Персонализм

Статья основана на материалах Философской Энциклопедии в 5-ти тт., 1960-1970.

Персонализм (от лат. persona — личность) — теистическое направление в философии, признающее личность первичной творческой реальностью и высшей духовной ценностью, а весь мир проявлением творческой активности верховной личности — бога.

Персонализм сформировался в конце XIX века в России и США, затем в 30-х гг. XX века во Франции и других странах. В России идеи персонализма развивали Н.А. Бердяев, Л.И. Шестов, отчасти Н.О. Лосский, С.Н. Булгаков, А. Белый, Вяч. Иванов и другие. Основоположниками американского персонализма явились Б. Боун, Ройс; их последователи — Э.У. Хокинг, Калкинс, Брайтмеп, Э. Кент, Д. Райт, П. Шиллинг, Флюэллинг, объединившиеся вокруг журнала «Personalist», осн. в 1920 Флюэллингом. Французские персоналисты (П. Ландберг, Недопсель, Г. Мадинье, П. Рикёр и др.) группировались во главе с Мунье и Ж. Лакруа вокруг журнала «Esprit», осн. в 1932. В Англии персонализм нашел последователя в лице Б. Коутса, в Германии — Штерна и др.

Представители персонализма отрицают обособленность этого философского течения, считая его одной из коренных тенденций развития философии на протяжении всей ее истории.

«Человек в своем стремлении к стабильности и прогрессу,— утверждает Флюэллинг,— направляет свои усилия на построение строго определенных государственных, социальных, административных, интеллектуальных и религиозных систем. Но так как эти внешние структуры оказывались иллюзорными или не приносили ожидаемых результатов, человек каждый раз возвращался назад к своим собственным личным истокам» (см. «Twentieth century philosophy», N. Y., 1947, p. 327).

В действительности же персонализм — своеобразный результат разложения объективного идеализма, с одной стороны, и критики естественнонаучного, механического материализма — с другой. Собственно теоретические причины интенсивной разработки персонализма коренятся в поисках связи безличного характера знания — его инвариантности с содержанием сознания и волей — с совокупностью эмоциональных проявлений отдельного, конкретного индивида и в выявлении беспомощности объективного идеализма найти эту связь. Принципу идеалистического монизма и панлогизма Гегеля противопоставляется плюрализм — множественность существований, сознаний, воль, личностей, а разуму — интуиция. При этом удерживается принцип теизма, то есть творения мира Верховной персоной (богом) и наделения его способностью развития. Это, согласно персонализму, способствует преодолению материалистических взглядов на развитие как на механический результат действия внешних сил косной материи и позволяет понять действительные изменения мира как развитие изнутри.

Персоналисты выступают с требованием заменить познающего субъекта классической философии, то есть «гносеологического субъекта вообще», выявлявшего истину, всеобщие существенные связи независимо от эмпирического содержания сознания, человеком во всей полноте его конкретных проявлений, в его антропологической тотальности, иначе говоря, активным субъектом, ибо согласно персоналистическому принщипу, познает только этот индивидуальный, единичный, неповторимый человек. Личность превращается в фундаментальную онтологическую категорию, основное проявление бытия, в котором волевая активность, деятельность сочетается с непрерывностью существования. Поэтому личность и ее опыт суть единственная реальность,— утверждает представитель раннего поколения американских персоналистов Боун (см. «Personalism», Boston, 1908, p. 107). Но истоки личности коренятся не в ней самой, а в бесконечном едином начале, боге и являются достаточным основанием любой активности. Уместна аналогия между этими принципами персонализма и монадологией Лейбница, развившейся в конечном счете в классической форме христианской теодицеи.

Наука с ее понятийным аппаратом, дискурсивное мышление не могут с точки зрения персонализма претендовать на постижение богатства мира. «Персоналисты… убеждены, что есть некоторые вопросы, которых не ставит никакая наука и никакое сочетание наук, но которые должны быть поставлены»,— утверждает Брайтмен («Nature and values», N. Y.,1945, p. 114). Задача ориентации человека в мире возлагается на религиозную философию, как на нечто принципиально отличное от науки. Назначение философии в том, чтобы исследовать мир; ее пафос в нахождении смысла существующего с точки зрения свободы человека, его волеизъявления в соотнесенности с высшим началом, богом.

Распространение персонализма — теоретико-социальный симптом кризиса позитивистского мировоззрения и усиления тенденций иррационализма. В России персонализм разрабатывался в русле философско-лититературного идеалистического движения начала XX века — «русского духовного ренессанса»,— представители которого считали, что в новый исторический период, после вторжения в гуманистическую культуру Европы машины и техники и крушения традиционных устоев и ценностей, единственное спасение человека и культуры можно найти через разработку учения о человеке. Основной проблемой эпохи провозглашалась судьба человека.

