесткая утопия, а такой софт в стиле эго-футуризма и белогвардейщины с человеческим лицом, где у каждого русского человека есть 7 роботов и личный кабинет, отделанный деревом и живет он не под землей в кенотафе, а в крытом атриуме с подогревом гудрона и неоклассической архитектурой. В гимназии неподалеку, профессор Богемик преподает детям дигесты, "основы северной робоэтики" и азы конституции по принципу "никогда больше". Вместо пиджн инглиша дети учат эсперанто, а вместо худи и лонгсливов носят майки и апрельки."

"Самому Крылову гораздо комфортнее было работать в сеттинге Стругацких ("Факап" и т.п.), хотя он там выискивал двойное зловещее дно. А в итоге в Буратине он скатился вообще черт знает во что, - очевидно, этот пост`апок ему был интереснее мэрисьюшничества на белогвардейскую тему, раз он на это растратил последние творческие силы. (На всякий случай, "Мэри Сью" - это нарицательный образ в жанре фанфиков с попаданцами, который легко и просто решает все проблемы и обеспечивает победу добра над злом.)"

"Из подробной статьи на "Традиции" я узнал, что Крылов долго откладывал написание такого романа и надеялся, что это сделают за него, так что, да, он считал это типа своим долгом, но не горел желанием."

"Странно, что никто из читателей не отметил особый политический статус Валентины Воронцовой как «посла Русских Владений в Русских Владениях». Краткого упоминания об этом как о «русской специфике» в харитонов-вики в принципе недостаточно.
Руководитель государства как посол из желаемого будущего общества, которое поддерживает это государство – это блистательное и, главное, технически и практически реализуемое отождествление государственного суверенитета с человеческим самообладанием! Это понимание нельзя оставить в стороне. О нём нельзя забывать сейчас, от него шарахались и в СССР: тогда подразумевалось, что нынешний рядовой наш коммунист, элемент суверена-партии, есть рядовой же обыватель коммунистического будущего. Ну или мог бы быть при случае, в грязь лицом не ударил бы.
Крылов же предложил решение, которое, в отличие от советской версии, может работать."

"Последний и, к сожалению, незавершенный роман Константина Крылова. Утопия о русских и для русских. Увлекательно, интригующе, так живо, с такими яркими и сочными персонажами, в особенности образы жалких россиян до боли правдоподобны и так контрастируют с гордыми, свободными, всегда подчеркнуто вежливыми русскими. Роман - смесь утопии с альтернативной историей. Для тех, кто часто задумывается над вопросом о том, какой могла бы быть наша история, если бы большевицкая власть длилась не 70 лет, а раза так в два меньше. Финал открыт, его по сути нет, роман не окончен, так что каждый может сначала погрузиться в такую сказочную историю о России для русских и по-русски, о многом задуматься и додумать финал по мере своей фантазии."

"Роман «Третий человек» — шедевр, что бы ни думать о художественных достоинствах текста или о политических взглядах автора. Шедевр, напомню, это «образцовое ремесленное изделие, которое согласно цеховым обычаям многих городов средневековой Западной Европы должен был изготовить подмастерье, чтобы доказать своё профессиональное мастерство и способность стать самостоятельным мастером. Изготовление Ш. было одним из условий принятия в члены Цеха».
Цех авторов, которые способны оказались так написать о возможном, чтобы оно повлияло на действительное, у нас в России очень малочислен, однако с «Третьим человеком» этого полку прибыло. Антураж, предложенный автором, часто вызывает согласие на уровне даже не «так и надо», а «разве можно иначе»: по крайней мере, до тех пор, пока не оторвёшься от текста и не поглядишь вокруг… Окультуривание фанатских сообществ до фратрий; Первое лицо государства как посол из Прекрасного далёка; Советы, эволюционировавшие в фактические, а не номинальные носители суверенитета — и другие находки, отнюдь не менее масштабные или менее изящные.
Да, есть и своя ложка дёгтя, когда образующее сюжет противоборство упирается в потягушечки сверхъестественных сущностей, но такой подход для автора обычен, да и в состоявшемся сюжете он не успел проявиться в полную силу.
Окрас изложения может вызвать отторжение у людей левых убеждений, однако не обязательно — говорю по собственному опыту. Автор не потешает и не оскорбляет, не потешается и не оскорбляется, автор даже не зазывает. Автор пытается объяснить. Можно и нужно спорить, но надо слушать. Методическое обеспечение этого объяснения, обязанное собой не только трудам самого автора («разве можно иначе» в наше время создать правдоподобное произведение искусства?), своими объёмом и проработанностью делает «Третьего человека» исключительным явлением в политической утопии за всё время существования её в России."