Русские персоналисты выступили одними из первых теоретиков «массовой культуры» и «массового общества»: «Личность, как свободный дух, была противопоставлена обществу и его притязаниям определять всю жизнь личности. Судьба личности была противопоставлена теории прогресса» (Бердяев Н., Русский духовный ренессанс начала XX в. и журнал «Путь», см. журн. «Путь», 1935, № 49, с. 4). Теоретической базой развития идей П. в России явилась попытка найти «третью линию» в философии, снимающую противоположность материализма и идеализма, субъекта и объекта. Противополагание последиих, согласно персоналистической точке зрения, разрушало целостность человеческой сущности. На место субъекта, рационализирующего иррациональный мир, по мысли Бердяева и Шестова, должен быть поставлен человек как последний принцип философии, не абстрактный, понятый как разумное существо человек, но конкретный, чувственно-телесный, существующий человек.

Единственно достоверный и изначальный факт бытия — человеческое существование, но оно само творение бога по его образу и подобию. Именно поэтому человек обладает возможностью творить, создавать нечто новое. Истинным может быть только религиозное учение о человеке, все же остальные трактовки человека недостаточны, ибо предполагают рассмотрение человека в соотношении с природой или обществом, а не самого по себе. «Понять человека можно лишь в его отношении к богу. Нельзя понять человека из того, что ниже его, понять его можно лишь из того, что выше его. Поэтому проблема человека во всей глубине ставится лишь в религиозном сознании» (Вerdyaev N., Slavery and freedom, N. Y., 1944, p. 44). Более того, согласно логике персонализма, существование индивида, вплетенное в сложную сеть общественных отношений, подчиненное социальным изменениям, исключает для него возможность утвердить свое собственное, неповторимое «Я». Поэтому необходимо различать понятия индивида и личности. Человек как часть рода (Homo Sapiens), как часть общества суть индивид. О таком человеке — биологическом или социальном атоме — ничего не известно. Он аноним (по выражению Кьеркегора) — лишь элемент, часть, определяемая соотношением с целым. Человек как личность может утвердить себя только путем свободного волеизъявления, посредством воли, которая преодолевает и конечность жизни человека, и социальные перегородки как бы изнутри человека. Таким образом, в основе учения персонализма о личности лежит тезис о свободе воли. В сфере идей персонализма развивается тенденция, которая затем станет заповедью экзистенциализма — утверждение о принципиальной враждебности общества и личности. С позиций русского персонализма вопрос о закономерностях социального развития, о том, в каком смысле существуют коллективные общности, не может быть решен рациональным познанием. Решение всегда персоналистично, исходит из личности, предполагает направление воли, выбор, нравственную оценку. Если социальный прогресс — игра иррациональных обществ, сил, порабощающих человека, то любое социально значимое действие, социальный институт — формальны и бессмысленны. «… Вся глубина проблемы не в достижении такой организации общества и государства, при которой общество и государство давало бы свободу человеческой личности, а в утверждении свободы человеческой личности от неограниченной власти общества и государства…» (Бердяев Н., Судьба человека в совр. мире, Париж, 1934, с. 25).

Принцип деятельного волевого индивида в конце XIX века привлекает внимание философов США. В развитии проблемы человека представители раннего поколения американских персоналистов (А. Сет, Боун, Дж. Хауисон, Калкпнс) отправлялись от критики гегельянства и выступили против распространенного в США и Англии абсолютного идеализма, против подчинения личности безличному космическому порядку и понимания ее как «феноменального» дополнения «абсолюта». В дальнейшем Брайтмен развил положение о «мире личности» во всем объеме ее ощущений и сознания, который «больше» мира природы и является ареной всех возможных конфликтов. «Личный мир есть мир конфликта и внутреннего, и внешнего. Личности и общества находятся в смертельном конфликте друг с другом» (Brightman E. S., Nature and values, N. Y.T 1945, p. 66); XX век вообще является «веком конфликта ценностей». Источник конфликта заложен в самой структуре личности: это, во-первых, «рационально данное» — «царство рациональных норм» — логических, эстетических и религиозных «ценностей»; во-вторых, «нерационально данное» — «удовольствия и страдания, зеленые клочки и точки и необъятное разнообразие качеств и чувств». Борьба между ними и является источником конфликтов и напряженности современности. Из нее нет выхода, так как «совершенное и конечное единство не может быть найдено человеком. Только абсолютное абсолютно» (Brightman E. S., Personality and reality, N. Y., 1958, p. 65).

Во французском персонализме интенсивно разрабатывается концепция личности, близкая русскому персонализму Вслед за Бердяевым Мунье объявляет христианское учение о личности революц. переворотом в жизни человечества, ибо оно впервые объяснило смысл активности, деятельности человека. В этой связи Лакруа рассматривает личность как жизненный порыв или спиритуальную энергию, стремящихся к богу. Подобно русскому французский персонализм развивает общий с христианством принцип сопряжения активности человека с богом. Личность также наделяется определенными чертами или свойствами — сосредоточенность, интимность, деятельность и др., позволяющими создавать некое «общество личностей», подобное христианской общине. Поскольку личность находится во враждебных отношениях с действительностью, то «жизнь личности начинается со способности ломать контакт со средой, с нового овладения самой собой, с нового самоовладения, для того, чтобы сосредоточиться» (Е. Mounier, Le personnalisme, P., 1965, p. 52). Личность должна уйти в себя, или вернуться к себе, чтобы «сосредоточиться»; по этой же причине ее жизнь «…по своей природе связана с определенной тайной» (там же, р. 53). Люди, чтобы защитить и предохранить себя, часто пользуются такими средствами коммуникации, как ирония, юмор, парадокс, миф, символ, притворство и т. п. Внутренние свойства личности, «призвание», «интимность» должны, по замыслу персоналистов, предохранить личность и общество как от тоталитаризма, так и от индивидуализма, соединить личности так, чтобы это было нечто среднее между личной жизнью и жизнью общественной, между единством и разобщенностью. Персоналисты настаивают на «неподлинности» земного существования человека. «„Личность" существует лишь ценой потери. Ее богатство, это то, что ей остается, когда она лишается всего, чем она обладает, то, что ей остается в час смерти» (там же, р. 59). Это своеобразная интерпретация христианского понимания смерти: смерть есть «просветление», путь к истинному существованию души и ее обогащению. Главным способом самоутверждения личности выступает внутреннее самоусовершенствование, саморазвитие.

В понимании социальных проблем имеется определенное различие между англо-американским, с одной стороны, и русским и французским персонализмом,— с другой. Первое направление остается в основном в рамках констатации кризиса современного мира, общества и человека и возлагает надежды на жизнеспособность западной культуры (R. Т. Flewelling, The survival of western culture, N. Y., 1943), подменяя социальную проблематику задачей самоусовершенствования личности. Французский же персонализм акцентирует внимание именно на социальной доктрине [Мунье, «Персоналистская и общинная революция» (Е. Mounier, Revolution personnaliste, P., 1935); «Манифест персонализма» (Manifeste au service du personnalisme, P., 1936); «От капиталистической собственности к собственности человеческой» (De la propriété capitaliste á la propriété hiumaine, Р., 1936) и др.], проповедуя идеал средневековой общины как антипода урбанистической цивилизации. Для французского персонализма, окрашенного пессимистически, характерна антикапиталистическая направленность. Мунье писал о всеобщем кризисе капитализма, к-рый приведет его к гибели; призывал к социальному обновлению, к персоналистской и общинной революции. Эта революция, по его мнению, должна быть одновременно и духовной, и экономической, создать условия для расцвета личности и бесконфликтности в обществе, явиться результатом распространения персоналистского учения среди людей, признающих самостоятельность значение человеческой личности в современном мире.

Персонализм является попыткой конкретизировать христианский идеал личности в условиях современного общества, при наличии отчуждения, где над человеком довлеют и порабощают его враждебные, иррациональные обществ. силы.

Литература

• Бердяев Н., Персонализм и марксизм, «Путь», 1935, № 48;
• Мельвиль Ю. К., Философия мистики и реакции, «ВФ», 1953, № 4;
• Боднар Я., О совр. философии США, М., 1959;
• Кузнецов В. Н., Франц. персонализм, в кн.: Совр. объективный идеализм, М., 1963;
• Шершенко Л. А., Амер. персонализм, там же, Володин В. Н., Мистификация личности в философии франц. персонализма, «ВФ», 1964, № 10;
• Богомолов А. С., Англо-амер. бурш, философия эпохи империализма, М., 1964;
• Stern L. W., Person and Sache, Lpz., 1906;
• Воwne B. P., Personalism, L.— Boston—N. Y., 1908;
• Flewelling R. Т., Creative personality, N. Y., 1926;
• Knudson A. C, The philosophy of personalism, N. Y., 1927.